Пахатница

Пахатница
––––––––––––––––––––––––––––––––
В зеленом доме с шиферной крышей возле колонки на углу жили татары. В самом деле семья была смешанная. Она — маленькая, кукольно красивая с изящной фигуркой беларуска — Наташа, он – татарин Павел, высокий крупный, на татарина не похожий, таких и у русских много. Дочка Света — тихая девочка десяти лет. Мать Павла, настоящая татарка с большим морщинистым темным лицом, плохо говорила по–русски, зимой и летом носила под длинной юбкой шаровары. Звали ее – Абельхаят. Никто из местных даже не пытался запомнить ее имя.
Татарка ходила по хатам, попрошайничала. Давали неохотно. Соседи Большаковы говорили: "Переборливая, сало не берет. Скоро и к вам придет." Абельхаят пришла к нам рано утром, не звонила и не стучала, стояла под дверью. Мама дала рубль. Старуха упала на колени. Мама испугалась. Большаковы окрестили старую татарку «Пахатницей».
Татары были дружной семьей. Павел не пил, много работал – был хорошим плотником. Развернули за домом большой огород. Грядки поливали, бесцеремонно прицепив шланг к общественной колонке на углу. Большаковы резали шланг.
Татары возделывали свой участок всей семьей, сажали даже картошку. Больше всех работала старуха Абельхаят. Носила на продажу овощи к гастроному на улице Сталинградской.
Шло время. Жизнь у татар налаживалась. Света росла. Хорошо училась.
Мы были одногодки. Ходили в одну школу. Подружились.
Однажды Света сказала: "Мой папа поставил качели. Хочешь покататься?"
На заднем дворе на металлических столбах стояли большие маховые качели. На качелях, в развевающейся юбке, из под которой были видны спортивные с грязной белой полоской штаны, с амплитудой 180 градусов, качалась старая Абельхаят. Я спросил:
— Твоя бабушка любить кататься на качелях?
— Нет, сказала Света, — это для урожая.
Я пригласил Свету к нам домой, показал свою библиотеку. В то время я увлекался Уэллсом. Дал почитать «Остров доктора Морро». Возвращая она сказала:
«Зачем ты даешь мне такие книги».
Я извинился и дал ей «Войну Миров». Она бросила книжку в почтовый ящик и больше не приходила.
Осенью по улице прошел слух о том, что у татар хорь подавил всех кур. Пахатница ходила с этим сообщением по домам и говорила, что кур хорь не съел, а выпил из них кровь. Большаковы подарили ей капкан с тяжелой ржавой цепью.
Первое мая 1963 года был днем международной солидарности трудящихся. В сарае у Большаковых гнали самогон. К татарину Павлу пришел в гости брат Камал. Они сидели на крыльце дома и играли в шахматы. Забор у Павла был из сетки, чтобы не затемнять часть огорода, я наблюдал за их игрой с улицы. Играли они плохо и была в их игре какая–то демонстративность. Павел заметил меня и спросил:
— Как ты думаешь, кто выиграет?
— Смотря как играть, — сказал я.
— Зайди, не бойся. Покажи как, — сказал насмешливо Павел.
Я подошел, стал за спиной у Павла и поставил его брату через четыре хода мат, потом вернул фигуры в исходную позицию, зашел за спину гостя и поставил мат Павлу.
Из двора Большаковых вышла празднично одетая процессия — гармонист, который играл на гармошке одну и ту же простую мелодию и приседал одновременно и несколько женщин, которые следовали за гармонистом семенящим шагом.
— Пьяные, — сказал Павел.
— А ты пьешь? – спросил у меня по–ленински прищурившись, брат Павла. Я понял, что задел его выигрышем.
— Я маленький, еще пить, — простодушно ответил я.
— Сколько тебе лет?
— Тринадцать.
— Он еврей, — сказал Павел.
— Вижу, — сказал Камал. – А сало ешь? – спросил он у меня.
— Сало ем.
— Значит пить ты маленький, а сало есть уже большой.
В том, что сказал Камал, был какой–то второй смысл, потому что он и брат рассмеялись.
— Ты, что делал, когда тебе было тринадцать? — спросил Камал у Павла.
— Много работал.
— Вот так, указал мне в живот пальцем брат Павла. — Пока есть возможность, парень, играй в шахматы.

Написал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать