Постигая Достоевского, никак не постигнем, потому что не читаем

11 ноября 2021 года исполнилось двести лет со дня рождения великого русского писателя, философа Федора Михайловича Достоевского. Накануне юбилейной даты в МИА «Россия сегодня» прошла онлайн-конференция «Постигая мир Достоевского». Трое ее участников честно и последовательно отработали свою задачу, как отличники на экзамене, а затем «поплыли» на дополнительных сущностных вопросах. Заместитель генерального директора РГБ по выставочной […]

Сообщение Постигая Достоевского, никак не постигнем, потому что не читаем появились сначала на Московская правда.

11 ноября 2021 года исполнилось двести лет со дня рождения великого русского писателя, философа Федора Михайловича Достоевского. Накануне юбилейной даты в МИА «Россия сегодня» прошла онлайн-конференция «Постигая мир Достоевского». Трое ее участников честно и последовательно отработали свою задачу, как отличники на экзамене, а затем «поплыли» на дополнительных сущностных вопросах.

Заместитель генерального директора РГБ по выставочной деятельности Наталья Самойленко начала с того, что памятник Достоевскому перед библиотекой установлен неслучайно. Именно в РГБ хранится самое большое собрание рукописей Достоевского, это больше двух тысяч единиц хранения. Они поступили из Исторического музея в 1929 году. Там какое-то время существовал музей Достоевского.

За годы существования в РГБ Отдела рукописей наследие Достоевского постоянно пополнялось. Для всех, кто занимается изучением его творчества Достоевского, фонд Отдела рукописей РГБ — всегда номер один.

Сейчас, когда идет празднование юбилея писателя, в Румянцевском зале Отдела рукописей развернута выставка наследия Достоевского. Экспонируются письма, рукописи к «Братьям Карамазовым», «Подростку», «Бесам». Все это можно увидеть по читательскому билету РГБ.

Материалы РГБ представлены и на других площадках. «Евангелие» Достоевского демонстрировалось в Литературном музее имени Даля, затем переместилось в Петербург, где Русский музей и Музей Достоевского готовят большой выставочный проект.

В рамках празднования юбилея прошел ряд мероприятий, для которых РГБ стала донором. Пушкинским домом совместно с РГБ проводится оцифровка наследия Достоевского. Очень интересно смотреть, как Достоевский упражнялся в каллиграфии.

Самойленко считает «Евангелие» Достоевского одним из ключевых памятников в РГБ. Книга сопровождала его всю жизнь. Она хранит много маргиналий. Это «Евангелие» было подарено Достоевскому женой декабриста Анной Григорьевной Фонвизиной. Карандашом отмечен текст, который Фонвизина зачитывала Достоевскому перед его смертью. Делал пометки и сам Достоевский, но не пишущим инструментом, а ногтем. Ему было запрещено работать. Эти пометки расшифровали современными техническими средствами.

Директор Библиотеки им. Ф.М. Достоевского Андрей Лисицкий сразу признался, что уникальных памятников у них нет. Библиотека сто лет носит имя Достоевского, но она была модернизирована в 2016 году, и мало что осталось.

— Мы работаем иными способами. Создали мультимедийный проект «Достоевский на каждый день», аудиогиды Москва Басманная, Зарайский кремль и усадьба Даровое, Московская семья, Московский Достоевский, Современное путешествие, — рассказал Лисицкий, но добавил, что все эти примочки для привлечения посетителей не должны заместить текст.

Директор Александринского театра Сергей Емельянов рассказал, что основной посыл Александринского театра – новая жизнь в искусстве. Дружба Достоевского с Александринским театром началась в 1840 году. Его брат писал водевили для Александринки. Здесь шли интерпретации романов «Идиот», «Преступление и наказание».

В советское время постановки по произведениям Достоевского были не очень желательны. Первым вернулся на сцену роман «Игрок». Спектакль «Литургия зеро» прошел 126 раз и идет до сих пор. По идее директора РГБ Вадима Дуды подготовили инсталляцию по периметру театра, зарисовки из жизни писателя в северной столице.

Емельянов рассказал, что классические произведения инсценировать сложнее, чем новые, потому что инсценировок Достоевского уже сотни. Когда решается вопрос о новой постановке, никогда не ставится задача донести идею Достоевского в лоб. Все-таки театр – это то место, где надо вникнуть в детали. Иногда надо задумываться, что написано в каждом произведении.

Далее пошли вопросы. Первый вопрос на засыпку был связан с тем, что многие до сих пор не понимают Достоевского. Что можно сделать?

Наталья Самойленко сообщила о работе с новой аудиторией, но секретов не раскрыла, в чем состоят методы работы, кроме выполнения плана по валу мероприятий. В день рождения Достоевского прошел открытый урок в форме квест-игры с трансляцией. А в начале декабря гостей РГБ ждет моноспектакль Владимира Кошевого, который сыграл главную роль в «Преступлении и наказании».

Таким образом, закономерный вопрос, что можно сделать, если многие не понимают Достоевского, вместо содержательного ответа вызвал рекламу запланированных мероприятий. Это тоже надо, но на вопрос все равно надо бы отвечать.

Почему Достоевский стал для Запада выразителем русской души? С этой темой вышло совсем пальцем в небо.

После неприлично затянувшейся паузы Лисицкий заявил, что это вопрос на диссертацию. А Самойленко уверенно поведала, что это вопрос для дискуссии уже сугубо профессиональной, которая дает возможность об этом задуматься.

«Но впрочем, я бы не сказала, что только Достоевский играет здесь важнейшую роль. Мне кажется, то, что касается русской души и русского человека для всего мира, связано и с другими нашими великими писателями: Львом Николаевичем Толстым и, я бы сказала, с Александром Исаевичем Солженицыным. Судьба Достоевского и судьба Солженицына это тоже очень любопытный момент соприкосновения. Когда мы говорим о «Евангелии», когда мы говорим о «Сибирских тетрадях» Достоевского, что осталось от годов каторги и ссылки, я невольно вспоминаю, как работали и другие наши великие писатели, находясь в заключении. Невозможность писателю писать, это коснулось и Федора Михайловича в определенные годы жизни, это отдельная история. Но за это время идет накопление жизненного материала, который затем выплескивается во многих произведениях. Поэтому мне кажется, не только сложности любовных перипетий и раздумий Раскольникова перед убийством старухи-процентщицы волнует читателей, но и тот огромный жизненный опыт, который, собственно говоря, и стал основой для творчества. Этот путь через страдание, через оценку и переоценку своего жизненного пути, это то, что волновало и, к сожалению, волнует нас и сейчас», – рассказала Самойленко.

Вот так классика трансформируется в конъюнктуру. Недалекий человек мыслит конкретно, типа «хочешь в ресторан – прививайся от ковида, иначе не пустят. Хочешь прослыть умным – учи цитаты из Достоевского и присовокупляй что-нибудь от себя о загадочной русской душе и безысходности жизни в России».

О смысле жизни люди мало задумываются, пользуясь созданными заготовками, в том числе надерганными из творчества наших классиков.

Кстати, Евгения Гинзбург, Эдуард Лимонов, Игорь Губерман вдохновенно творили именно в тюрьме, описывая технологию выживания и творчества. Сын Гинзбург Василий Аксенов нашел смысл в такой форме существования и выдал его открытым текстом в программе Майи Пешковой «Непрошедшее время». «Эхо Москвы» выпустило в эфир повтор уже после ее смерти и получился заочный спор с участниками пресс-конференции о Достоевском.

Воистину непрошедшее время, и Василий Павлович был большой его знаток.

Однако ни Толстой, ни Достоевский, ни Чехов не писали о специфических особенностях именно русской души. Они описывали феномен человека на примере России, как британец Арнольд Тойнби построил свою теорию сжатия-расширения цивилизаций на примере России. Аналогично блистательный литературный философ с даром репортера Джордж Оруэлл феномен «Большого брата» описал на примере Британии.

Если кому-то надо приклеить все это к России, чтобы дистанцировать Запад от доминирующих проблем человечества, то это самое человечество останется в проблемах навсегда, до конца своего существования.

Тут нужен немного отрезвляющий холодный душ насчет классики, иначе мы вечно будем торчать на промежуточной станции процесса познания под названием «Непреодолимая сложность».

Существует классификация из четырех типов книг. На почетном месте, безусловно, «читаемые и почитаемые». В этом типе мировое лидерство удерживает Коран, а в Европе с ним конкурирует серия книг о Гарри Поттере. В России это может быть «Мастер и Маргарита» Булгакова.

Самая массовая страта в коммерческом книгоиздании – «читаемые и не почитаемые» широкой читательской аудиторией произведения из-за отношения откровенно скептического. Сюда относится творчество лидеров российского книгоиздания Корнея Чуковского и Гузели Яхиной, но большая часть объема создают продукты искусственной раскрутки типа Харуки Мураками и Пауло Коэльо, а также великое множество детективщиков и эзотериков. Идет поток новых имен в типе Мариши Пессл «Некоторые вопросы теории катастроф». В оригинале не «вопросы», а «topic». Писать топики заставляют во множестве в англосаксонской школе. Стать популярным писателем для невзыскательной публики нетрудно. Это литература ширпотреба, высосанная из пальца и иногда из других частей тела в связи с обязательствами по линии ЛГБТ.

«Почитаемые и не читаемые» составляют витрину национальных культур и потому превращены в мемы. Например, Франц Кафка, Умберто Эко, Хорхе Луис Борхес, Джон дос Пассос, Джеймс Джойс и, естественно, Шекспир. В данном типе лидируют русские классики — Достоевский, Толстой и Чехов.

Между тем, значительный объем книгоиздания, как ни странно, занимает литература «не читаемая и не почитаемая». Этот факт подтверждается наглядно на каждой более-менее значимой книжной ярмарке, поражая обилием продукции сомнительного содержания и назначения.

Разумеется, границы условны. Однако, факт – Федор Михайлович не относится к лидерам популярности в литературном мире из числа непонятых. Что бы ни вещали в экстазе эстетствующие интеллектуалы.

И большинство публичных поклонников Достоевского его романы сами не читали. Лично я с трудом осилил «Бесов». Это произведение раскрывает суть маячившего в перспективе большевизма, и потому его не любил Ленин.

Наиболее раскрученные романы Достоевского даются тяжело и депрессивно. Почти как романы Гузели Яхиной. В интерпретациях они выглядят банально и настолько привычно, что, например, сериал «Седьмая симфония» не воспринимается правдой из-за неканонической роли НКВД. А правда в том, что этот депрессивный орган организовывал жизнь в блокаде и спас город от полного вымирания. Если критики этого не знают, значит, и Гузель Яхину не читали.

В общем, Достоевский – он как Путин, его можно публично славословить и втайне ненавидеть, или поносить в эфире и в душе на него надеяться, как на чудо, но в любом случае, независимо от канала вещания и заказчика, с ним невозможно не считаться.

Но вот вопрос: как вообще Достоевский, человек с тяжелыми пороками, каторжник и лудоман, помилованный на эшафоте по недомыслию, смог раскрыть суть феномена красоты и описать генетическую природу массовых поведенческих девиаций?

Кстати, идея Достоевского о красоте связана с сублимацией агрессивности в созидательное творчество, оценка которого непосредственно в процессе создания приносит эстетическое удовлетворение автору.

Про идею мозговых трихин я за всю свою долгую жизнь слышал всего дважды – на лекции в Государственной Думе в октябре 2015 года. Учитель русского языка и литературы «Гимназия 1520 имени Капцовых» Вита Кириченко рассказала, что цитата о трихинах очень часто остается вне поля зрения. Читать роман «Преступление и наказание» надо целиком. Каждый человек решает за себя, каждый ответственен за все, что будет с нами. Роман похож на матрешку. Он не оставляет человека таким, каким он был.

Учитель Кириченко убеждена: если хочешь понять свой мир, надо читать Достоевского. Роман, законченный в 1866 году, был абсолютно созвучен времени. Писатель уловил время, а если говорить об эпилоге, — то даже забежал вперед.

Таким образом, Достоевский со своей идеей трихин как возбудителей массового мозгового поражения предсказал будущее подобно тому, как Стругацкие предсказали центробежные процессы в империи, или Станислав Лем со своей фантоматикой описал разгул post-truth и deep-fake, до которого, на свое счастье, не дожил.

Обычный читатель до эпилога романа «Преступление и наказание» не доходит. Заведующая кафедрой журналистики Института современного искусства Наталья Вакурова — необычный читатель, и я в этом много раз убеждался. Поэтому ей удалось объяснить, что это значит, естественнонаучным языком.

Мозговые трихины – это модель явления, о феноменологии которого писали многие, например, Гюстав Лебон и Серж Московичи. Но о механизме — ничего внятного. Это странно, потому что в эпоху управляемых инфодемий первую роль играет феномен синхронизации единообразных поведенческих девиаций.

Таким образом, Достоевский реализовал гибридный подход естественнонаучного изучения феномена человека с представлением результатов в художественной литературной форме.

Суть модели вскрыл уже по опыту революции в 1917 году поэт Максимилиан Волошин:

Исполнилось пророчество: трихины

В тела и в дух вселяются людей.

И каждый мнит, что нет его правей.

Ремесла, земледелие, машины

Оставлены. Народы, племена

Безумствуют, кричат, идут полками,

Но армии себя терзают сами,

Казнят и жгут – мор, голод и война.

Ваятель душ, воззвавший к жизни племя

Страстных глубин, провидел наше время.

Пророчественною тоской объят,

Ты говорил, томимый нашей жаждой,

Что мир спасется красотой, что каждый

За всех во всем пред всеми виноват.

А вот отрывок из эпилога к написанному в 1865 — 1866 гг. роману «Преступление и наказание» Федора Достоевского:

«…Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, – но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и все погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса…»

Лев Московкин.

На фото: Ф. М. Достоевский. Бесы. Роман. Часть 3, глава 1. 1871 — 1878. Черновой автограф, фрагмент.

Фото Марии Говтвань, РГБ

Сообщение Постигая Достоевского, никак не постигнем, потому что не читаем появились сначала на Московская правда.