Живём-поживаем
- Следующий!
Дверь в кабинет открыта, поэтому без труда можно различить все оттенки голоса. А эта дама явно не в настроении. Ну очень раздражена. И не мудрено — конец рабочего дня, график приёма пациентов сбился, а приём-то платный — так что придётся задержаться, ничего не попишешь.
- Идите уже... - обратилась Наташа к парню, который должен был пройти на рентген ещё полчаса назад.
Тот засуетился, отсоединяя провод, складывая ноутбук и убирая в портфель iPhone. Вот молодёжь! Он развернул эту систему, поняв, что ему придётся немного подождать под дверью кабинета. Как будто нельзя полчаса просидеть без информации! Наташе — человеку другой возрастной категории — было и смешно, и странно. Носятся по улице подростки-молодёжь, уткнувшись носом в свои «умные» телефоны, ничего вокруг не замечают. А ещё норовят тебя обогнать, проскользнуть, протиснуться в последний момент! Напротив сидит девушка — тоже носом в телефон. Наташа не выдержала, улыбнулась, спросила:
- Что вы там всё время высматриваете?
Та не обидилась, улыбнулась в ответ:
- Привычка!
«Старею, наверное, молодёжь стала критиковать», - подумала Наташа.
Вот бабульке рядом, вообще, ни до чего. Сидит, копается в своих сумках, ждёт результата рентгена. Наконец, её вызвали. Все двери открыты, так что слышно каждое слово.
- Гайморит у вас, бабуля, двусторонний, - констатирует врач. - Запишитесь к лору.
Бабуля вышла расстроенная. Наташа стала её успокаивать — мол, это лечится. Девушка присоединилась к ней. Начались воспоминания из личного опыта. По реакции бабули понятно, что ничего этого ей не надо, она и сама всё знает. «Почему я без конца встреваю не в своё дело?» - поймала себя на мысли Наташа.
Вообще, чрезмерная откровенность — её слабое место. Вот и сейчас она разговорилась с девушкой, зачем-то сообщила ей свой возраст, рассказала о проблемах со здоровьем... Зачем, спрашивается? Кого интересует её подноготная? Для чего выворачивать душу перед первым встречным? Потом она часто жалела о своей словоохотливости, но ничего не могла с этим поделать. А с мужчинами — так это, вообще, ни к чему. Скажет, например, своему новому знакомому: «Я вот училась-училась водить машину, но так и не смогла осилить. Не то что Галя (Валя, Маша...) ». Или: «Волосы у меня тонковаты, приходится специальным шампунем пользоваться». Говорит-то она в надежде, что он её успокоит, заверит, что это сущие пустяки, и она всё равно для него самая лучшая. А мужик-то что? Он ведь достаточно просто «скроен». Подумает: «А ведь и, правда, неумеха. Не первый сорт. А зачем нам второй? Галя (Валя, Маша...) лучше». Или: «Действительно, волосы у неё так себе». Ну вот и живёт Наташа с неустроенной личной жизнью. Но с большой любовью к откровенности. И с дочкой Марусей, которую родила вскоре после окончания школы от одноклассника. Только тот ничего не знает — родители в разгар их бурного романа отправили сына за границу учиться и делать карьеру, так сказать, от греха подальше. А они с Марусей ничего, не пропали. Спасибо Наташиной маме — помогала с внучкой. Сама Наташа работала и училась на заочном, а Маруся подросла, школу окончила и теперь студентка третьего курса. Вот так. В общем, всё, как у людей.
Наташины думы прервал взрыв смеха сидящих напротив немолодых женщин. У одной в гипсе рука, у другой — нога.
- Старость наступает тогда, когда в сумке таблеток больше, чем косметики, - донеслась до неё фраза одной из дам.
Наташа не смогла сдержать улыбки. «Да уж, - подумала она. - А ещё тогда, когда не хочется купить очередную обновку. Мне хочется? Ещё как! Известный шопоглик. Значит, всё в порядке!»
Несмотря на свои зрелые годы, она с трудом переносила вынужденное лицемерие. Даже такое вот безобидное, каждодневное, равнодушно-вежливое, как, скажем, дежурная фраза «вы прекрасно выглядите» в адрес человека, который сегодня, мягко говоря, «не очень, чтобы очень». Нет, она, конечно, произносила эти фразы, принятые среди воспитанных людей, но, когда они были дежурно-неискренними, всерьёз переживала. Ей казалось, что она обманывает человека, а тот всё понимает, но делает вид, что принимает её слова за чистую монету. Такая вот игра. Хотелось спрятать глаза и поскорее убежать. А ещё возникала шальная мысль о том, что было бы, если бы можно было не лукавить, а резать всегда и везде правду-матку. Например, сказать лицемерной коллеге, которая старательно притворяется, что её интересуют Наташины проблемы: «Не делай такое сочувствующее лицо, тебе ведь на самом деле плевать и на меня, и на Марусю! Слушаешь, а сама в это время думаешь о том, как сидят новые сапожки... Вон даже ноги вытянула, любуешься...» Или заявить приставучему горе-ухажёру из соседнего отдела, что у него плохо пахнет изо рта и, вообще, он толст, лыс и Наташу ну нисколечко не привлекает... А назойливой подруге, которая почти каждый день прибегает к ней с какой-нибудь ерундой, указать на дверь, потому что уже нет ни сил, ни желания общаться... Но нельзя, нельзя! Сразу наживёшь кучу врагов. А ведь люди, в сущности, не виноваты, что у них есть недостатки — на то они и люди. Вот и приходится быть умнее, хитрить, приспосабливаться, сглаживать острые углы...
- Громова, проходите! - послышался всё тот же раздражённо-усталый голос.
Ну наконец-то! Наташа подхватила свои вещи и прошла в кабинет. Со здоровьем всё оказалось более-менее нормально. Значит, ещё поживём!
По дороге домой забежала в пару магазинов и вспомнила об объявлении, которое прикрепила к входной двери в подъезде бабушка - «божий одуванчик» с первого этажа: «Потеряла деньги. Прошу того, кто найдёт 200 рублей, вернуть их Вере Капитоновне из 37 квартиры». Никаких денег Наташа, естественно, не находила, но в квартиру позвонила. Послышались шаркающие старческие шаги.
- Кто там? - прошелестело за дверью.
- Вера Капитоновна, здравствуйте. Это Наташа с четвёртого этажа. Я нашла ваши деньги.
Дверь сразу же распахнулась, и ей на грудь бросилась маленькая седенькая старушка, которая обняла её с силой, неожиданной в столь хрупком теле.
- Наташенька, деточка... Ты уже шестая приходишь... Спасибо, люди добрые!
Вера Капитоновна прослезилась, и у Наташи глаза увлажнились. «Всё-таки хороший у нас народ, отзывчивый, несмотря ни на что, - подумала она. - Знают, что бабулька одинокая, и пенсия у неё мизерная».
- А к тебе мужчина приходил, - неожиданно заявила старушка, утерев слёзы. - Весь из себя такой видный... Всё о тебе расспрашивал.
Ну вот, приплыли. Не хватает ей ещё всяких грабителей-наводчиков! Да и что у неё брать-то?
- Какой мужчина? Что он говорил? - насторожилась Наташа.
- Да уж тебе виднее, какой, - хитро улыбнулась Вера Капитоновна. - Он оставил свою... эту, как её... ну вот сама смотри!
Она протянула Наташе визитку. «Грановский Иван Александрович, генеральный директор «Астра-Плаза». Час от часу не легче! Иван её нашёл, объявился после стольких-то лет! И что дальше? Наташа панически боялась всяких перемен, и теперь надеялась, что Иван, не застав её дома, может, передумает и больше не придёт. Но на следующий день вечером, когда они с Марусей тихо-мирно ужинали, раздался звонок в дверь. На пороге стоял он, Иван Грановский! Не тот худенький улыбчивый юноша, с которым они когда-то самозабвенно целовались, а высокий, плотного телосложения импозантный мужчина в дорогих очках и шикарном пальто.
- Здравствуй, Ната...таша! - он, как и прежде, в минуту волнения чуть-чуть заикался.
Постороннему человеку почти незаметно, но Наташа сразу услышала. Не забыла, оказывается! Она замерла, не в силах что-то сказать. Они долго смотрели друг на друга.
- Могу я войти? - наконец, спросил Иван.
- Да, конечно... - опомнилась Наташа и сразу мысленно воздвигла между ними стену отчуждения.
Через двадцать лет - и вдруг явился!
- Мама, кто это? - крикнула из кухни Маруся.
- Это твой отец, - буднично произнесла Наташа. - Прошу любить и жаловать.
В конце концов, ребёнок имеет право знать, кто его отец! Вон Маруська, ведь в курсе этой истории, обижалась смертельно на гипотетического папашу, который скрылся ещё до её рождения, а теперь у неё, доброй души, глаза светятся от счастья.
- Ужинать будешь? - также просто спросила Наташа Ивана, словно тот каждый вечер садился с ними за стол.
- Да, конечно... - рассеянно ответил он, не сводя глаз с дочери.
Это уже потом было много разговоров, объяснений, попыток Ивана преодолеть Наташино отчуждение, загладить свою вину.
- Родители тогда отправили меня в Англию... - оправдывался Иван, - Сказали — учиться надо, строить своё будущее... А я что? Мальчишкой был, щенком сопливым... Ну не знал я, Наташенька, что родилась Маруся!
- Можно подумать, ты улетел на Луну, - горько усмехнулась Наташа.
- Мать с отцом сказали, что ты вышла замуж и обо мне забыла... Говорили, мол, не дури, не упускай свой шанс выбиться в люди... А о Марусе — ни слова! Да я и сам почти поверил, что так будет лучше...
- Ну и что, выбился в эти самые люди? - Наташа поддала яду.
- Ну да, вроде того, - печально понурил голову Иван. - А с семьёй как-то не сложилось... Нет, были, конечно, разные... знакомые, но всё это не то... Прости ты меня, Наташка! - вдруг с жаром проговорил он, беря её за руку. - Я годами жил и работал за границей, дома редко бывал... Жизнь как-то закрутилась и понеслась... А как узнал о Марусе, так всё по-другому увиделось...
У Наташи была ещё одна странная особенность. В редкие периоды явного благополучия, когда она, можно сказать, находилась на пике счастья, ей нестерпимо хотелось плакать. Казалось бы, радоваться надо, а она слёзы льёт! Так здорово, что страшно — а вдруг это счастье махнёт крылом и улетит, а вдруг потребуется какая-нибудь ужасная плата? Словно нельзя радоваться простой, ничем не замутнённой радостью...
Несколько недель спустя Маруся случайно заглянула в комнату матери и увидела её свернувшейся калачиком на кровати и всю в слезах. Дочь-то знала, что к чему, маму изучила вдоль и поперёк. Так что не стала приставать с вопросами, а просто тихонько закрыла дверь. Теперь у них точно всё будет хорошо!