И, сверкнув, угасает мой след...
Анатолий Сыс (1959–2005)
Белорусский поэт, журналист. Окончил историко-философский факультет Гомельского государственного университета (1982). Дебютировал несколькими стихами в журнале «Маладосць» (1986). Автор трёх сборников стихов. В 1987 году Сыс вместе с Адамом Глобусом основал литературное объединение молодых писателей «Здешние» («Тутэйшыя»). Умер от сердечного приступа в своей минской квартире. Похоронен в родном селе Горошкове.
* * *
Этот мир – для размена монет:
не открыв потаённого слова,
каждый день умирает поэт,
каждый день появляется новый.
Вот и я эстафету приму –
золотое перо от жар-птицы, только
что же пропеть мне ему?
И как долго та песня продлится?
Тщетно всё…
Вот и с яблони цвет
лепестками слетает под ноги…
И, сверкнув, угасает мой след
на земной и небесной дороге.
* * *
Уйду туда, откуда и пришёл.
Туда, где бездны глубина.
Я ничего тут не нашёл,
хоть чашу и испил до дна.
Уж лучше б с другом разделил
Иль с недругом, мне всё равно!
Жить дальше – не хватает сил,
коль всё давно предрешено.
Но только в чём моя вина?
Какая тяжесть давит плечи?
Жизнь сплошь обманами полна.
И только смерть от них излечит.
А я помню, как меня крестили…
А я помню, как меня крестили,
как по снегу санки голосили,
как попа к нам в гости пригласили,
пили-ели, после ели-пили,
обо мне красиво говорили,
крёстного и крёстную споили,
отходную щедро наливали,
крест попа под лавкой потеряли,
всей гурьбой искали – не нашли
и искать на улицу пошли…
В церкви поп искал,
а мама в поле,
голос на Днепре отец сорвал,
ну а я, один оставшись в доме,
как с игрушкой, с тем крестом играл.
Я пью один бордовое вино…
Я пью один бордовое вино
и вам налью, а вы мне крови дайте,
но лишь своей – чужой не предлагайте,
я пью один, я кровь не пил давно…
Суд птиц
Если сердце клюют тебе вороны,
гнев сочится. Тут не до боли.
Словно сабли, крылья их чёрные
полосуют нещадно долю.
Если ж аиста клюв вонзается,
то на сердце не гнев – обида.
Значит, что-то не то получается,
что-то ты упустил из вида.
Значит, есть за тобой вина.
если птица такая судит.
Повинись и не проклинай –
птицы милостивы, как люди.
Жизнь
А мне не нужен путь, где сплошь подковы.
И в светлый день я славы пригублю,
И в чёрный день себе промолвлю снова:
«Пусть жизнь – бивак. Но я его люблю!»
Менял коней я, сломленных дорогой,
Любовью милых девушек храним…
Я верил им, я верил им, как Богу,
И словно чёрту, я не верил им.
И был в друзьях, как бригантина в чайках,
Когда ж они сидели на мели –
Свою солдатскую делил меж ними пайку,
Закон такой – всё с другом подели.
И мне не нужен путь, где сплошь подковы.
И в светлый день я славы пригублю,
И в чёрный день себе промолвлю снова:
«Пусть жизнь – бивак. Но я его люблю!»
Родина
Я – земля, на которой не растут деревья.
Я – дерево, на которое не садятся птицы.
Я – птица, которую не выслеживают даже охотники.
Я – охотник, у которого вечно голодные собаки.
Я – собака, которой не боятся воры.
Я – вор, которого не гонят от костра.
Я – костёр, который не страшится ливня.
Я – ливень, которому не жаль путешественников.
Я – путешественник, которому всё равно, куда ведёт дорога.
Я – дорога, которой не снятся заросли.
Я – заросли, по которым бредёт бродяга.
Я – бродяга, что потерял родину.
Я – родина… Я – родина?
Охотник, собака, бродяга, вор…
Я ещё не пепел…
я
ещё
не пепел
и не призрак
полюби меня
таким как есть –
в божьих искрах
и в шампанских брызгах
в Вашу честь!
Поэт
Никто не вправе рядом жить с Поэтом,
любить его, страдать и ревновать,
прощать и запрещать… Что все запреты?
Поэту на запреты наплевать!
Никто не вправе управлять Поэтом
и превращать в придворного шута.
Никто не вправе, потому что в этом
духовная народа нищета.
Никто не вправе убивать Поэта,
он даже сам не волен над собой.
Возможно, он один на всю планету,
а вы за ним, как будто за горой.
И сам Поэт не вправе быть поэтом
невинных и возвышенных идей,
когда в Отчизне загнивают реки
и чёрный мор гуляет меж людей.
Перевёл с белорусского Геннадий Авласенко