Foreign Policy: как Швеция рушится под натиском мигрантов. Часть II

Маленькая Швеция разместила у себя гораздо больше беженцев в расчете на душу населения, чем любая другая страна в Европе. Но поступая таким образом, она сама себя разрывает на части....

(Окончание. Начало в предыдушей публикации)

Как оказалось, я приехал в Швецию в тот момент, когда и там доброжелательность и расположение пошли на убыль. Проведенный в начале ноября опрос показал, что по мнению 41% шведов, их страна принимает слишком много беженцев. В сентябре так думало 29%. Другие опросы показывают, что люди более пожилые и менее образованные негативнее относятся к беженцам, чем молодежь с образованием. Некоторые экстремисты попытались взять дело в свои руки: в октябре они сожгли пять строений, подготовленных для размещения беженцев. Шведские власти так сильно нервничают, что мне не позволили посмотреть ни одно убежище для несовершеннолетних в Мальме, дабы я ненароком не выдал их местонахождение. Когда я в беседе с депутатом парламента от антииммигрантской партии «Шведские демократы» Паулой Билер (Paula Bieler) сказал, что на мой взгляд, большинство шведов положительно относится к беженцам, она возразила: «В основном это те шведы, которые с ними не сталкивались. Это высокопоставленные политики и журналисты, живущие в центре Стокгольма». Это преувеличение: шведы проявляют поразительное желание и готовность брать на себя нагрузку, которой большинство европейцев старается избегать. Интеллигенция в целом видит в беженцах новый вклад в шведскую мозаику многообразия, а простые шведы смотрят на ситуацию более прозаично.

Реакция отторжения беженцев придала сил «Шведским демократам» и консерваторам по всей Европе. Сейчас по данным опросов крайне правые партии возглавляют рейтинги во Франции, Швейцарии, Австрии и других странам. Августовский опрос показал, что со «Шведскими демократами» солидаризуется больше жителей Швеции, чем с любой другой партией. Это привело в ужас как правящих социал-демократов, так и умеренных, которые сформировали тесный альянс, дабы не дать «Шведским демократам» прийти к власти. Подобно другим правым партиям Европы, «Шведские демократы» в последние годы пытаются отойти от своего бандитского и квази-фашистского прошлого. Дочь польских евреев Билер шарахнулась от меня, когда я сравнил ее партию с французским Национальным фронтом, который насквозь пропитался антисемитизмом. Тем не менее, «Шведские демократы» занимают непримиримые позиции в отношении беженцев. В ноябре прошлого года группа членов этой партии отправилась на греческий остров Лесбос, ставший главным транзитным пунктом для прибывающих из Турции беженцев, и распространила там листовки, по содержанию противоречащие мнению о Швеции как о гостеприимной стране. В них излагалось предупреждение о том, что шведское общество никогда не согласится с насильственными браками и многоженством (прозрачный намек на ислам), и что беженцев там будут размещать в палатках, а затем депортировать. Последнее предостережение вполне может оказаться соответствующим действительности. В отличие от американцев, шведы не поднимают вопрос о терроризме, когда ставят под сомнение достоинства своей гостеприимной по отношению к соискателям убежища системы. Я приехал в Швецию через несколько дней после парижских атак, и думал, что услышу острые дебаты о тех угрозах, которые приезжие создают национальной безопасности. Но такие вопросы не поднимал почти никто. В Швеции не было серьезных терактов, и если они там произойдут, настроение в обществе может поменяться очень быстро. Но в Швеции, Германии, Венгрии, да и практически по всей Европе встает другой вопрос — о национальной интеграции. Насколько 150 тысяч беженцев с самыми разными особенностями культуры изменят Швецию? Паула Билер из партии «Шведские демократы» называет себя националисткой и опасается, что становящаяся все более мультикультурной Швеция рискует утратить свою самобытность, или «ощущение того, что ты живешь в обществе, которое также является твоим домом». Билер возражает не против самих иммигрантов, а против официальной государственной идеологии интеграции, которая требует, чтобы шведы и приезжие интегрировались в мире, приветствующем многообразие, и таким образом, превращающем Швецию в великолепную мозаику. Что же остается шведам: думать о своей собственной исключительно стабильной тысячелетней культуре лишь как об одной из многих национальных идентичностей? Часто публикующийся критик шведской политики открытых дверей Томас Гур (Thomas Gur) говорит, что именно из-за этого «Шведские демократы» становятся столь популярны. Есть и более глубокие страхи, о которых не принято говорить внутри коридора мнений. «Нельзя говорить о таких понятиях как брак, стыд, честь, — объясняет Гур. — Нельзя говорить о доверии в обществе». Существуют опасения, что нынешние поколения беженцев самоизолировались от шведской жизни, как это произошло с северными африканцами во французских пригородах, которые превратились в трущобы и стали инкубаторами отчужденности для многих иммигрантов из Северной Африки. По словам Гура, 20 лет назад в Швеции было всего три жилых квартала, где значительная часть граждан не работала и не могла учиться в хороших школах, которые являются незаменимым инструментом социальной мобильности в высокотехнологичной шведской экономике. Сейчас таких кварталов стало 186. Я побывал в некоторых из них в Мальме, и они показались мне намного чище, меньше и безопаснее, чем районы гетто в США. Но для Швеции это новое явление, и явление весьма тревожное. Надо признать, что у беженцев уходит слишком много времени на то, чтобы найти работу. Среди них гораздо больше безработных, чем среди уроженцев Швеции. Экономист и критик миграционной политики Тино Санандаджи стал настолько непопулярен в своем университете, что попросил меня не называть его. Он говорит, что среди взрослых шведов работающих людей 82%, в то время как среди иммигрантов из незападных стран их всего 52%. И эта разница в последние годы быстро увеличивается. Поскольку буквально все иммигранты прибыли в Швецию как беженцы, эти слова (иммигрант и беженец) часто используются как синонимы. Среди шведов лишь каждый пятый не заканчивает среднюю школу, в то время как среди иммигрантов таких каждый третий. Санандаджи отмечает, что как следствие в щедром шведском государстве резко выросли расходы на социальные пособия, причем 60% из этой суммы уходит на иммигрантов. Согласно прогнозам Санандаджи, новым беженцам приспособиться в Швеции будет еще труднее, чем их непосредственным предшественникам. Вопреки многочисленным сообщениям о том, что приезжающие сирийские беженцы это главным образом представители образованного среднего класса, статистика Миграционного агентства Швеции показывает, что у половины вновь прибывших нет аттестата о среднем образовании, а одна треть не продвинулась выше девятого класса. Среди афганских несовершеннолетних эти цифры еще выше. Если в США само собой разумеющимся считается то, что ценности это важно, что они передаются через культуру, и что социальные институты могут менять их лишь частично, то в Швеции к такому наблюдению относятся как к некоей форме расизма, а также как к негласному признанию поражения. Низкий уровень успеха «не заложен у людей в ДНК», говорит Арон Эцлер из Левой партии. «Меняются люди, меняется культура. Общество для того и существует, чтобы давать людям инструменты». У шведов есть все основания верить в свою социал-демократическую модель, и они, похоже, уверены, что такая модель снова сможет сделать то, что она уже делала раньше. Буквально все сторонники приема беженцев из числа моих шведских собеседников настаивали на том, что Швеция отнюдь не расплачивается за свои неограниченные обязательства перед иммигрантами, а скорее получает выгоды — правда, заметны они будут только в перспективе. Я часто спрашивал, какую работу будет выполнять это новое поколение приезжих. В Швеции практически нет мест для неквалифицированной рабочей силы. Я не видел ни одной страны, где такой высокий уровень автоматизации и самообслуживания. (В шведском аэропорту ты не просто самостоятельно регистрируешься, но и сам досматриваешь свои чемоданы.) Ответ на мой вопрос всегда был один и тот же: стареющее население Швеции даст людям массу вакансий в сфере индивидуального медицинского обслуживания. Может, так оно и будет, но шведские старики показались мне исключительно самодостаточными. Нельзя насильно катить инвалидную коляску, если ее владелец хочет ездить по улицам самостоятельно. *** Еще до того, как шведы нажали на тормоза, казалось, что страна поставила перед собой препятствие, которое не сможет преодолеть — и в то же время, не сможет признаться, что оно для нее непреодолимо. Финансовые издержки были устрашающими — даже для Швеции, которая является одной из самых богатых стран в Европе. По расчетам, в следующем году она потратит на беженцев семь процентов из своего бюджета в 100 миллиардов долларов. На самом деле, эта цифра немного выше, поскольку расходы на образование и профессиональную подготовку тех, кто уже получил убежище, туда не включены. В любом случае, этот показатель в два раза выше, чем в бюджете 2015 года. Откуда взять эти дополнительные средства? Пока неясно, но поскольку затраты на уход за беженцами считаются помощью на развитие, Швеция в качестве компенсации уже сократила на 30% свои очень щедрые ассигнования на помощь другим странам, которая в основном уходит туда, откуда бегут беженцы. Другие европейские доноры, в том числе, Норвегия, поступили точно так же. Проблема беженцев расколола благовоспитанную Швецию в большей степени, чем любой другой вопрос. Как сказал мне обозреватель газеты Svenska Dagbladet и непримиримый критик политики в отношении беженцев Ивар Арпи (Ivar Arpi), «люди из-за этого теряют друзей, раскалываются семьи, члены которых настраиваются друг против друга. У меня были мучительные дискуссии на эту тему с матерью и младшей сестрой». Очень трудно найти золотую середину между «мы должны» и «мы не можем». Один из немногих моих собеседников, пытающихся это сделать — Диана Янсе из Умеренной партии. Я спросил, не кажется ли ей, что Швеция совершает самоубийство. «Это вопрос без ответа», — сказала она. Янсе беспокоит то, что час расплаты за шведскую щедрость наступает только сейчас, и что никто не удосужился посчитать, во что она обойдется. Она совсем недавно узнала, что поскольку закрепленное шведским законом право на 450-дневный отпуск по уходу за ребенком распространяется и на беженок, прибывающих в страну с детьми младше семи лет, они могут рассчитывать на несколько лет оплачиваемого отпуска, даже не работая, поскольку безработные женщины также получают материнские пособия. Янсе убеждена, что страна должна покончить с практикой предоставления шведских социальных выплат беженцам, причем не только потому что они ей не по средствам, но и потому что Швеция не должна опережать соседей в вопросах заботы об иммигрантах. Сначала шведское правительство пошло на ряд очень незначительных уступок этой уродливой реальности. В ноябре премьер-министр Стефан Левен (Stefan Lofven) сообщил, что мигрантам больше не будут предоставлять постоянное убежище, а поэтому они лишатся права на солидный пакет социальных льгот и выплат. В случае утверждения заявления на предоставление убежища соискатели будут получать временный вид на жительство сроком на три года с возможностью его продления. Беженцы смогут как и прежде привозить с собой жен и детей в рамках политики воссоединения семей, однако эти родственники не будут иметь права на социальные пособия. В конце декабря Швеция, наконец, сдалась. С этого момента никто уже не сможет приезжать в Швецию, не имея соответствующих документов, удостоверяющих личность. Новые правила, которые уже не являются временными, противоречат шенгенскому протоколу. Вскоре после Швеции аналогичные правила ввела у себя Австрия. Кризис беженцев как минимум на время остановил свободное перемещение людей через границы, и это стало одним из знаковых достижений Евросоюза. Поскольку у беженцев нет ни европейского гражданства, ни шведских виз, по новым правилам, прибывающим сухопутным путем просителям убежища въезд в страну будет запрещен. Иммиграция через границу там сегодня почти полностью прекратилась. Швеция сейчас принимает только тех беженцев, которые прибывают напрямую из Турции, Ливана и Иордании, получив разрешение от Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев. Приняв у себя 160 тысяч человек (на 30 тысяч меньше максимума, который она прогнозировала), Швеция увидела, что у нее закончилось жилье, деньги и терпение. Но даже это было не окончательным свидетельством того, что страна пусть неохотно, но скатывается на неприглядные европейские позиции. В январе Стокгольм объявил, что 80 тысяч беженцев будут депортированы. Сейчас просто невозможно представить, каков выход из этого кризиса. Если на начавшихся между режимом Асада и сирийскими повстанцами переговорах каким-то чудом не будет достигнута договоренность, поток беженцев из Сирии не уменьшится. Из-за российских бомбардировок населенных пунктов в Сирии, а также из-за иракской военной кампании по освобождению суннитских районов (прежде всего, Мосула) от ИГИЛ их количество наверняка будет расти. Возможно, волна беженцев даже не достигла пока своего пика. Несмотря на холодную штормовую погоду, в январе через Средиземное море до Европы добрались 67193 мигранта, и это в 13 раз больше, чем годом ранее. Количество погибших в море около Греции и Италии составило 368 человек. По всей вероятности, в Европу поедет еще больше людей, чем в 2015 году, и больше будет гибнуть в дороге. По оценкам Международного валютного фонда, в 2016 и в 2017 году в Европу в среднем прибудет 1,3 миллиона мигрантов. *** Сейчас в Европе и Северной Африке назревает нечто вроде гидравлического удара. Те вентили, через которые потоки беженцев попадали в Европу и США, сегодня перекрываются, а клапаны на Ближнем Востоке по-прежнему широко открыты. Эта людская река сейчас концентрируется в Греции, где в ловушке оказались десятки тысяч беженцев. Греция и балтийские страны пусть с перерывами, но разрешают беженцам из Сирии, Ирака и Афганистана продолжать движение на запад. Но там их не ждет радушный прием. План ЕС по равномерному распределению 160 тысяч беженцев среди стран-членов провалился с таким треском, что за последние четыре месяца 2015 года было переселено всего 272 человека. Только Германия как и раньше принимает их в больших количествах. Но канцлер Ангела Меркель, лично ратовавшая за политику открытых дверей, оказывается во все большей изоляции у себя в стране и даже в собственной партии. Стремительный сдвиг европейской политики вправо убедил многих центристских и левофланговых политических лидеров в том, что политика великодушия в отношении беженцев может стоить им руководящих постов. Теперь надо либо закрыть клапаны, либо открыть вентили. Скорее всего, Европа закроет свои границы для беженцев, прибывающих сухопутным путем, и будет принимать только тех, у кого есть разрешение от чиновников ООН, или кто прилетает самолетом напрямую из Турции, Иордании и Ливана. Именно так в ноябре поступила Канада. А остальные? Они будут накапливаться на европейских границах. Вновь прибывших могут остановить в Турции. Именно этого требует большинство шведских критиков. Да и Евросоюз сейчас видит в таком варианте оптимальное решение проблемы. В конце прошлого года ЕС дал согласие заплатить Турции 3,2 миллиарда долларов, чтобы та сама заботилась о беженцах и сдерживала их наплыв в Европу. В Турции уже нашли убежище 2,5 миллиона сирийских беженцев, и вряд ли стоит рассчитывать на то, что она и дальше будет принимать их миллионами. Многих наверняка остановят на границе. Сейчас просто невозможно обойти стороной тот факт, что если другие страны объявят о невозможности продолжать прием мигрантов, десятки тысяч застрянут в сирийско-иракском водовороте, а бесчисленное множество других людей будут по-прежнему рисковать жизнью, в отчаянии пытаясь пересечь Средиземное море. Шведы отреагировали, потому что не могли согласиться с таким исходом. У них не было каких-то особых обязательств; они начали действовать, потому что посчитали это правильным. Их поведение вызывает восхищение, и даже лицемерие политкорректности в виде коридора мнений можно назвать незаменимым придатком их национального самопожертвования. Затем как следствие их затопил поток беженцев, и они были вынуждены сделать шаг назад, отойдя от края нравственной пропасти. Можем ли мы винить их за это? Ничуть не больше, чем мы можем осуждать человека за отказ совершить героический поступок. Но все могло быть иначе, Если бы соседи Швеции присоединились к ней, цена за исключительную щедрость была бы ей по карману. Выступая в январе на форуме в Давосе, шведский премьер-министр Стефан Левен сказал об этом без обиняков: «У нас на континенте живет 500 миллионов человек. Мы могли бы легко справиться с этой задачей, если бы взаимодействовали, если бы встретили эту проблему как единый союз, а не как отдельные страны-члены». Но Европа взаимодействовать отказалась. Шенгенские правила уже разорваны в клочья. Кризис беженцев угрожает европейским основам гораздо сильнее, чем недавний кризис евро. «Если мы не справимся с этой проблемой как Европейский Союз, — продолжил свое предсказание Левен, — ЕС сам окажется в опасности». Но в опасности может оказаться нечто большее. Европа, поднявшаяся из руин и катаклизмов Второй мировой войны, смотрела на себя не просто как на сборище белых и христианских народов, а как на сообщество коллективных ценностей. Кризис беженцев поставил европейцев перед выбором между нравственным универсализмом, который они исповедуют, и древней идентичностью, которую они унаследовали. Восточная Европа уже подтвердила свой статус белой христианской страны, а многие народы на Ближнем Востоке вернули себе ту конфессиональную самобытность, от которой они как будто были готовы отказаться. Теперь Европа, ставшая родиной Просвещения, вполне может сделать такой же выбор. Приток мусульман создает угрозу либеральному и нерелигиозному единодушию Европы. Но отвергая беженцев, она расшатывает одну из величайших основ такого единодушия. Европа может провалить экзамен сразу по двум предметам: прогнать со своего порога беженцев и поддаться правому национализму. У американцев нет оснований для благодушия. Вполне возможно, что и они тоже поступят аналогичным образом.

Джеймс Трауб, Foreign Policy, США 

Джеймс Трауб — пишущий редактор Foreign Policy, исследователь Центра международного сотрудничества и автор выходящей в ближайшее время книги «Джон Куинси Адамс: воинственный дух» (John Quincy Adams: Militant Spirit).

Оригинал публикации: The Death of the Most Generous Nation on Earth