Как обустроить новую Сирию. Реплика Георгия Бовта

 

Каким быть политическому урегулированию в Сирии? Вопрос все более актуален на фоне определенных успехов сирийских правительственных войск, действующих при поддержке российской авиации. Отдающая легкой паранойей позиция США, Катара и Саудовской Аравии, согласно которой "Асад должен уйти", а дальше что – непонятно, это путь к хаосу в многоконфессиональной стране, сопровождающемуся резней и терроризмом, с экспортом его в соседние регионы.

 

Наша военная помощь Дамаску укрепляет предпосылки для политического  урегулирования, ведь фактор силы никто не отменял. Возможно, контуры "Дорожной карты" появятся по итогам как недавнего стремительного визита в Москву Башара Асада, так и пятничной встречи в Вене глав внешнеполитических ведомств России, Турции, Саудовской Аравии и США.

 

"Урегулирование, —  настаивает Москва, — невозможно без сирийского правительства". Тогда как США и Совет сотрудничества стран Персидского залива хотят создать "новое правительство". Правда, непонятно, из кого. На фоне российских ударов в газете The Wall Street Journal появилась статья гуру американской внешней политики Генри Киссинджера, где он призывает, отодвинув на задний план задачу смещения Асада, сосредоточиться на борьбе против ИГИЛ, а урегулирование искать на путях компромисса между суннитами и шиитами под гарантии внешних сил.

 

Жаль, не Киссинджер, мастер компромиссов в духе realpolitik, руководит внешней политикой США, стратегия которых на Ближнем Востоке скрыта туманом двойных стандартов отношений с разными игроками. На мой взгляд, ключевым словом в урегулировании могло бы стать слово "федерализация". Его, кстати, упоминает и Киссинджер. Оно же прозвучало на недавней конференции светской сирийской оппозиции в Астане.

 

Пример соседнего Ливана, который с Сирией некогда был одной территорией, показывает, что мирный выход из межконфессиональной войны возможен путем "квотированного" разделения власти между разными этническими и религиозными общинами. Есть еще примеры. Так, мир в Боснии и Герцеговине, конечно, можно считать худым, но он все лучше, чем война, унесшая десятки тысяч жизней на Балканах.

 

В Сирии был свой опыт межконфессионального взаимодействия. При всей жесткости режима и неизбежных в контексте данной политической культуры эксцессах. Причем Асад вплоть до начала гражданской войны в 2011 году шел на смягчение режима и постепенные реформы не только в экономике, но и в общественной жизни.

 

На фоне других арабских режимов перемены были вполне впечатляющими. Даже теперь, на фоне вмешательства в войну шиитского Ирана и союзной с ним "Хэзболлы", с одной  стороны, и поддержки противников Асада суннитскими державами, с другой, было бы сильным упрощением говорить о войне в Сирии, как о чисто суннитско-шиитском конфликте.

 

Сирия – это настоящий этнический бульон. Из 18 миллионного населения более 70% — сунниты, 15-16% — это шииты-двунадесятники, исмаилиты и алавиты и т. д. Это все арабы. Крупнейшее национальное меньшинство – курды, их более 11%. Еще есть сирийские туркмены, черкесы, армяне, ассирийцы, друзы, даже евреи. До войны 10% населения были христианами.

 

Супруга самого Башара Асада, Асма Ахрас – представительница знатного суннитского рода. Вообще традиционно крупная собственность торговля были в Сирии в руках суннитов. А сферы государственной и военной  службы – в большей пропорции за представителями религиозных меньшинств. До войны режим алавита Асада вовсе не считался "врагом суннитов", как его сейчас пытаются выставить. Так, он поддерживал, в том числе оружием, суннитское сопротивление вторжению американцев в Ирак. Даже в нынешнем военном правительстве суннитами являются премьер, первый вице-премьер, ведающий вопросами обороны, главы МИД и МВД, минобороны и другие. 

 

Дезертирство суннитов из армии в первые годы войны в ряды Сирийской Свободной армии было не таким уж массовым, они и сейчас составляют большинство армии Асада. Жестким, правда, был режим существования в стране евреев, которым запрещалось свободное передвижение, и надо было отмечаться еженедельно в спецслужбах. Такой режим был типичным для евреев и в других арабских странах. Однако синагога-то в Дамаске работала, а взорвали ее, когда это предместье захватили так называемые "умеренные оппозиционеры".

 

Отдельный вопрос по курдам, контролирующим север страны. Их требования об автономии оправданы. Часть курдов была лишена гражданских прав, не могла покупать недвижимость и выезжать за рубеж, их не брали на командные посты в армию, они не представлены в парламенте, им было даже запрещено праздновать Навруз, их главный праздник. В последнее время Асад пошел им навстречу.

 

У него, кстати, есть определенные заслуги перед ними ранее: он помогал турецкой Рабочей партии Курдистана. Асад освободил из тюрем курдских активистов, курдам стали давать гражданство. Он обещает им большую автономию после победы над ИГИЛ и прочими исламистами. Дамаск уже наделяет властными полномочиями курдов в их районах, вплоть до создания своих судов, комендатур и т.д. Так что компромисс, на мой взгляд, возможен. Притом, что противники Асада, исламисты разных мастей, которых курды зовут "арабскими фашистами", даже местного самоуправления им не обещают.

 

Когда Москва говорит, что "долгосрочное урегулирование может быть достигнуто на основе политического процесса при участии всех политических сил, этнических и религиозных групп", это значит, что, во-первых, она верит в будущее сирийского государства, а, во-вторых, что такой разговор нужно вести именно с "политическими силами". А террористов уничтожать. Что и есть здоровая основа для общенационального компромисса.