Интервью с дизайнером: Оливье Рустен

Назначенный креативным директором Balmain в возрасте 24 лет, Оливье Рустен стал самым молодым в индустрии дизайнером у руля модного дома со времен Ива Сен-Лорана в Dior. Но даже восемь лет работы под грузом колоссальной ответственности не остудили юношеский пыл: находясь в постоянном интерактивном контакте со своей аудиторией, он не дает имени Balmain покинуть новостную ленту. Один повод громче другого: смена логотипа впервые за 75 лет существования дома, создание виртуальной «армии Balmain» из 3D-моделей, а также возрождение линии от-кутюр, съемка обнаженной Кары Делевинь и, наконец, открытие первого российского бутика бренда в «Барвиха Luxury Village».

Как бы вы сформулировали свою миссию в Balmain?

Моей главной задачей с первого дня работы и по сей день является трансформация традиционного парижского дома в глобальную международную модную империю. В этом направлении уже проделана большая работа: всего за несколько лет Balmain вышел на совершенно новый уровень, и сегодня о нем знают как об одном из сильнейших игроков в индустрии — с огромной армией поклонников во всем мире.

Благодаря вам Balmain одним из первых среди крупных домов моды сменил способ коммуникации с аудиторией, адаптировался к эре диджитал. Насколько сложным был этот переход?

Для меня он был абсолютно естественным. Твиттер, фэйсбук, инстаграм — я вырос на соцсетях и всегда любил этот тип коммуникации. Он полностью соответствует инклюзивному характеру современной моды. Благодаря инстаграму сегодня увидеть шоу Balmain из первого ряда может любой желающий — неважно, кто вы и откуда.

Как и когда вы осознали, что выбранная стратегия успешна?

После выхода коллаборации Balmain и H&M. Без сомнения, это один из самых ярких и важных эпизодов в моей карьере. Только представьте, я взялся за интерпретацию архивов бренда для выпуска демократичной коллекции, проработав в Balmain всего четыре года! Но сумасшедший ажиотаж вокруг проекта развеял все сомнения. Когда в считаные часы распродается 90% вещей, отчетливо вырисовываются масштабы популярности бренда, и ты с гордостью осознаешь, что тысячи людей во всем мире мечтают прикоснуться к его истории и почувствовать себя ее частью.

Вы упомянули обращение к архивам дома, которое характерно для каждой вашей коллекции. Какой период в его истории вас особенно вдохновляет?

1960-е — период, когда бренд активно сотрудничал с киноиндустрией. Месье Бальман сумел завоевать признание великих женщин, перед которыми преклонялся весь мир: Марлен Дитрих, Гертруда Стайн, Брижит Бардо. Вспомните его костюмы к фильму «И Бог создал женщину», свадебный наряд Одри Хепбёрн, знаменитое прозрачное платье Кэррол Бейкер! Это настоящий «золотой век» Balmain.

Что связывает женщин, которых одевал Пьер Бальман, с современными клиентками дома?

И тогда, и сегодня клиентки Balmain — очень разные, но все одинаково хорошо иллюстрируют образ сильной, уверенной в себе и независимой женщины.

А если сравнить стиль Balmain тогда и сегодня?

Я бы назвал сегодняшние коллекции более провокационными, но вместе с тем вы всегда уловите в них тот самый иконический силуэт jolie madame, который прославил месье Бальмана, характерные для него контрасты черно-белой графики и нежной пастельной палитры, а также акценты на вышивке ручной работы — жемчугом, бисером, перьями и кристаллами.

Какую трансформацию вы сами пережили за эти годы?

В 2011 году, когда я занял пост креативного директора, мне было всего 24 года, и все произошедшее казалось сном, но я ни минуты не колебался, принимая это предложение. Разумеется, это было рискованное решение со стороны руководства, поэтому я чувствовал колоссальную ответственность перед теми, кто поверил в меня, — старался доказать, что у меня действительно есть талант, продемонстрировать свои знания и проявить техническое мастерство. Потребовалось время, чтобы сформировать стратегию развития бренда, найти общий язык с аудиторией, завоевать ее доверие и добиться устойчивого роста продаж. Но сегодня я уже уверенно смотрю в будущее.

Интересно было бы услышать полную версию вашей истории успеха...

Именно ей посвящен документальный фильм, над которым я сейчас работаю. Он выйдет в конце года и расскажет обо мне от и до. Это очень важный для меня проект, и я с нетерпением жду его выхода, ведь все знают меня как креативного директора Balmain, но лишь единицы помнят, откуда я пришел и как начинался мой путь: например, о детстве на юге Бордо, учебе на юриста, стажировке в Roberto Cavalli. Захотелось вернуться в прошлое и вспомнить, как все начиналось.

А с чего, собственно, все началось?

С фильма о Коко Шанель, который я однажды увидел по телевизору. После него я навсегда влюбился в моду.

Кто еще среди ваших кумиров?

Я бы перечислял их бесконечно. Когда во время учебы я погрузился в историю моды, то открыл для себя целый мир великих имен: Ив Сен-Лоран, Кристиан Диор, Пьер Бальман. В искусстве восхищаюсь Энди Уорхолом. Это он подарил нам образ настоящего художника, который творит, не признавая правил. В моде мой кумир — маэстро Карл Лагерфельд, а в жизни — моя бабушка.

Что вам нравится и не нравится в современной моде?

Мне нравится, что мода спустилась на землю и начала говорить о реальной жизни, но, на мой взгляд, слишком увлеклась уличной культурой и совсем забыла о высоком. Все одержимы темой будущего, но, чтобы говорить о настоящем и прогнозировать будущее, нужно хорошо знать свое прошлое. Так появилась идея возродить линию Balmain Haute Couture, отдать дань памяти кутюрной традиции Пьера Бальмана и Оскара де ла Ренты, который творил для Balmain c 1993 по 2001 годы, и вернуть в нашу жизнь ощущение мечты и фантазии.

Чему вы хотели бы научить свою аудиторию?

Я не вижу себя в роли воспитателя или учителя, разве что учу окружающих видеть красоту и верить в себя!

Как бы вы определили главную функцию современной моды?

На мой взгляд, главная задача моды сегодня — культивировать красоту мира в его многообразии. Именно поэтому я посвятил новую коллекцию Парижу как поликультурному мегаполису. Каждое утро на рассвете я вижу Луксорский обелиск на площади Согласия, который в 1829 году вице-король Мухаммед Али подарил Франции, и хочу напомнить о том, что Египет является важной частью визуального языка постколониальной парижской архитектуры. Отсюда соединение на подиуме классических бретонок, твидовых жакетов и вареного денима с драпированными, похожими на «бинтованные», платьями из муслина, сумками в виде миниатюрных саркофагов, белыми иероглифами на черных шерстяных топах и туниками по мотивам древнеегипетского калазириса.