А под той горой столько горюшка…

Мы встретились с Иваном Павловичем этим летом, в год 70-летия Великой Победы.

Его ровесников, 1923 года рождения, с Великой Отечественной войны вернулось только три процента. Сколько их в живых теперь? Единицы. 92-летний ветеран считает, что уцелел благодаря крестьянской закалке и ангелу-хранителю, который прикрывал в военной бойне. А сейчас трепетно оберегаем дочерью с редким именем Сталина. Именно ее душевная забота и уход продлевают Павловичу годы. В самые сложные моменты нашего общения, когда у отца увлажнялись глаза, Сталина, словно режиссер на съемочной площадке, произносила: “Стоп”. Восемь лет назад ветеран перенес операцию на сердце. 

…Рано утром Ваня продавал яблоки в Костюковке, затем отправлялся на выпас скота. Невысокий, шустрый, он ловко управлялся с коровами, при этом прихватывал из птичьих гнезд яйца: в семье, где воспитывались шестеро детей, они были не лишними, к пареньку быстро приросла кличка Кулик. 

Матвеенко жили на хуторе, в 1929-м одними из первых вступили в колхоз “Пятидворка”. Отец Вани пас коров, овец, телят, лошадей, дети помогали. Особенно мальчишке нравилось заниматься лошадьми. Учиться пошел в школу крестьянской молодежи, которая размещалась в доме помещика Патона.

В 1930-м ереминский колхоз переименовали в “Чырвоны Хлебароб”. Окончив восьмилетку, Ваня Матвеенко работал учетчиком в бригаде. В 15 лет ему доверили учитывать молоко на ферме. Подросток принимал его у доярок в 37-литровые бидоны и по три-четыре ежедневно возил на продажу в Гомель. Особенно Ване нравилось укрощать жеребцов, наездник он был хоть куда. И когда в 1940 году встал вопрос о создании в хозяйстве отделения 59-го гомельского конезавода, парень оказался самой подходящей кандидатурой для отправки на учебу в Московскую школу тренеров-наездников, был там одним из лучших учеников, побеждал в соревнованиях по верховой езде. После окончания школы Ивана направили на практику в один из лучших конезаводов в Воронежской области, где готовили лошадей для ипподромов Москвы и Харькова. Здесь паренька застала весть о начале войны. 

15 сентября 1941-го его призвали на службу, направили в 58-ю стрелковую дивизию 

170-го стрелкового полка. Суждено было стать связистом. Немного поучился в полковой школе, а когда фашисты были на подступах к Москве, Иван с другими ровесниками был брошен в пекло сражений.

— Снега по пояс. Командир полка прошел по участку и сказал: “Вот ваша казарма”. Так что шалаши сооружали сами, из бочек из-под бензина сделали печки, — вспоминает ветеран. — Я был связистом полковой батареи 76-миллиметровых пушек. Винтовка-трехлинейка, 60 патронов к ней, лопатка за поясом, противогаз и вещмешок, да еще каска на голове. Вот такое вооружение. Немного поучили бросать бутылки с зажигательной 

смесью, так как предстояла встреча с танками противника. Хлебнули сполна… Лошадей погибших ели. Старослужащие быстро разбирали тушу, а я мал ростом, да и лошадей любил сильно, жалел. Но голод не тетка… 

Зимой 1942 года на Варшавском шоссе шли ожесточенные бои. Участок дороги Рославль — Зайцева Гора — Юхнов был главной артерией для поддержки гитлеровцев. Все позиции прекрасно просматривались ими с Зайцевой Горы. Взятие ее означало успех в уничтожении юхновской группировки противника.

— Путь на высоту 269,8 для наших войск был очень трудным и дался огромными потерями: несколько раз гора переходила из рук в руки, — делится Иван Павлович. — Она была опоясана рядами траншей, подступы к которым были заминированы, укрыты заграждениями из проволоки. Между траншеями были построены дзоты, стояли противотанковые орудия, минометы. Затруднял продвижение наших войск и болотистый луг у подножия высоты. 8 дивизий в течение полутора лет пытались взять ее. Командующий 50-й армией Иван Болдин принял решение подорвать высоту. Больше месяца армейские минеры трудились, делали подкоп под подразделения противника. Не доходя 50 метров до вершины высоты, заложили сильнейшие тротиловые заряды. 

Первую траншею обороны нем­цев нашим ротам удалось занять в августе 1942-го. И только в феврале 1943-го началось общее наступление, все это время мы находились в обороне. Накануне прорыва мне как командиру отделения связи поручили вместе с разведчиком пробраться как можно ближе, разведать обстановку и доложить. Заметили вражеского пулеметчика, который с удобной позиции косил наших бойцов. Мы метнули по гранате, и пулемет умолк. Доложили о ситуации и получили приказ отойти.

В момент сосредоточения на высоте большого количества фрицев раздался сильнейший взрыв. Потом множество слабее — взлетали минные поля. Грохот разносился на десятки километров. Была огромная завеса из пыли и дыма. Можете представить силу взрыва: воронка была 90 метров в диаметре и 20 метров в глубину. Так нашим войскам удалось овладеть высотой и, наконец, выйти к “варшавке”, двинуться к деревне Зайцева Гора. 

100 тысяч наших солдат легло там. Стали с помощью лошадей прорывать борозды, укладывать погибших и прикапывать. 

Помню, были мы в блиндаже на переднем крае. Неподалеку вражеский аэродром, постоянные бомбежки. “Рама” летает, корректирует огонь. А я вышел из блиндажа, слышу, неподалеку снаряд разорвался. Бегу назад и чувствую, что “рама” уже по мне огонь корректирует. Падаю, и рядом рвется снаряд. Блиндаж разбросало, меня в траншею зарыло. Минут через 15 прибежали ребята из расчета, раскопали.

Медаль “За отвагу” получил я за ту высоту.

В 70-е годы теперь уже прошлого века Иван Матвеенко был по снабженческим делам в России, ехал через Заячью Гору. Остановился у колодца. Разговорился с местными женщинами. Рассказал, что во время войны бился за прорыв к Варшавскому шоссе.

— Марфа, Пелагея! Скорее сюда: живой, солдатик, с нашей высоты боец родимый! — в мгновение весть разнеслась в округе. Прибежали и сотрудники музея боевой славы, пообщались с героем, вскоре и фото Матвеенко появилось в экспозиции.

— В 1943-м поехал я на лошадке Серке получать снаряжение для связи: катушки, телефоны, — делится Иван Павлович. — “Юнкерс” заметил, развернулся и давай палить: трр, трр! Я в кювет спрыгивал раз шесть, а он, ирод, продолжал преследовать, да так, что, казалось, вот-вот колесами за дугу зацепится. Серка моя, умница, на коленки становилась. И сама уцелела, и меня сберегла…

Вообще, животные тоже пережили в войну не меньше людей. Помню, от грохота артиллерии косули, олени, лоси выскакивали из лесов, их колотило.

 — Под Рославлем в 1943-м я был ранен. Немецкие пулеметчики вели обстрел из дома лесника. Я шел в наступление рядом с командиром роты, связь обеспечивал. Мы сообщили координаты, и начался обстрел огневой точки противника. Первый зажигательный снаряд попал в дом, второй — в сарай, все загорелось. Но вдруг связь прервалась. Я выбежал на опушку, нашел разрыв, зубами скрепил несколько проводов. Только попробовал встать — миномет шестиствольный как даст! Недалеко разорвался еще один снаряд. Раскаленный осколок разорвал шинель и вырвал часть мышцы из плеча. Сверху еще и береза упала. Добрался я на батарею и еще три дня не шел в медсанбат, надеялся, что заживет. Как-то комбат в землянку заглянул и сказал, что у нас падалью воняет. Это рука моя загнивала. Так что без медсанбата и эвакогоспиталя не обошлось. 

После направили в Мстиславль на курсы младших лейтенантов. Затем были военно-политические курсы Второго Белорусского фронта. В августе 1944-го Иван получил пятидневный отпуск домой. Сердце сжималось от пепелищ, вестей о гибели дорогих людей. Жил мечтой о возрождении села. Но вскоре предстояло продолжить фронтовой путь. В товарняке добирался до Минска, в штаб Второго Белорусского. Там связиста определили в кавалерию — комсоргом полка 5-й кавалерийской дивизии. Закрепили за вторым эскадроном, который все время был в авангарде. В одном из боев на территории Литвы, когда ранили комэска, Иван взял командование на себя. Удалось захватить в плен саперный батальон нем­цев. Тогда он получил первый орден Красной Звезды. Второй комсоргу Матвеенко вручили за взятие Гросс-Тихово на территории Польши. 

— Продвигались мы по балке в обход города, — рассказывает ветеран. — И попали под шквальный минометный и артиллерийский обстрел. Пришлось занять оборону. Подобрал я 12 ребят-автоматчиков, все бесшабашно-смелые. Сняли с себя шинели и налегке, в гимнастерках, с автоматами и гранатами в руках бросились на 150-метровую высоту. Забросали гранатами траншею противника, тот попятился. Открыли путь для наступления на город. Меня тогда представляли к ордену Александра Невского, но получил второй орден Красной Звезды. А третий орден был за Кенигсберг.

В штурме Берлина часть, в которой служил Матвеенко, не участвовала. С союзниками по антигитлеровской коалиции встретились на Эльбе. 

— Проходила встреча на берегу реки, в красивом парке небольшого городка. Наши бойцы прибыли на рыжих лошадях, музыканты — на белых. Лошадей подбирали во всех армиях Второго Белорусского фронта, — рассказывает Иван Павлович. — Наш полк получил право участия в этой встрече, так как всегда был в авангарде боевых действий корпуса. На встрече присутствовал наш генералитет во главе с Рокоссовским. 

Армейская биография ветерана продолжалась и после войны. После расформирования корпуса Ивана направили в Прикарпатский военный округ, комсоргом Львовского пехотного училища. В 1947-м 24-летний белорус получил назначение в Клайпеду, помощником коменданта города. Там и встретил свою любовь, смолянку Лидию Зарунскую. Вскоре у них родился сынишка. Спустя два года Матвеенко стал комендантом Калининградского гарнизонного Дома офицеров.

— Дочери мои появились на свет в Калининграде, — вспоминает ветеран. — Привез я жену на сносях в роддом на окраину города. Вернуться домой уже не смог: не успел на последний трамвай. Вздремнул в коридоре роддома на стульях. Часа в четыре утра разбудила медсестра: у вас дочь. Поблагодарил я ее и снова задремал. Минут через 15 две медсестрички растолкали и сообщили, что родилась еще одна дочь, поздравили с двойняшками. Тут уж я больше решил не задерживаться в роддоме, а то, чего доброго, еще детей прибавится!

Дети росли в любви и заботе родителей, переезжали по местам службы отца: Каунас, Неменчине. В этом городке, неподалеку от Вильнюса, Иван Матвеенко возглавлял отделение объединенного райвоенкомата, отвечал за призыв на службу. 

Внучка ветерана Валерия окончила ГГУ имени Ф. Скорины, преподавала английский и немецкий. Продолжила учебу в аспирантуре в Германии, теперь она там специалист по техническим переводам и коммуникациям. Замужем. Недавно порадовала дедушку: родила правнука, назвали Александром.

— В послечернобыльские годы Валерия много занималась работой переводчика, тогда шла активная гуманитарная помощь Беларуси. В числе тех, кто принимал на оздоровление детей из Лельчицкого района Гомельщины, был и воевавший в свое время на стороне гитлеровской Германии Вилли, — рассказала Сталина. — У него была мечта: приехать в Беларусь, чтобы сказать: на территории вашей страны я никого не убил (он был в тыловых частях), и пообщаться с советским фронтовиком. Лера познакомила немца со своим дедушкой. Тот был потрясен судьбой Ивана Павловича, долго жал руку отцу. 

В 1961-м в звании капитана Матвеенко уволился из армии, приехал с семьей в родное Еремино. Устроился в отдел снабжения на стеклозавод. Дисциплинированный, исполнительный, он руководствовался девизом: “С людьми обращайтесь по-человечески, и все получится!” Во время отпуска помогал родному колхозу, который в далеком детстве дал путевку в жизнь, работал ответственным на уборке картофеля. Аккуратные бурты ветерана труда Матвеенко и сейчас вспоминают в хозяйстве. А еще его реплику: “Где порядок и дисциплина, там успех”. Возглавив в Еремине ветеранскую организацию, Павлович и ее вывел в передовые. Участник войны, в недавнем прошлом председатель районной ветеранской организации Михаил Рычков отметил: “Таких активистов ветеранского движения поискать!” 

…Дом дочери и зятя, с которыми живет Иван Павлович, узнаваем на ереминской улице: он словно перенесен с берега моря. Прощаясь, ветеран, словно с капитанского мостика, махал нам рукой со второго этажа. Невольно вспомнился его рассказ о том, как принимал в гостях выступавшего в Калининграде в окружном Доме офицеров народного артиста СССР Владимира Зельдина. Подумалось: а ведь судьба Ивана Павловича вполне могла стать основой сценария фильма.