Россию ждет новая перестройка
В марте 1985 года Михаил Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Уже в апреле на партийном пленуме новый руководитель государства объявил о начале масштабных социально-экономических реформ. В мае того же года Горбачев впервые назвал происходящее перестройкой. Прошло без малого 30 лет, но многие россияне до сих пор склонны считать то время причиной своих дальнейших бед - безработицы, потери сбережений, развала великой державы в конце концов. Но могло ли все быть иначе?
Историческая память обладает интересными свойствами. Мы склонны бессознательно романтизировать некоторые отрезки времени, если нас к этому подталкивать. И драматизировать другие. Нынешняя российская власть во многом опирается на имперское сознание, поэтому когда-то сильный СССР во многом видится образцом державы, к которому мы стремимся. Даже кое-где пытаемся вернуть прежние территории. Недаром президент Владимир Путин назвал распад СССР крупнейшей геополитической катастрофой.
Перестройке в этом мифе о величии отведена незавидная роль. Ведь именно с нее, как думают многие, начался этот самый распад великой державы. При этом люди почему-то забывают о том, с какими проблемами приходилось сталкиваться в золотые советские годы. Необходимость реформ экономики назрела задолго до того, как Горбачев объявил об их начале.
В 70-е годы с нашей страной случилось то же, что повторилось совсем недавно - на нее обрушилось сырьевое проклятье. Цены на нефть достигли чрезвычайно высокого уровня, из-за потока нефтедолларов стало неясно, зачем что-то делать, если все можно купить за рубежом, - поясняет писатель и культуролог Андрей Столяров. - Но при относительном росте благосостояния людей с прилавков начали исчезать целые группы товаров - лампочки, мыло, мука. Конечно, нефтедолларов бы хватило для покрытия дефицита, но примерно 30-40% бюджета СССР уходило на содержание армии. У нас было 60 тыс. танков; говорили, что их достаточно, чтобы дойти до Лиссабона. Также деньги тратились на кредиты соцстранам. А в 1985 цены на нефть рухнули. Товаров нет, купить их стало не на что. В этой ситуации и началась перестройка.
Эксперт отмечает, что страна фактически стояла на грани неизбежной экономической катастрофы. И речь шла уже не о том, возможно ли ее избежать, а о том, получится ли сделать ее управляемой и минимизировать жертвы.
Однако кроме экономического аспекта существовал и социальный. Население, которое годами слушало сказки о передовых позициях СССР, накопило значительный багаж раздражения. Сельское хозяйство было в упадке, поэтому деревни начали вымирать, молодежь уезжала в города. Интеллигенция хотела свободы слова. Недовольны были и многие советские руководители, которые формально подчинялись партии, но давно мечтали о самостоятельности.
Старший научный сотрудник Социологического института РАН Мария Мацкевич отмечает, что накануне перестройки было сложно представить, что в будущем кто-то начнет ностальгировать по советским временам.
Было четкое несоответствие между тем, что можно было говорить, и тем, что было на самом деле. Люди это остро осознавали, что объединяло самые разные слои населения. Накопившееся социальные проблемы с одной стороны и экономические - с другой породили ситуацию, когда перестройку поддерживали все. Во всяком случае, несогласное меньшинство свои взгляды никак не выражало. Люди были едины и готовы приветствовать любые перемены, - вспоминает социолог.
Культуролог Столяров полагает, что в этом смысле перестройка была бескровной революцией. Как это обычно бывает во время революционных процессов, люди надеялись, что после уничтожения главного врага - КПСС - моментально наступят благодать и процветание. Все надежды при этом возлагались на Горбачева.
О приходе к власти Наполеона наблюдатель сказал: Каждый сочинял о нем свой собственный роман. Так можно сказать и о Горбачеве, популярность которого была невероятной. Было всеобщее ожидание перемен, хотя никто не знал, что надо делать. Но все считали, что Горбачев-то знает. Это и было великое очарование перемен перестройки. Хотя на самом деле первые полтора года ничего существенного не происходило, - разъясняет научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета Дмитрий Травин.
Только весной 1987 года Горбачев заказал академикам проект экономической реформы. С 1988 она начала действовать. И тут же выяснилось, что изменения никуда не годятся.
Реформа была плохо подготовлена. С одной стороны, она давала возможность людям заработать, с другой - не предусматривала механизма ответственности за плохую работу. В результате государство должно было по-прежнему поддерживать все предприятия и печатать больше денег. Дефицит усугубился. Потом, узнав о грядущей системе ценообразования, люди просто смели все с прилавков. Так великое очарование обернулось великим разочарованием, - резюмирует Травин.
Ситуация усугубилась из-за политической реформы. Горбачев решил 10ea9 провести ее, понимая, что теряет популярность. В теории изменения должны были позволить ему остаться у власти даже без поддержки партии. Но на практике картинная демократизация и проведенные выборы привели к образованию двоевластия. И партия, и появившееся народные депутаты считали себя главными в стране. А потом состоялись выборы президента России, и теперь уже Ельцин чувствовал себя главнее остальных. Августовский путч ознаменовал конец перестройки. Начавшиеся в дальнейшем экономические реформы под руководством Егора Гайдара официальная хронология считает уже другим историческим этапом.
Случившееся крушение надежд привело к тому, что многие драматизируют перестройку, отмечает социолог Мария Мацкевич.
Память о том периоде различается в зависимости от того, к какой социальной группе принадлежит человек. Для интеллигенции перестройка означала появление толстых журналов, зарубежных книг и фильмов, публикацию эмигрантской литературы. Но для подавляющего большинства граждан информационная свобода намного менее важна, чем материальные блага, - объясняет эксперт.
В то же время социолог отмечает, что в памяти очень многих россиян перестройка слилась с началом 90-х годов. И не без помощи официальной позиции власти.
Государственная политика в области памяти сознательно проводится в том русле, что у нас были лихие 90-е. А к ним подверстывается перестройка, так как Горбачев сейчас не в чести. Все это сливается и маркируется мрачными тонами. Поэтому многие вспоминают не о самой перестройке, которая была в конце 80-х, а о Гайдаре, развале СССР, росте цен, расслоении в обществе, потере работы. Даже дефицит и очереди приписывают не к 70-м, а к 90-м. Потому что 90-е - это нечто плохое, а у 70-80-х романтический образ, - поясняет Мацкевич.
Сама перестройка все-таки была неизбежна, да и все последующее за ней в некоторой степени тоже. Конечно, экономическая реформа 1988 года была провальной. Но кое-что у перестройки получилось. Если бы не развалили старую экономическую систему, то не было бы и ничего нового. Парадоксально, но если бы Горбачев не ткнулся в политику, не запутался и не наделал ошибок, мы, скорей всего, жили бы в гораздо более бедном обществе, - говорит экономист Травин.
Но опасения внушает тот факт, что запрос на перемены в российском обществе до сих пор есть. По сути, мы еще не вышли из революционного процесса, так до конца и не завершили демократизацию общества. Поэтому с уходом сильного лидера Россию может ожидать новая перестройка. Появятся новые лидеры, хотим мы этого или не хотим. Хотя бы потому, что сырьевая модель экономики выработала себя. А экономическую модель нельзя сменить, не сменив политическую, - отмечает Столяров. Вспомним, что перестройку в 80-х подтолкнул именно обвал цен на нефть.