Мерлин: Пророк, архитектор, святой человек
Персонаж Мерлина является повторяющейся фигурой в западной популярной культуре со времен Средневековья. В своих многочисленных ипостасях Мерлин чаще всего ассоциируется с легендарным королем Артуром благодаря "Истории королей Британии" Джеффри Монмутского, опубликованной в 1135 году, которая стала искрой, вызвавшей взрыв популярности обоих персонажей.
Однако в менее известном тексте того же автора, "Житие Мерлина", Джеффри раскрывает множество других сторон могущественного мага.
На протяжении веков Мерлин стал известен как колдун, который дергал за ниточки судьбы и управлял ходом истории. В "Истории" Джеффри он такой и даже больше, но его "Житие Мерлина" рассказывает о "безумии барда-пророка" Мерлина. В "Житии" мы видим другую сторону пророка и советника королей, который выступал в роли архитектора истории - сторону мистическую и могущественную, но в то же время более человеческую.
Мерлин, которого мы знаем по популярной литературе, впервые появился в шестой книге "Истории" Джеффри Монмутского. Хотя он более известен как советник короля Артура, его первая роль советника принадлежала королю Вортигерну. В пересказе истории Амброзия, заимствованной из более раннего текста, известного как "История Бриттонии", Джеффри представляет Мерлина как безотцовского сына принцессы Деметии.
В этой сказке Мерлин предстает перед Вортигерном с целью принести человеческую жертву для укрепления фундамента королевского замка. Вместо этого Мерлин говорит королю, что его башня не устоит, потому что под ней находится бассейн, в котором сражаются два дракона - красный и белый. После того как его пророческое видение подтвердилось, Вортигерн сохраняет Мерлину жизнь и возводит его в ранг королевского советника.
В этой версии Мерлин - не простой человек, а сверхъестественное существо. Мерлин не был безотцовщиной, его отцом стал один из "духов, которых мы называем инкубами... отчасти человек, отчасти ангел, они по желанию принимают человеческий облик и спят с женщинами". Некоторые современные интерпретации истории рождения Мерлина представляют его сыном дьявола, а его сверхъестественные способности - делом рук зла, но в Средние века его роль пророка делала Мерлина святой фигурой.
Средневековые писатели считали пророчество прямым сообщением от Бога. На самом деле, эти пророчества высоко ценились историками как один из наиболее достоверных источников исторической информации, обеспечивающий надежную основу для хода истории. Искусство пророчества действительно имеет библейские корни, например, пророчества царя Саула, но в более поздние века оно стало рассматриваться как нечто отталкивающее от христианской веры.
Пророчества были чрезвычайно популярной формой литературы в Средние века, отчасти благодаря своей податливости, которая позволяла приспосабливать их к историческим событиям любой эпохи - неясное пророчество невозможно было доказать неверным. Пророчества были полезным инструментом, особенно в качестве политической пропаганды для прославления правителя или оправдания его действий и идей.
Мерлинские пророчества Джеффри Монмутского были более популярны, чем "История Британской империи", в которую они входили. Они были опубликованы отдельно в виде отдельного тома, который был переведен на несколько разных языков, включая исландский и французский.
Хотя Джеффри популяризировал мерлинские пророчества, он не изобрел их, а скорее позаимствовал из гораздо более ранней кельтской традиции пророчеств, часто приписываемых барду, известному под именем Мирддин. Именно Джеффри объединил валлийского барда Мирддина со сверхъестественным прорицателем Амброзием из "Истории Бриттонии", чтобы создать персонаж Мерлина, вестника истории.
Мерлин из "Истории" Джеффри был не просто вестником истории, но и могущественным волшебником, который манипулировал ходом истории, приводя в движение цепь событий, предсказанных им самим - самым известным примером, конечно же, является рождение Артура. Знакомая история: король Утер Пендрагон, охваченный желанием заполучить Игерну, жену герцога Корнуолла, обращается к своему советнику Мерлину с просьбой найти способ добраться до объекта своего желания, спрятанного в замке Тинтагель ее мужем. Мерлин советует королю следующее:
"Чтобы исполнить свое желание, ты должен прибегнуть к таким искусствам, о которых не слышали в твое время. Я знаю, как силой моих снадобий придать тебе точное сходство с Горлуа, так что во всех отношениях ты будешь казаться не кем иным, как им самим. Поэтому, если ты будешь слушаться моих предписаний, я превращу тебя в истинное подобие Горлуа,... и в этом обличье ты сможешь спокойно отправиться в город, где находится Игерна, и войти к ней".
Так был зачат "самый знаменитый Артур", и началось исполнение пророчеств Мерлина. Мерлин остается важной фигурой в истории Артура на протяжении всех произведений Джеффри Монмутского, но не как герой, принимающий участие в действии. Вместо этого Мерлин остается на заднем плане, пока к нему не обращаются за помощью в качестве королевского советника и мудреца. Подобно кукловоду, дергающему за невидимые ниточки, Мерлин - архитектор, чья направляющая рука помогает формировать историю так же, как это делает сам Джеффри как автор истории.
Персонаж Мерлина приобретает еще большее значение, когда мы видим в нем воплощение самого историка в рамках его собственной истории. Мерлин как метафикциональная конструкция, помещенная в повествование, чтобы придать истории авторитет и достоверность, помогает читателю интерпретировать события и формирует его восприятие.
Короче говоря, Мерлин становится больше, чем жизнь: больше, чем человек, больше, чем пророк, даже больше, чем колдун. Именно эта фантастическая, сверхчеловеческая версия Мерлина стала доминирующей в последующей литературе, но в "Житии Мерлина" мы видим другое изображение Мерлина. Мерлин из "Жития" - это не столько метафантастическая загадка, сколько гораздо более физический, эмоционально сложный, человеческий персонаж.
Считается, что Джеффри Монмутский написал "Житие Мерлина" около 1150 года, примерно через 15 лет после того, как была впервые опубликована его главная работа "История Британской империи". Поэма сохранилась до наших дней только в одной полной рукописи XIII века, а также в нескольких неполных копиях. В некоторых из этих копий Мерлин упоминается как Merlini Calidonii, что сразу же подразумевает, что он отличается от Мерлина из "Истории". Однако, несомненно, Джеффри Монмутский хотел, чтобы их воспринимали как одного и того же человека, судя по описанию его характера:
"Мерлин бриттский был знаменит на весь мир. Он был королем и пророком; гордому народу южных валлийцев он давал законы, а вождям предсказывал будущее".
Мерлин унаследовал правление южно-валлийским королевством Деметия, на которое, как мы знаем из "Истории", он имеет право по материнской линии. Хотя Артур не упоминается до конца поэмы, становится ясно, что Мерлин действительно тот самый человек, который служил легендарному королю и Вортигерну до него, поскольку Мерлин вспоминает знаменитые пророчества, которые он сделал в молодости:
"Все это я раньше подробно предсказал Вортигерну, объясняя ему мистическую войну двух драконов, когда мы сидели на берегу осушенного бассейна".
В этой версии Мерлин по-прежнему является могущественным прорицателем и мудрецом, но он больше не колдун. На самом деле, Мерлин из "Виты" - ветеран войны, страдающий от психологической травмы после ужасов, свидетелем которых он стал на поле боя, и поэтому, ища убежища в глуши, он решил жить отшельником в лесу:
"При виде этого, Мерлин, ты опечалился и излил печальные жалобы по всему войску, и воскликнул такими словами: "Неужели судьба может быть столь пагубной, чтобы отнять у меня столь многих и столь великих товарищей, которых недавно боялись столь многие короли и столь многие отдаленные королевства? О сомнительный жребий человечества! ... Он стал сильваном, как бы посвятив себя лесу. Целое лето после этого, затаившись, как дикий зверь, он оставался погребенным в лесу, никем не найденный и забывший о себе и своих сородичах".
В этой версии истории Мерлин предстает в образе традиционного кельтского "дикого человека", что возвращает персонажа к истокам его происхождения как странствующего валлийского барда Мирддина. В других культурах региона есть несколько примеров "диких людей", имеющих сходство с Vita Merlini, включая шотландские сказания о Лайлокене и ирландском мудреце Суибхне. Истории о травмированных воинах или простых отшельниках, укрывшихся в лесах, чтобы жить как дикие люди, можно найти тысячелетиями, но эта идея настолько укоренилась в культуре кельтских народов, что стала частью их языков и литературы.
Некоторые из пророчеств Мерлина напрямую заимствованы из кельтских историй, например, пророчество о тройной смерти, которое также встречается в истории о Лайлокене. Мерлин правильно предсказывает "троекратную смерть" молодого человека, упавшего со скалы, с дерева и в реку:
"Между тем случилось так, что, когда его стремительность вела его вперед, его конь соскользнул с высокой скалы, и юноша упал с обрыва в реку, но так, что одна его нога зацепилась за дерево, а остальное тело погрузилось в поток. Так он упал, и утонул, и был повешен на дереве, и своей троекратной смертью сделал пророка истинным".
Однако разница в данном случае заключается в том, что в отличие от других кельтских историй о диких людях, Мерлин не является беглецом или социальным изгоем. Он не безумец, спасающийся от своих преследователей, не грешник, ищущий отпущения грехов за совершенные им злодеяния, он просто солдат, испытывающий печаль от того, что стал свидетелем бойни, и он проявляет свою человечность в своих страданиях и травмах.
Далекий от безумца или грешника, персонаж Мерлина, которого Джеффри написал в "Житии", ближе к святому человеку или даже святому. Следуя кельтской традиции, Мерлин Джеффри повторяет те же биографические схемы, что и жития некоторых святых, например, чудесный характер его рождения как потомка человека и инкуба.
В то время как некоторые предпочли бы интерпретировать родительское происхождение Мерлина как злое и изобразить его грешником, Джеффри предпочитает рисовать образ, более похожий на святого, наделяя Мерлина другими качествами, обычно приписываемыми святым, включая его близкие отношения с природой и животными, а также выбор образа жизни отшельника.
Мерлин из "Жития" является гармоничным контрапунктом героическим традициям, лежащим в основе "Истории" Джеффри, предлагая размышления о человеческих жертвах военного героизма и предлагая религиозный спиритуализм в качестве решения проблемы разрушения, вызванного образом жизни воина. Мерлин находит исцеление и мир через спиритизм и переживает религиозное возрождение, подобное которому можно найти в большинстве жизнеописаний святых.
Когда Мерлин слышит о фонтане воды, вырвавшемся из-под земли у подножия горы, он спешит стать свидетелем этого Божественного чуда:
"Вскоре после этого, испытывая жажду, он наклонился к ручью и пил свободно и омывал свои виски в его волнах, так что вода проходила через проходы кишечника и желудка, оседая парами внутри него, и сразу же он вновь обрел разум и познал себя, и все его безумие ушло, и чувство, которое долго оставалось в нем вялым, ожило, и он остался тем, кем был раньше - здравомыслящим и невредимым с восстановленным разумом. Поэтому, восхваляя Бога, он обратил лицо свое к звездам и произнес благочестивые слова хвалы".
И снова Мерлин предстает перед нами несколько большим, чем жизнь, идущим по стопам легендарных святых и святых людей, которые были до него, но в этой версии истории он остается очень похожим на человека. Мерлин, о котором пишет Джеффри в "Истории", - это не столько человек, сколько сверхъестественное существо, обладающее почти всеведущей силой, и именно эта версия его персонажа пленила воображение на протяжении почти тысячелетия. Версия Мерлина, представленная в Vita, хотя и находится в значительном тени его альтернативной личности, вызывает гораздо больше симпатии и доверия, сохраняя при этом свою силу и таинственность.
Хотя образ Мерлина-колдуна, порождения инфернальных сил, не столь популярен, именно образ Мерлина-отшельника и святого человека, вероятно, выдержит испытание временем. Уходя корнями в гораздо более древние традиции и глубоко укоренившись в культуре древних кельтов, легенда о "безумном барде-пророке" Мерлине, вероятно, будет спокойно существовать на заднем плане еще многие века.