200 лет назад. Фуше

Жозеф Фуше (1759—1820)

26 декабря исполнилось ровно 200 лет со дня смерти этого милейшего и приятнейшего человека, одной из центральных фигур Французской революции. В его биографии кроется некая загадка. И эту тайну, между прочим, изо всех сил пытались разгадать участники уже российской революции. Галина Серебрякова вспоминала: «В те годы (в 30-е. — А.М.) мы запоем читали «Талейрана» Тарле и «Фуше» Цвейга». Затем она приводила свой диалог с большевиком и родственником Сталина Александром Сванидзе, который в 1936 году вспоминал... Фуше. «Александр Семёнович был невесел. Мы долго гуляли в лесу, сидели на берегу маленькой речушки. Небо было режуще-голубым, шумели стрекозы, природа блаженствовала. Сванидзе нервно, отрывисто говорил с одним из моих близких:
— Аресты продолжаются не только в Ленинграде, но и в Москве... Я, впрочем, всегда считал, что он не революционер, и не раз говорил это прямо в глаза. Коба не любит народ, более того, он его презирает. Честолюбие его может дорого стоить партии. Я лично не верю в измену таких большевиков, как... — Сванидзе назвал несколько имён. — Всё, что угодно, могут натворить эти люди, но не продаться гестапо, — продолжал он. — Что до Ягоды, это — опасный карьерист, он мог бы сказать то же, что ответил Фуше Наполеону, когда тот спросил о заговорщиках: «Пока есть полиция, будут и заговоры».

Много позднее, уже при Брежневе, я тоже с увлечением читал книжку академика Тарле, и разглядывал портрет Фуше, который был в чёрно-белом исполнении помещён в ней в качестве иллюстрации. И думал: так, наверное, должен был выглядеть портрет Дориана Грея. Его можно назвать самым презираемым деятелем Французской революции, которого ненавидели буквально все: республиканцы, бонапартисты, роялисты...
Ещё бы, ведь он голосовал за казнь Людовика XVI в Конвенте, был в числе «цареубийц», а потом преспокойно служил родному брату казнённого, Людовику XVIII. Был якобинцем, притом левым, а потом ловил и казнил своих вчерашних единомышленников, будучи министром полиции Наполеона. Со службы Наполеону перешёл на службу королю, и снова на службу Наполеону, и снова королю... В общем, какой-то гений предательства, по сравнению с которым даже виртуоз этого дела Талейран выглядит почти что образцом верности и постоянства. Стефан Цвейг замечал: «С некоторым трудом представляешь себе, что тот же самый человек, с той же кожей и с теми же волосами, был в 1790 году учителем монастырской школы, а в 1792 году уже реквизировал церковное имущество; в 1793 году был коммунистом, а пять лет спустя стал миллионером и через десять лет герцогом Отрантским». Сам он называл его «самым совершенным макиавеллистом нового времени».
Один из немногих, Оноре де Бальзак восхищался им, называя его singulier genie (единственным в своём роде гением), единственным настоящим министром Наполеона и «самым умным человеком, которого я знаю». А ещё – «одной из тех личностей, у которых под поверхностью скрыта такая глубина, что они остаются непроницаемыми, пока действуют сами, и могут быть поняты только впоследствии». «Он имел большую власть над людьми, чем сам Наполеон», добавлял Бальзак.


Фуше в молодости

Монархист Шатобриан оставил знаменитую зарисовку, как однажды увидел при дворе Людовика XVIII его министра полиции Фуше. Он безмолвно прошествовал мимо, поддерживая под руку хромого Талейрана. «Вдруг дверь открывается: молча входит Порок, опирающийся на Преступление, — господин Талейран, поддерживаемый господином Фуше; адское видение медленно проходит предо мною, проникает в кабинет Короля и исчезает там».
Цвейг, однако, в своей биографии попытался проникнуть глубже этих внешних оценок, заглянуть в самую суть личности Фуше. Он писал: «В этом — последняя тайна могущества Жозефа Фуше; он всегда стремится к власти, более того — к самой высшей власти, но, в противоположность большинству, он удовлетворяется сознанием власти: ему не нужны её внешние отличия и регалии. Фуше в высшей степени честолюбив, но не тщеславен; он стремится к власти, но не соблазняется видимостью. Как истинный и законченный мастер политической интриги, он ценит только действительные возможности власти. Ликторский жезл, королевский скипетр, императорскую корону он спокойно предоставляет другому; будь то сильный человек или марионетка — это безразлично: он охотно уступает ему блеск и сомнительное счастье быть любимцем народа. Он удовлетворяется тем, что знает положение дел, влияет на людей, действительно руководит мнимым повелителем мира и, не рискуя собой, ведёт самую азартную из всех игр — грандиозную политическую игру. В то время как другие связаны своими убеждениями, своими публичными речами, действиями, он, избегающий света, в своём тайнике сохраняет внутреннюю свободу и остается недвижимым полюсом в беге событий. Жирондистов свергли - Фуше остается, якобинцев прогнали — Фуше остается, Директория, консульство, империя, королевство и снова империя исчезают и гибнут — один лишь Фуше всегда остается благодаря своей изумительной сдержанности, благодаря своему дерзкому мужеству, с которым он сохраняет полную бесхарактерность и неизменное отсутствие убеждений».
Между прочим, Цвейг приходит к выводу, что именно Фуше был душой Термидора, заговора против Робеспьера. И, кстати, сам Робеспьер открыто называл его в этом качестве... После последней речи Робеспьера в Конвенте, 8 термидора, его прямо спросили, не предлагает ли он арестовать Фуше. Но Робеспьер уклонился от ответа... Возможно, эта нерешительность сохранила Фуше жизнь и определила судьбу самого Робеспьера.

...А всё-таки, надо заметить, что отечественная, советская революция и контрреволюция таких ярких типажей не оставила. Ведь даже те, кто успели послужить и той, и другой — например, покойный гимнописец Сергей Михалков или художники Борис Ефимов, Виктор Дени, Борис Иогансон — выглядят прямо-таки благообразными старцами рядом с покойным королевским министром-цареубийцей. Может быть, дело в том, что те изменения, которые во Франции произошли за четверть века — от казни монарха до Реставрации — у нас растянулись на добрых 75 лет? А стремительность превращений и переходов из одного лагеря в другой неизбежно накладывает на людей свой отпечаток...