ПРАВО ЗНАТЬ ПРАВДУ
Беспощадное время
Подготовлена к печати и уже отправлена в типографию первая книга серии «Без вины виноватые» Екатерины Бебиа. Написана она, как и все последующие книги этой серии, на основе интервью с людьми, прошедшими ад сталинских репрессий в 30-40-е годы ХХ столетия, их родными, а также сведений из архивов, которые автор собирала с начала 80-х годов.
Как заметил в предисловии общественный деятель, лидер народной партии Якуб Лакоба, «Екатерина Бебия взялась за тему репрессий первой среди абхазских журналистов. Ее еженедельные радиопередачи «Без вины виноватые» по понедельникам слушатели Радио Абхазии ждали, затаив дыхание: вот, наконец, много лет стыдливо замалчиваемая правда!
Стыдливо – потому что тысячи людей, зная эту правду, вынуждены были молчать – во имя спасения себя и близких.
Книга Е. Г. Бебиа «Без вины виноватые» и колоссальная работа, которая стоит за изданием, настойчиво убеждают, что нам предстоит еще много узнать о своей истории – и пусть трагического, болезненного, но узнать правду о судьбах нашего народа.
Книга Екатерины Бебиа – это не только суровые хроники. Это в определенной мере еще и расследование. Автор многократно проверяет все обстоятельства по каждому делу, работает с материалом по каждому репрессированному максимально Темраз Саатович Лакоба глубоко и уже с отточенным обоснованием отдает предпочтение собственной – неожиданно обнаруженной – версии.
В книге прослеживается множество трагических семейных линий: возьмем, к примеру, Владимира Пилия. Это человек авторитетный, с мнением которого считался сам Нестор Аполлонович Лакоба, он приходится сыном известному абхазскому оратору, сказителю и мудрецу Бырдыгу Пилия, также подвергнутому репрессиям и безжалостно расстрелянному в возрасте 100 лет.
Поражает пример расследования в отношении Лакоба Темраза Саатовича. По данным, представленным сталинской кликой (А. Вышинский, В. Ульрих) под председательством последнего Военная коллегия Верховного суда СССР в течение часа вынесла смертный приговор четырем абхазским юношам, недавним школьникам.
По материалам судебной (а точнее, внесудебной) документации, по решению «тройки» – наиподлейшего элемента, по сути, рабовладельческой «юстиции», Лакоба Темраз Саатович был расстрелян.
Однако Екатерина во время одного из многочисленных интервью обнаружила, что Темраз Лакоба расстрелян не был. По свидетельству чудом выжившего в сталинских лагерях Владимира (Чинчора) Пилия, Темраз Лакоба умер страшной и мучительной смертью в лагере, в Сибири.
Екатерина Бебиа – одна из немногих в современной Абхазии, кто чувствует и понимает, что тема репрессий в Абхазии не исчерпала себя. По сути, это еще целина, неосвоенная территория – и не только для историков, писателей и кинематографистов, но и широкого круга читателей, среди которых и представители семей репрессированных, и наши граждане, и зарубежные гости Абхазии, для которых история нашего государства представляет определенный интерес.
Не быть успокоенным, искать, дерзать – вот ключ к разгадкам нашего прошлого. А неразгаданного еще немало в нашей истории. И пока неравнодушные сердца полны желания искать, исследовать и рассказывать о найденном миру, у нас есть шанс не допустить повторения страшных исторических уроков – ни в одном из уголков Земли.
Предлагаем вам три фрагмента из будущей книги:
Из главы «Сильные духом (Душераздирающие эпизоды из жизни братьев Пилия)»:
«…К нам в камеру привели и моего близкого родственника, Николая Пилия. Привели и сразу же вызвали на допрос. До нас доносились его крики. Его пытали. Приволокли без сознания. Его тянули за ноги, а голова билась по полу. Оказывается, эти звери, стоя у него на груди, танцевали.
Мы все ухаживали за ним как могли, пытались кормить, раны перевязывали… Через пару недель ему стало лучше. Но он говорил с трудом, у него все внутренности болели. На второй день после того как он самостоятельно стал ходить, снова забрали. Больше про него ни нам, ни его родственникам ничего узнать не удалось.
Со мной в камере сидел и Костя Шершелия. Он тоже работал первым секретарем Гудаутского райкома партии, и по отношению к нему тоже проявляли особую жестокость. Оказался среди нас и Мекты Амичба. Но несмотря на жестокие пытки, он держался, даже по-мужски смело отвечал извергам. Они удивлялись, что не могли его сломить.
В тбилисской тюрьме в одной камере со мной из Абхазии сидели Бата Осия и Платон Анкваб. Там тоже было очень тесно и приходилось спать на боку – иначе не могли все разместиться. В сутки каждому давали кружку воды и кусок хлеба. Потом к нам привели еще несколько человек. И это были уголовники. Мы-то все были заключенными политическими.
Уголовники, как водится, сразу решили поставить нас на место и стали командовать. К тому же, их поддерживало руководство тюрьмы. Но мы, сидевшие по 58-й статье, сплотились и сумели отстоять свою независимость и достоинство. А вскоре их всех из нашей камеры убрали… (Из личного архива Е. Г. Бебиа. Аудиозапись воспоминаний Владимира Пилия. 1982).
Из Тбилиси Владимира Пилия вместе с другими заключенными на грузовых машинах отправили в неизвестном направлении. Уже в кузове машины один заключенный решил выпрямиться и осмотреть местность, чтобы понять, куда нас везут. Стражник тут же ударил его прикладом: лицо обагрилось кровью, и он рухнул, как подрубленное дерево. Парень умер на месте – такой силы был удар. Нас предупредили: «Кто попытается поднять голову, того то же самое!»
На вокзале нас пересадили в поезд. Куда везут, никто не знал.
Владимир, чтобы немного поднять товарищам настроение, негромко затянул песню «О ранении», но звучала она, как причитание:
«Оо, оо, Оля,
Где мои дети, Оля?
Оо, оо, Оля,
Как будет жить мать?
Жива ли она, моя мать?»
– У меня самого градом катились слезы, – продолжал Владимир Пилия, – но на душе становилось легче. Давали нам только воду, и в течение трех дней один раз кусок хлеба. Многие по дороге умирали от голода, и тела их на ходу сбрасывали с поезда. Все обессилили.
Через семнадцать дней мы прибыли в Норильск. Большинство из нас были не в состоянии ходить, сидели на голой земле, не разрешали вставать. Мне стало плохо: чувствую, вот-вот потеряю сознание. Все тело покрылось холодным потом. Подумал, вот умру здесь, сразу же меня выбросят, даже тело никто не предаст земле, и родные не узнают обо мне ничего.
Собрав силы, сказал на абхазском: «Есть ли здесь кто-нибудь из Абхазии?».
Долго стояла тишина, и я повторил вопрос еще раз и громче.
«Сыйоуп!» – слышу ответ на родном языке.
– Как зовут? – спрашиваю.
– Зовут меня Темраз, фамилия – Лакоба.
Услышав, что мы переговариваемся, конвоиры всполошились: «Кто там разговаривает? Молчать, сволочи! Еще раз услышим, попрощаетесь с жизнью!»
Мы умолкли. Но услышанная так далеко от дома родная речь меня вдохновила, и близость земляка прибавила сил. Я сразу взбодрился и решил держаться, ведь непременно наступит момент, когда мы сможем познакомиться поближе, и я передам ему свое предсмертное завещание… (Из личного архива Е. Г. Бебиа. Аудиозапись воспоминаний Владимира Пилия. 1982).
Ребенок за колючей проволокой
(Печальная судьба семьи Саманджия)
В 30-е годы был арестован как «троцкист» житель села Лыхны, трудолюбивый крестьянин Константин (Куаста) Гуджирович Саманджия (Саманба). Это был человек с юмором, улыбчивый, приветливый, очень оптимистичный по натуре. После ареста о нем ничего не известно. Остались без отца шестеро детей. Младшему Льву (Леве) было около четырех лет. Супруга Константина, Лиза Захаровна Чачибая-Саманджия, видимо, не успевала совмещать воспитание детей с работой в колхозе, как тогда требовали от семьи «врагов народа». Ее арестовали, предъявив ей в качестве обвинения, что у нее мало трудодней. В момент ареста сотрудники НКВД не смогли оторвать от матери четырехлетнего ребенка и забрали обоих. Посадили их в грузовую машину и увезли. Лиза с ребенком была заключена в тюрьму, а потом их сослали в Сибирь. По дороге в Сибирь Лиза заболела и по приезде в лагерь умерла. Ребенок остался за колючей проволокой один без матери среди осужденных женщин.
Услышав о случившемся, осужденный односельчанин Лизы, Дмитрий Сарсания, отбывавший срок в тех же местах, каким-то образом смог перевести ребенка в мужское отделение. К тому времени Лев уже тоже заболел, и его нужно было спасать. Дмитрий лечил его сам, так как в лагерной больнице было опасно, многие заключенные умирали от неизлечимых болезней. Когда мальчик немного окреп, Дмитрий Сарсания смог определить его в детский дом и продолжал опекать его. Когда Дмитрий, освободившись, вернулся в Лыхны, он передал родственникам ребенка адрес, где находится их племянник. Те поехали по адресу, нашли Льва и привезли его домой.
Лев Константинович Саманджия вырос, женился, родились дети. Сейчас его наследники живут в Лыхны, в поселке Бамбора.
А вот история и самого Дмитрия Сарсания, описанная в главе «Закаленный в огне, выдержал и ссылку».
«…После смерти Сталина политзаключенный Сарсания Дмитрий Тачичевич (Тимофеевич) был освобожден и реабилитирован. Он вернулся домой в 1954 году. Из десяти лет ссылки он отбыл шесть.
– С моим дедом Дмитрием Сарсания произошла очень интересная история, – вспоминала внучка, Ливтина Назбеевна Ажиба. – Когда дедушку отправили в Сибирь, в одном лагере с ним оказалась жена репрессированного и расстрелянного Константина (Куаста) Гуджировича Саманджия Лиза (Лида) Захаровна Чачибая-Саманджия. Вместе в ней в лагере находился четырехлетний сын. Когда Лиза заболела и умерла, дедушка смог добиться, чтобы осиротевшего мальчика устроили в местный детский дом, ведь в лагере он все равно никому не был нужен. Не представляю, как дедушке это удалось, но он был очень умным человеком и, судя по всему, действовал очень дипломатично и продуманно. Когда он возвращался из ссылки, то проведал маленького Саманджия, убедился, что тот жив и здоров, а вернувшись в Лыхны, сообщил родным, где находится их племянник. Когда родные приехали, чтобы забрать Леву Саманджия в Абхазию, ему было уже одиннадцать лет.
Как осужденный Дмитрий Тачичевич Сарсания был лишен всех наград и званий, которыми был удостоен во время Великой Отечественной войны. Когда он вернулся из ссылки, то стал восстанавливать свои награды.
О том, что Сарсания Дмитрий Тачичевич (Тимофеевич) был участником Великой Отечественной войны, награжден нагрудным знаком «Отличный минер», а также не раз получал благодарность лично от Верховного главнокомандующего И. В. Сталина за участие в освобождении чехословацкого города Опава (Троппау) и других городов Чехословакии и Польши, подтверждено документально.
Дмитрий Тачичевич (Тимофеевич) Сарсания, закаленный на фронтах Великой Отечественной войны, выдержал и шесть лет сибирской ссылки. В семье после его возвращения даже родился пятый ребенок. После возвращения Дмитрий Сарсания работал в колхозе, семья выращивала табак.
Дмитрий Тачичевич (Тимофеевич) умер в 1978 году в возрасте 69 лет.
Подготовила Юлия СОЛОВЬЕВА