Баунти

https://alterlit.ru/media/post_images/8ebbfab6286e4fbd8cc3e08c63f6325f.jpg

Из срубленной пальмы я кое–как соорудил плот, сел на него и отчалил в океан, ибо было уже все равно где умирать. Через несколько дней, когда я был уже почти готов, меня подобрало какое–то китайское торговое судно.

Свои дни я проводил на палубе, тупо пялясь на океаническую гладь и пожирая батончики Баунти. Когда очередная коробка заканчивалась – следующую притаскивал маленький юнга, назначенный следить за мной. Вся команда, кажется, считала меня идиотом и не сильно ошибалась. Моя тетрадь и шоколадки – только в этом я нуждался.

Шторм налетел внезапно, ночью. Китайская посудина совсем ветхая, потому развалилась почти мгновенно. Я толком и проснуться не успел, только засунул тетрадь в коробку с конфетами, а сверху полиэтиленовый пакет. И уже в воде. Говорите, молния два раза в одно место не попадает? Не про меня. Я приготовился умереть.

И дежавю. Я лежу на песке у кромки океана, даже коробка моя цела. Какой–то, бл@ть, остров опять, величиной со школьный двор из моего детства. С одной кокосовой пальмой посредине, с зелеными проплешинами травы. Из груди вырывается непроизвольный стон. Лучше бы меня сожрали акулы! Бог посылает слишком много испытаний. Я сажусь и оглядываюсь по сторонам. Кажется, в море что–то есть, метрах в тридцати от берега. Человек. С отвращением опять лезу в воду. Мой юнга, конечно, куда же без него.

Я притаскиваю неподвижное тело на берег. Жив ли? А то все усилия напрасны. Наклоняюсь над ним. Вроде, дышит. Кладу руки ему на грудь, чтобы сделать искусственное дыхание. Но что это? Под моими ладонями мягкие округлости. Задираю на мальчишке тельняшку и спускаю вниз штаны. Это баба! Все повторяется, как во сне. Не хочу. Может, помрет сама. Принципиально ухожу на другую сторону острова. Пока еще у меня есть Баунти.

Напрасные надежды. Оклемалась. Вон, ходит и косит в мою сторону узким хитрым глазом. Наверняка шоколадку хочет, но не дам. Я уже не тот альтруист, что был когда–то. Каждый за себя. Да и осталось всего–то пять батончиков. Как раз мне до вечера. А потом всё. Сам сяду под пальму, чтобы орех на темечко.

Ночью просыпаюсь от того, что чьи–то жадные губы скользят по коже, добираясь до самых потаенных глубин моего естества. Мирно спящий между моих ног комочек плоти просыпается тоже и превращается в роскошного удава с гордо устремленной к звездам головой. Шаловливые нежные губы играют с ним, дразнят. То ласково скользят вдоль длинного толстенького тельца, то целуются с головой. Я, конечно, не устоял. Отдал лжеюнге добрую порцию питательных белков. Теперь знаю, почему в Китае так много народу. Не захочешь – отдашь. Могут. Язык у нее в метр длиной, не меньше: перламутровый, а на кончике пирсинг, золотой шарик. Когда в него попадает солнечный луч – кажется, во рту у юнги горит огонь.

Ловлю себя на мысли, что мне нравится смотреть, как она бродит по острову своей крадущейся походкой, пробуя ловить рыбу, достать кокосовый орех. Это не бабка из инвалидного кресла, сейчас повезло больше. А я ничего не пытаюсь делать, уже знаю, чем все закончится. Другого пути нет. Хорошо, что на острове есть пресная вода.

Не буду больше влюбляться. Нах@й эти развороты. Только нервы себе портить. Еще могу потерпеть. Съеденные на корабле коробки с шоколадками не прошли даром. Но это не навсегда. Я уже заранее прикидываю, как буду разделывать юнгу на аппетитные мясные батончики. Опыт имеется. Нет, я не называю ее Баунти. Те воспоминания святы. А она так обойдется, без имени.

Наши ночи становятся все жарче. Я привык к ее проворному язычку, словно к своему. Она доит меня как корову, выкачивая за ночь много полезных порций. Азиатки такие затейницы. Теперь знаю сам. Днем я сплю, чтобы восстановить силы. Иногда юнга приносит мне кусок сырой рыбы или пару ракушек, если ей повезло. Но это случается не каждый день. Очень нужны силы, чтобы сделать все как надо. Когда придет тот час. Вспомнил, как бабушка, голодавшая в Поволжье, пела мне в детстве, когда засыпал, колыбельную:

Спи мой мальчик–золотко,

Скоро будет голодно.

Станет неча есть совсем,

Вот тогда тебя я съем.

Кажется, моей юнге становится скучно одной бродить по нашему острову в океане. Или она исчерпала все возможности и поняла очевидное: еды здесь нет. Рыбу не поймать без снастей, орехи с единственной пальмы мы уже съели. А больше ничего нет. Толку, мельтешить понапрасну? Она перебирается ко мне ближе. Теперь мы сидим рядом и бездумно созерцаем морские волны. Иногда она хочет что–то рассказать мне на своем, похожем на свист языке. Но я даже не пытаюсь понять. Зачем?

На меня уже смотреть страшно. Могу двумя пальцами охватить свою руку у локтя, там остались только кости. А она — ничего, еще держится. Бабе меньше надо. Да и есть у нее какой–никакой прикорм, пользуется. Я сам виноват, не оттолкнул. В душе поселяется глухое раздражение. Пока что она питается мной. Слаб. Не устоял. И сейчас не могу отказаться. Маньяк, бл@ть! Но я откармливаю ее для себя, это вложение на будущее. Потом она засыпает рядом со мной и сопит во сне как ребенок. Иногда я глажу ее темные волосы и мечтаю о чем–то, сам не вполне понимая, о чем.

Как–то вдалеке показывается корабль. Мы мгновенно вскакиваем, кричим, машем руками. Все попусту. Второй раз мне не повезет, знаю. Корабль уходит за горизонт, а мы, обессиленные, валимся обратно на песок.

В другой раз, вечером, на меня нападает огромная птица, похожая на орла. Откуда она взялась здесь, черт возьми? Тоже, что ли, оголодала? Ее клюв, тяжелый как разводной ключ, выдирает, кажется, внушительные куски мяса из моего настрадавшегося тела. Я борюсь как могу, чтобы сохранить глаза, но сил не хватает. Вдруг страшная тварь забилась в конвульсиях, распахнула крылья и замерла, накрыв собой почти всего меня. Выползаю из–под вонючей тушки. Мой храбрый юнга не может разжать пальцы, сомкнутые вокруг птичьего горла, судорога. Я помогаю.

Вместе мы ощипываем монстра, а потом пожираем сырым, разрывая на части дрожащими от жадности руками. Кровь стекает из наших ртов, капает на песок, собирается в лужицы, потом впитывается. Мы засыпаем рядом с поверженным врагом. Там, кажется, осталось на завтрак. Этой ночью обходимся без любви.

Прошла еще неделя. И стал я замечать, что внешне мое исправное и все так же привлекательное мужское устройство становится уже вовсе бесчувственным. К каким бы искусным штучкам ни прибегала ночами моя юнга, как бы ни сосала, почти проглатывая меня целиком, редко когда удавалось ей выдавить хоть каплю. Иссяк. И днем теперь она все пытается подчинить меня своей женской власти: то коленкой коснется невзначай, то пальчиками распутными где–нибудь пробежится, когда я не жду. А иногда трепещущими сосками так к спине прилипнет – не оторвать. Только попусту все. Где стол был яств…. Кончился я.

Да и от юнги моей все меньше остается. На веточку похожа стала. Ветер дунет – унести может. Пора. Иначе зачем все? Час пробил. Весь день я брожу по острову, подыскивая камень потяжелее и поострее. Чтобы раз – и все закончить. Чтобы не мучилась она, моя крохотулечка. Наконец, подходящий нашелся. Я спрятал его в песке до вечера. Дождусь, когда заснет.

В эту ночь у меня опять что–то получилось. Адреналин струился в артериях. Обняв ее, я сделал вид — сплю. И, видимо, уснул по–настоящему. Потому что, когда проснулся – было уже поздно. Я даже успел узнать свой камень в ее тонких ручках. Но тут же он обрушился на мою голову. Она еще не убила меня, но оглушила, пошевелиться не могу. Второй удар разбил мне голову, мозги брызнули в песок…..



Оклемался я в больничке какого–то портового городка. Подцепил заразу на судне от китаез. Месяц провалялся на узкой койке в горячке. Соседи сказали, как только приходил в себя временами – что–то лихорадочно строчил в тетрадке. Я прочитал. Я добрался до дома. Я выжил. У меня все хорошо теперь.

Сейчас иногда, перелистывая ветхие страницы, я думаю, что из написанного здесь правда, а что – только заблуждения больного воображения? Уже не помню толком. У меня есть мечта. И немного времени, чтобы исполнить. Завтра я отправлюсь в Китай, найду корабль. И, может, молния опять ударит в меня, а?

Но своим потомкам, а они у меня есть, оставлю завет. Вдруг, другого случая уже не представится. Я открываю последнюю страницу и пишу большими буквами:

НИКОГДА, СЛЫШИТЕ, НИКОГДА НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ К БОЛЬШОЙ ВОДЕ БЛИЖЕ, ЧЕМ НА ДЕСЯТЬ КИЛОМЕТРОВ! У ВАС ПЛОХАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ.

Написал Поехавший ???? mALENKII на na_pechke.d3.ru / комментировать