«Овчинников давно готов быть главным тренером. Пора!» Паулу Барбоза — о Моуринью, спартаковцах и любви к нашей культуре
Денис Романцов поговорил с легендарным португальским агентом.
Паулу Барбоза — один из первых футбольных агентов Португалии. В молодости он девять лет учился в Воронеже, в тридцать собирался в Китай, но «Бенфике» из-за трансфера Сергея Юрана понадобился русскоязычный помощник. В итоге Барбоза занял футболом и поработал со звездами в диапазоне от Жозе Моуринью до Александра Мостового. Так что ему есть что вспомнить и что рассказать.
Об Овчинникове, Семине, Мануэле Фернандеше и проблеме «Динамо»
О Моуринью, Руи Коште и других португальских звездах
Об Аленичеве, Измайлове и Мертенсе
Овчинников, Семин, «Динамо»
— Сергей Овчинников, с вашей помощью попавший в «Бенфику», семь лет работал помощником тренера ЦСКА. Он готов стать главным?
— Я думаю, Овчинников уже давно готов. Сергей — лидер и очень умный человек, который хорошо понимает психологию игроков. У него есть все качества, чтобы стать хорошим тренером. Если честно, я даже удивлен, что он до сих пор не работает самостоятельно. Мало у кого в России такой огромный опыт. Сергей же работал не только со всеми лучшими тренерами России, но и с Грэмом Сунессом и Фернанду Сантушем в Португалии.
Сергей, пора!
— Как отнеслись к уходу Семина из «Локомотива»?
— Расставание с ним — нефутбольное решение. Оно связано не со спортом, а с борьбой за власть. Он добился с «Локо» огромных успехов, выполнял условия контракта и не продлить его — странно.
— Чем вас впечатляет Юрий Семин?
— Необыкновенный человек. Очень давно его знаю и вижу, что он продолжает учиться, много читает. В курсе всех тренерских трендов. Как только появляется книга какого-то сильного тренера, он тут же изучает ее, ищет что-то интересное для себя. Я видел, как он общается с другими тренерами — не только футбольными, но и по плаванию, баскетболу. Ему все интересно.
Семин — разноплановый специалист с очень широким кругозором. Не все знают, насколько он глубокий тренер и насколько в курсе всего происходящего в мире футбола.
— Приглашение Мануэла Фернандеша в «Краснодар» удивило?
— Нет. Мы долго ждали предложения от «Локомотива» — почти до последней минуты трансферного периода. Но не дождались, и пришлось договориться с «Краснодаром». Мануэл не сразу приспособился к новому клубу, испытывал физические проблемы и не играл так много, как хотел. Год для него получился не очень удачным — травм было больше, чем обычно. Сейчас он набрал форму в «Кайсериспоре», и думаю, что во второй части сезона покажет хорошую игру.
— Почему другой ваш клиент — автор первого гола в истории нового стадиона «Динамо» Мигел Кардозу — не закрепился в России?
— Мигел — хороший футболист. Сейчас он влиятельный игрок «Белененсеша», в декабре забил три мяча. А в России проблема была в том, что в «Динамо» нет стабильности. Возможно я ошибаюсь, но мне кажется, что там слишком часто меняется руководство клуба. Игрокам трудно утвердиться, когда так часто меняются тренеры. Нет преемственности, стабильности, и это сильно сказывается. Для успеха клуба нужно, чтобы структура работала пять-восемь лет подряд.
Кульков, Юран, Манише
— Чья идея — позвать в «Бенфику» Юрана с Кульковым?
— Тренер Свен-Йоран Эрикссон захотел сначала Сергея, а потом Василия. Дальше уже я предложил Мостового (у него не было профессионального контракта со «Спартаком», но мы джентльменски условились, что «Бенфика» заплатит миллион долларов — большие деньги по тем временам). Также обо всем договорились с защитником Ахриком Цвейбой, но, кажется, в киевском «Динамо» сменилось руководство, и переход сорвался.
— Каким запомнили Василия Кулькова?
— Он играл изящно и умно. Мог и дольше выступать в Португалии, но не захотел. Он и Юран — единственные игроки, которые становились чемпионами и с «Бенфикой», и с «Порту».
В 2003-м я пригласил его на роль помощника Бышовца в «Маритиму», и он работал очень удачно. Мы и потом дружили. Встречались, когда я прилетал в Москву.
За несколько месяцев до смерти Василий попросил две майки с его именем — от «Порту» и «Бенфики». Уже во время пандемии. Мы смогли отправить майки, и он их получил.
Когда его не стало, поклонники обеих команд писали о нем очень добрые слова. Обычно игроков, меняющих «Бенфику» на «Порту» или наоборот, не очень жалуют болельщики покинутого клуба, но пример Кулькова показал, что для оценки игрока есть и другие критерии.
— Правда, что в «Порту» Юрана с Кульковым позвали на похоронах хавбека этого клуба Руи Филипе?
— Не совсем. Они обновили контракт с «Бенфикой», но новый тренер не особо на них рассчитывал, и произошел конфликт. В тот момент Руи Филипе разбился в автокатастрофе, и Юран с Кульковым поехали на похороны игрока команды-соперника. В Португалии это не очень принято, поэтому все газеты написали про их поступок.
Но в «Порту» они перешли не из-за этого, а потому что ими заинтересовался Бобби Робсон, раньше тренировавший «Спортинг». Мы подружились с ним, навещая в больнице Сергея Щербакова, также попавшего в аварию. Однажды Робсон спросил меня про Кулькова с Юраном, а потом мы встретились с президентом «Порту» и обо всем договорились.
Тогда разгорелся огромный скандал. В Португалии не привыкли к тому, что игроки меняют один топ-клуб на другой.
— Для начала вы выкупили Юрана с Кульковым у «Бенфики». Как отыскали инвесторов?
— В России нашлись люди, дружившие с Кульковым и Мостовым, которые смогли выкупить экономические права на этих двоих и на Юрана. Эти любители футбола всегда старались остаться в тени и не стремились к публичности. Мы до сих пор дружим.
— Трансфер Овчинникова в «Порту» тоже вызвал скандал?
— Нет, потому что он переходил не напрямую из «Бенфики», а после года в «Алверке». А вот с Манише вышло сложнее. Я был его агентом и помню, что он отверг контрактное предложение «Бенфики». Манише хотел лучших условий, и когда «Порту» проявил к нему интерес, он отказался продлевать контракт. В итоге целый год фактически не играл. По-моему, даже тренировался отдельно от «Бенфики».
Потом вместе с Янкаускасом перешел в «Порту» и выиграл оба еврокубка. Но когда возвращался в Лиссабон (даже в составе сборной), болельщики «Бенфики» ему не особенно хлопали.
— Чем сейчас занят Манише?
— Пытался работать тренером, но первые попытки получились не очень удачными. Теперь он телекомментатор.
Моуринью, Руи Кошта, Мигел
— Когда познакомились с Моуринью?
— В начале девяностых, когда Жозе помогал Робсону в «Спортинге» и тоже бывал у Щербакова. Кстати, официально он как будто числился переводчиком, но на самом деле был вторым человеком в тренерском штабе. Когда Робсон заболел, именно Моуринью исполнял обязанности главного тренера.
Потом Жозе стал первым тренером, который подписал контракт со мной как агентом. Он мог прийти в «Бенфику» вместе с Робсоном, однако кандидат в президенты клуба, лоббировавший их приглашение, проиграл выборы, и назначение не состоялось. Но чуть позже, покинув «Барселону», Моуринью стал главным тренером «Бенфики» — правда, ненадолго.
— О другом талантливом тренере. В интервью Observador вы подчеркнули, что Сергей Юран — украинец, а не русский. Почему?
— Приехав в «Бенфику», Сергей сам любил называть себя украинцем. В то же время мы понимали, что и он, и Кульков — советские люди. Сергей вырос в русскоязычном Луганске, но говорил по-украински и соблюдал разные украинские традиции. В любом случае… Может, сейчас не принято так говорить, но для меня украинцы и русские — одна семья. Есть разница в лингвистическом плане, но это один народ.
— Как Юран с Кульковым взаимодействовали в «Бенфике» с будущими звездами Серии А — Паулу Соузой и Руи Коштой?
— Они дружили. Часто собирались одной компанией. Кульков с Юраном учили их правильно пить водку и русских словам — в основном жаргонным. Они хорошо друг друга понимали. Руй Кошта был совсем молодым и только что вернулся из аренды в маленьком клубе «Фафе».
— В том же интервью Observador вы вспоминали вопрос другого своего клиента Марку Канейры: «Что ты мне посоветуешь, чтобы начать читать?» Вы ответили: «Начинай с «Воспоминая моих грустных шлюх» Габриэля Гарсиа Маркеса».
— Да, он интересовался литературой и сейчас стал главным комментатором нашего центрального телевидения. Двадцать лет назад я поспособствовал его переходу в «Интер», после чего Марку поиграл не только в Италии, но и во Франции, Испании и Венгрии. О много всего заимствовал, что помогает ему в комментаторской работе.
— Как он перенес смерть восьмимесячной дочери?
— Было очень трудно. Ночью дочь обернулась простыней как-то так, что не смогла дышать. «Валенсия», за которую Марку играл, в полном составе приехала в Португалию на похороны. Это был очень сложный период в жизни Марку. Трудно было смириться с такой трагедией. Он долго мучился, чтобы преодолеть это. Ему помогло то, что он еще несколько раз стал отцом.
— Еще один ваш игрок Мигел мог сменить «Валенсию» на «Ювентус»?
— Не только. У него было большое предложение от мадридского «Реала». Но он был одним из лидеров «Валенсии» и предпочел остаться. Любил клуб, город, чувствовал свою важность и не хотел уезжать. Тогда все поняли, что ему важна не только финансовая сторона — это очень впечатлило болельщиков «Валенсии».
— Кто еще из ваших клиентов поражал бескорыстием?
— Таких немало. Сильвештре Варела мог перейти в «Челси», но сказал: «Пусть буду получать меньше, но останусь в «Порту».
Аленичев, Измайлов, Мертенс
— Как Аленичев попал в «Порту»?
— Выбирали между ним и Рожером из «Флуминенсе». Просмотрев обоих, тренер «Порту» Фернанду Сантуш понял, что Аленичев — большой игрок, который может здорово помочь «Порту». Так и получилось. А Рожера взяла «Бенфика».
Правда, через год Сантуша сменил Октавиу Машаду. Он обвинял Диму в том, что во время матчей «Порту» тот думал, как в это же время играет «Спартак» и даже спрашивал счет.
— Это нормально?
— По-моему, да — когда матчи пересекаются. Просто Октавио не очень любил Аленичева и нечасто его использовал. Зато с приходом Моуринью Дима заиграл прекрасно и стал очень популярен в команде.
— В России вы плотно сотрудничали с «Локомотивом». С чего все началось?
— Я пригласил первого бразильца в истории «Локо» — Жулио Сезара. С тех пор у меня были хорошие отношения с разными президентами этого клуба.
— Почему сорвался трансфер Дриса Мертенса в «Локомотив» из ПСВ?
— Мы обо всем договорились. Он даже контракт подписал. Оставался только медосмотр, но Дрис позвонил и сказал, что жена передумала и он не может приехать. Это было очень печально.
— Марат Измайлов после завершения карьеры поселился в Португалии?
— Насколько я знаю, Марат живет и в Москве, и в Дубае, и в Лиссабоне. Гражданин мира. Трудно сказать, где он конкретно.
— При вашем участии он несколько раз менял клубы. Самые сложные переговоры?
— Переход из «Локомотива» в «Спортинг» был непростым. Марат очень хотел уехать, но возникли разные проблемы. Слава богу, мы их преодолели, и он пришел в «Спортинг». Марат — большой талант, но мне казалось, что в «Локомотиве» он себя исчерпал, а в Лиссабоне снова заиграл хорошо.
— В 2015-м Марат на год прервал карьеру. Вы пытались вернуть его в футбол?
— Он умный игрок и слишком ответственно относился ко всему, что делал. Всегда был огромным профессионалом. Тогда в его жизни наступил период, который не позволял ему играть. Я отнесся к этому с уважением и не давил на него.
— Правда, что он даже ночевал в тренировочной центре «Спортинга»?
— Да, он так любил тренироваться, что, если бы мог, поселился бы там. Он же и в Краснодаре жил не в квартире, а в клубной академии.
— Как болельщики восприняли его переход из «Спортинга» в «Порту»?
— Между этими клубами нет такой вражды, как между «Спортингом» и «Бенфикой», которая даже сильнее, чем между «Бенфикой» и «Порту». Кстати, после «Спортинга» Марат был на грани перехода в «Бенфику», но там пришлось бы долго ждать, и тогда он выбрал «Порту».
— Кто-то из ваших клиентов менял один лиссабонский клуб на другой?
— Янник Джало. Талантливый форвард. После «Спортинга» с «Бенфикой» он играл в «Тулузе», США, «Мордовии» и Таиланде. В Саранске неплохо начал, должен был переходить в «Анжи», даже тренировался с ними, но что-то не получилось, и он вернулся в «Мордовию», что осложнило его отношения с саранским клубом. Будь его воля, он бы и дальше играл в России.
— Самые короткие переговоры в вашей жизни?
— По Ансальди, которым интересовалась «Бенфика». Я долго летел в Казань, встретился с Бердыевым, но он сразу ответил «нет», и переговоры закончились. Я полетел обратно. Бывает.
— Португалии по силам защитить титул чемпионов Европы?
— В сборной новое поколение (его называют пост-Роналду). Бруну, Феликс, Бернарду Силва, Жота, Диаш. Оно не менее талантливо, чем предыдущее, и может показать результат не хуже.
Михалков, Тарковский, Толстой
— У вас русско-португальская семья. По каким традициям празднуете Новый год?
— Мы отмечаем два раза — Новый год и Старый Новый год. Смотрим старые советские фильмы. «С легким паром» моя дочка видела уже несколько раз. В последнее время предпочитаем Михалкова.
— Какой его фильм любимый?
— Самый интересный для меня — «Неоконченная пьеса для механического пианино».
Мне вообще нравится советская кинематография того периода. Люблю, например, «Восхождение» Ларисы Шепитько. Потрясающий и непростой фильм — оставляет сильное ощущение на всю жизнь. Еще бы выделил картину мужа Шепитько Элема Климова «Иди и смотри». Тоже тяжелый фильм, тоже о войне, но я считаю его одним из лучших.
Кстати, «Восхождение», как вы знаете, снято по повести «Сотников» Василя Быков. Но вряд ли вы в курсе, что я встречался с Быковым.
— Как это случилось?
— Моя подруга писала диссертацию по Быкову, и я поехал с ней в Минск. Там и и удалось поговорить с Василем. Уже после той встречи я посмотрел фильм Шепитько.
— Каким запомнился Андрей Тарковский?
— Мы встретились в Италии через общих знакомых. Я к тому моменту уже видел его «Андрея Рублева», «Иваново детство», «Сталкера» и «Ностальгию», так что нам было о чем поговорить. Он признавался, что планировал экранизировать «Идиота» Достоевского. Мы обсуждали Россию, ее проблемы, искусство. Мне тогда показалось, что Тарковский очень переживал из-за того, что был далеко от родины.
— Что вам сейчас близко из русской литературы?
— Я перечитываю Льва Толстого и дневники его жены Софьи Андреевны. Мне это очень интересно. К тому же с возрастом произведения воспринимаются по-новому. Вскоре планирую перечитать Тургенева.
— Откуда в вашем португальском детстве взялся интерес к русской литературе?
— Из-за холодной войны Россия воспринималась в Европе как враг, как нечто отрицательное. Что только усиливало интерес к вашей стране. В Португалии была диктатура, фашизм, и мне хотелось увидеть другую сторону мира.
Я проникся русской литературой и понял, что народ, давший миру Толстого, Достоевского, Булгакова и других, вряд ли такой плохой, как нам описывали. Многие европейцы подсознательно относятся к России с ненавистью, поэтому на родине мое решение учиться в Воронеже встретили с подозрением: почему там, а не в Америке или Франции?
К сожалению, деление мира на империю добра и империю зла сохраняется. Такой взгляд на мир сильно распространен и среди интеллигенции. Мне же хотелось узнать, как в реальности живут простые русские люди. В итоге я убедился в том, что добрых людей много везде — и в России, и в Европе, — и нельзя делить их по империям.
Эйсебио, Шолохов, Кавказ
— Самый удивительный матч, который посетили в детстве?
— «Бенфика» — «Белененсеш» в 1970 году. Мой отец любил футбол, но ему важнее было привести меня на стадион — а сам он во время матча был увлечен чтением. В тот раз болельщики разозлись на судью, хлынули на поле, и игру остановили. Мой отец сказал: «Не переживайте. Матч продолжится». Сосед предложил: «Поспорим на деньги, что не продолжат?» Поспорили. Отец проиграл, и домой мы пошли пешком — не было денег на транспорт. В том матче, кстати, хорошо играл Эйсебио, с которым я вскоре познакомился.
— Как?
— Я играл за «Бенфику» в баскетбол — это был мой любимый спорт. В одиннадцать лет получил травму, попал в клинику «Бенфики» и встретил там Эйсебио. Задавал ему очень много вопросов, так что он надолго меня запомнил.
Для мировой знаменитости Эйсебио был поразительно скромен — как будто испытывал неловкость за то, что играл настолько гениально. Хорошо относился ко всем коллегам. Про кого ни спросишь — обо всех отзывался тепло. Также Эйсебио сказал мне, что даже в период португальской диктатуры дружил семьями с Яшиным.
— Как складывалась ваша баскетбольная карьера?
— С детства до восемнадцати лет я играл на хорошем уровне, но сделал выбор в пользу учебы в СССР. Разумеется, без разрешения родителей. Я и в Москву полетел без чемодана, чтоб дома никто ничего не заподозрил.
Провел в столице два-три дня и на поезде приехал в Воронеж (попал туда по распределению). Началась новая любопытная жизнь. В университете я продолжал играть в баскетбол (победа над США в 1972-м дала ему большой импульс в Союзе), но со временем переключился на футбол.
— На что тратили стипендию?
— Меня обеспечивали жильем (в общежитии) и питанием, так что в основном на книги. Покупал собрания сочинений Толстого, Горького, других русских и советских писателей. Сначала я получал девяносто рублей, а потом за хорошие оценки добавили еще пять.
— Кого из наших писателей было труднее всего понять?
— Например, Шолохова. Я пытался читать «Донские рассказы», но там особый диалект. Не все слова знали даже мои русские друзья. Но позже я все же прочел до конца «Тихий Дон».
Кстати, у Шукшина тоже очень своеобразный язык. Это не Толстой и не Достоевский, но безусловно большой писатель. Годы спустя я открыл для себя и кинематограф Шукшина — там тоже много интересного.
— Самый яркий эпизод из университетских футбольный матчей?
— Помню финал — португалоязычные (из Анголы, Гвинеи-Бисау, Мозамбика) против наших друзей из Конго. Основное время закончилось вничью. Началась серия пенальти. Женщины из Конго стали за воротами исполнять какие-то ритуальные танцы, и нас это так впечатлило, что мы не могли нормально пробить. Но в итоге все равно победили.
— Ходили у нас на футбол?
— А как же — каждое посещение воронежского стадиона становилось праздником. Мы всегда ходили большой компанией и веселились не только во время, но и до, и после матчей. Правда, все мои друзья болели за «Спартак», а я за «Факел». До сих пор помню, как в 1980 году «Факел» разгромил в Кубке «Спартак», за который тогда играл Черенков. Я им восхищался — как и Блохиным с Кипиани.
Кстати, я был и в «Лужниках» весной 1983-го, когда Черенков с Блохиным забили Португалии, и СССР победил 5:0. На следующий день в университете меня встретили аплодисментами. Правда, в ответной игре Португалия победила и в отличие от Советского Союза вышла на Евро. Тогда уже реакция в университете была другая.
— Как вас занесло на Кавказ?
— У меня появились друзья в том числе и оттуда. Приглашали — и я ехал. В Чечню, Ингушетию, Грузию, Армению. Правда, иностранцу было не так просто въезжать в другие республики, поэтому я должен был выглядеть как советский человек. Для этого я одевался соответствующе, поменьше говорил, и меня везде принимали за своего — как какого-то Петровича из Воронежа.
— И никаких проблем?
— Наверно, мне повезло, но во всех республиках ко мне относились очень гостеприимно. Разве что в Прибалтике чувствовался холод в отношении. Люди там не очень любили, когда к ним обращались по-русски.
— Как развлекались в Воронеже?
— Играли, танцевали, пели. Я веселился, даже когда отправляли на картошку — особенно если на улице было тепло: столько новых впечатлений и знакомств! В университете у меня появились друзья из Африки, Латинской Америки, Европы. Любой праздник был для нас поводом собраться.
Мы отмечали все дни рождения, все советские праздники, дни независимости всех стран, представленных в университете. Были все возможности для глубокого общения. Честно говоря, мы так веселились, что иногда отвлекались от учебы. Удивляюсь, когда Воронеж называют депрессивным городом.