Ну ты попал!? Эффект попаданца

В последнее время подобный литературный жанр, который публика метко окрестила емким словом «попаданцы», становится все более и более популярен. Конечно, он не нов. Тут еще Марк Твен потрудился со своим «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Но все же работ в этом жанре было немного. Из советской литературы могу вспомнить разве что незаметную повесть «Голубой человек», принадлежащую перу Лазаря Лагина, «папы» знаменитого Хоттабыча. Там молодой человек из 50-х годов XX-го века вдруг оказывается в Москве, в компании юного Владимира Ульянова, который только-только начинает собирать материал для своей первой книги. Больше что-то на память и не приходит ничего такого. Сегодня же жанр превратился в неиссякаемый кладезь вариаций. Спецназовец попадает в древний Рим. Лекарь-попаданец становится фурором средневековой Европы, лечит болячки сильных мира сего. Команда российских «выживальщиков» обнаруживает себя на американском берегу Тихого океана в районе будущей Калифорнии. Российский инженер просыпается в Т-34-ке на Курской дуге. А успешный банкир из XXI-го века вдруг осознает себя в теле того самого Димитрия, сына Ивана Грозного…

Вариаций сегодня тысячи. Причем это плод не только нашей российской ностальгии по невозвратному прошлому, жанр давно уже цветет и пахнет по всему полю мировой культуры. Напомню лишь голливудскую серию «Назад в будущее» и современный испанский сериал «Министерство времени». Я даже не буду сейчас разбирать причины, породившие этот жанр. Скорее всего, они произрастают из всеобщей неуверенности в завтрашнем дне и неудовлетворенности в дне сегодняшнем. Причем, я бы отметил, что если еще лет двадцать-тридцать назад герои попадали в будущее или в более развитые цивилизации, то сегодня они все "падают в прошлое". Но меня занимает сегодня иное: что именно из своих атрибутов, из своих умений и знаний мы смогли бы монетизировать, провалившись в прошлое.

Понятно, что практикующий инженер на фоне того же XVII века с запасом своих знаний и опыта может стать Архимедом того времени. Или опытный хирург в те времена вообще был бы находкой для царствующих дворов Европы. Вот только как реализовать эти знания без развитой металлургии, электричества, УЗИ, рентгена?

Но вернемся в Уфу 1982 года. Стою я, такой красивый, на перекрестке улицы имени города Галле и проспекта Октября. В сумке бумажник с ненужными банковскими картами, да непонятным, даже преступным, для этого времени кэшем. Ну ладно, свой мажорский для 80-х вид я еще могу объяснить тем, что приехал из Москвы. Но питаться-то мне чем? Еда нужна здесь и сейчас, а в этом 82-м и на работу-то без трудовой книжки никуда не устроишься. И даже грузчиком на железнодорожный вокзал не возьмут без того, чтобы в паспорт заглянуть. Вот уж точно: попал, так попал. Что делать? Куда идти?

Решение пришло внезапно. Идти надо туда, где я все знаю. То есть к самому себе. Я же знаю, что не стал бы сдавать странного незнакомца. Да и о чем говорить с самим собою, вроде бы понятно. Вот только не надо говорить про то, что я из будущего. И я понял, что мне может помочь моя старенькая побитая Nokia. Главное даже не упоминать, что это телефон. В нем же есть куча функций: калькулятор, записная книжка, игры. Рублей на двадцать по тем временам потянет. Денег хватит на неделю. А уж дальше кривая, может, вывезет.

Правда, хотелось бы взглянуть в глаза самому себе где-нибудь году в начале нулевых, когда появится на свет Божий моя модель сотового телефона. Ну вот и сюжет незаметно сложился. Не знаю, как в 82-м, но сегодня его монетизировать уже можно.

Думаете, издеваюсь? Нет. На самом деле, вся эта вариативность ведь есть ни что иное, как попытка понять, а что же ты есть такое, вне своих временных социальных «фантиков». И речь, конечно, идет не о прошлом, а о будущем, которое настолько вариативно, что даже сложно представить, что именно там пригодится, а что останется ненужным фантиком, типа российских денег в том самом 1982-м.