Россия и Госдума: история сложной любви
Вот и остались позади думские выборы: избран VII состав российского парламента. Выборы эти прошли куда спокойнее, чем пять лет назад. Вспоминая декабрь 2011-го и следующее полугодие, можно даже удивиться. В сонной, несколько застойной российской реальности XXI века (мы можем также вспомнить святое для нашей политической системы слово «стабильность») — как ни странно — именно выборы в Госдуму (то есть даже не президентские) стали детонатором массовых протестов, которые ни до, ни после мы не видели. «Как ни странно», потому что за все 16 лет «стабильности» не было в глазах народа ничего более бессмысленного и второстепенного, чем Госдума. Еще за полгода до протестных митингов на Болотной и других площадях российских столиц никто бы не поверил, что выборы «всего лишь» Госдумы, мало кому интересные, могут вызвать столь острую реакцию. Не случайно так хорошо запомнились всем слова ее спикера эпохи сытых, благополучных «нулевых» — о том, что парламент «не место для дискуссий».
О том, как оппозиционная Госдума резко стала провластной в 1999 году, могут долго распинаться политологи, точнее, уже историки; народ в детали не вникает, но точно чувствует технический, если не декоративный характер парламента. Обывательское мнение — а зачем, мол, вообще нужна эта дума, если у нас есть президент, который всё решает? — сильно, как никогда. А главное, не лишено резона, потому что — попробуйте-ка привести реальные контраргументы, и не по учебнику про ветви власти, а исходя из реального расклада сил «здесь и сейчас». Если завтра этот самый президент скажет по телевизору провокационное: «Давайте разгоним депутатов, они все равно ничего не делают, одни расходы от них», — можно не сомневаться, его поддержит «еще большее большинство» (мы стали более лучше одеваться), чем поддерживает всегда. Да самое смешное: ведь и Дума проголосует «за».
С сожалением нужно констатировать, что отношение к депутатам стало совсем плохим. С отношением оппозиционно настроенных людей все понятно (вспомним здесь и еще одни запомнившиеся всем, почти вошедшие в учебник истории слова — про «взбесившийся принтер»). Но и значительная часть тех, кто поддержал в это воскресенье партию власти, в глубине души считают, что последовали какой-то прихоти Владимира Владимировича. Ну, вот хочет он, чтобы были еще и депутаты, хотя зачем ему эта формальность, непонятно.
Чтобы понять, как парламент России дошел до жизни такой, обратимся к его истории за последнюю четверть века. Тем более что раньше этой истории, можно сказать, и не было. Верховный совет СССР был еще более декоративным органом, чем тот, который мы позавчера выбрали, а кроме того, от Госдумы он отличался двумя особенностями: во-первых, был вне политики (то есть депутаты не напоминали о себе ежедневно через прессу), а во-вторых, был сессионным. То есть депутаты не сидели в Москве на служебных квартирах и зарплатах почти в миллион. Доярки, колхозники и космонавты собирались в Кремле, если не ошибаюсь, раза четыре в год, оптом принимали все законы и снова разъезжались по городам и весям — по основным местам работы. Полагаю, если бы Госдуму предложили перевести сейчас на тот же режим, народ бы голосовал за это обеими руками и обеими ногами.
Но мы отвлеклись.
В последние два-три года жизни Советского Союза с ним случилась удивительная вещь: неожиданно для себя он стал на этот срок, по сути, парламентским государством. Слабеющий Горбачев и Ко запутались в борьбе за власть, и эта власть случайно упала к ногам Съездов народных депутатов и прочих органов, даже не снившихся действовавшей тогда брежневской конституции. Но все это оказалось не больше чем побочным эффектом тотальной нестабильности, и не могло продолжаться долго. Как только власть снова подобрали с пола и начали делить, парламент, примкнувший к одной из сил (и просчитавшийся), оказался в этой истории лишним, и его эффектно расстреляли из танков. Сразу вслед за этим перепуганный истеблишмент принял суперпрезидентскую конституцию, и так родился новый орган: Госдума.
Теперь уже парламент понимался не как место для дискуссий (хотя до высказывания Грызлова оставалось лет 15), а как база потенциального государственного переворота. И отношение к нему со стороны реальной власти было соответствующим, и это стало родовой травмой Госдумы. Кстати, в точном следовании этому пониманию, Ельцин попытался проделать со II Госдумой весной 1996-го ровно то же, что с Верховным Советом осенью 1993-го. Может, и без танков (если бы повезло): тем более, депутатов удалось выкурить из здания на Охотном ряду под предлогом поиска бомбы. О том, что Кремль собирался разогнать Госдуму силой и в нарушение всех конституционных норм, подробно написали в воспоминаниях тогдашние силовики: Коржаков, Куликов и др., и всё это очень похоже на правду. Президента отговорили в последний момент. Видимо, он так и собирался, чуть что, пинками разгонять очередной парламент, как только тот будет пытаться вмешиваться в реальную политику. Запоминайте, запоминайте, это важные детали для понимания психологии Госдумы.
Кстати, та самая оппозиционная, коммунистическая II Госдума, если разобраться, действительно не влияла на реальную политику — даже она (чего уж тогда говорить о нынешней). Если поднапрячься, можно вспомнить и громкие заявления, и попытки импичмента президенту, и много что ещё, но во всех случаях пар выходил в свисток. По сути, она не имела отношения даже к развернувшейся в конце 90-х борьбе за власть, в которой участвовали с одной стороны Кремль (Ельцин) с силовиками (пожалуй, уместно будет выделить Путина), а с другой — правительство (Примаков) и мэрия Москвы (Лужков). Кто одержал здесь победу, мы знаем, но при чём тут была громогласная Госдума? — да ни при чём.
За всю российскую историю Госдуме только раз удалось поломать планы Кремля. И это была довольно проходная история. В вихре дефолта-1998 Ельцин попытался вернуть во главу правительства «тяжеловеса» Черномырдина, и Госдума трижды не утвердила премьера. Снова ожидался разгон парламента, теперь уже более конституционный, но то ли Ельцин был уже не тот, то ли в разгар кризиса было не до того. Вдумайтесь: только один раз. Это всё, на что хватило реальной самостоятельности парламента за эти 23 года.
За 1998-м наступил 1999, в конце которого премьер Путин в первый раз выступил в амплуа «придите проголосуйте за меня, но формально будем считать, что за депутатов». Впоследствии ему пришлось выступать в этой роли еще четыре раза, включая нынешнюю думскую кампанию. Тогда, 16 лет назад, это тоже прокатило, коммунисты утратили большинство, и III Госдума приступила к работе как орган, всегда и во всем поддерживающий исполнительную власть — оставив все разногласия в прошлом веке.
Собственно, на этом наш исторический очерк можно и заканчивать.