Что стало с первыми русскими, отправленными на учёбу за границу

Первые русские студенты в Западной Европе появились в самом начале 17 века, при царе Борисе Годунове.

Борис Годунов – царь-преобразователь

На рубеже 16 и 17 веков стали более интенсивными контакты России с Западной Европой. Московское царство нуждалось в специалистах: врачах, инженерах, знатоках военного дела и т.п. Любопытство знатных классов русского общества возбуждал образ жизни западной аристократии, её материальное богатство и склад понятий. Выразителем этих новых настроений в России явился царь Борис Годунов (1598-1605).

Годунов усердно приглашал из разных европейских стран профессионалов: врачей, инженеров, знатоков военного дела, специалистов госслужбы. На сто с лишним лет раньше Петра Великого Годунов предпринял попытку организовать в России высшие учебные заведения. Естественно, первоначальные кадры для них мог дать только Запад.

Особенно важно было изучение иностранных языков для представителей дипломатической службы. Из-за того что среди русских не было знающих иностранные языки, интересы Российского государства часто терпели ущерб. В переговорах приходилось доверяться иностранным толмачам, которые могли переводить неточно ради личной выгоды.

В 1600 году Борис Годунов отправил в Германию одного из служивших ему иноземцев, по имени Иоганн Крамер, чтобы тот набрал там профессоров и докторов разных наук, а особенно учителей латыни и живых европейских языков, и привёз их в Россию. Но, как повествует Николай Карамзин, «сие важное намерение не исполнилось, как пишут, от сильных возражений духовенства, которое представило царю, что Россия благоденствует в мире единством закона и языка, что разность языков может произвести и разность в мыслях, опасную для церкви, и что во всяком случае неблагоразумно вверить учение юношества католикам и лютеранам».

Оставив план устроить в России университет на западный манер, Борис Годунов, однако, не бросил свою идею обучить по-европейски часть русского знатного юношества. Восемнадцать молодых детей боярских (дворян) были посланы Годуновым «в Лондон, в Любек и во Францию учиться языкам иноземным».

Карамзин основывался на записках немца Конрада Буссова, служившего Годунову. Есть свидетельства, подтверждающие это. Так, шведский посол Петер Петрей упоминал ещё и об отправке учеников в Стокгольм. О студентах, отправленных в Германию, сохранился документ Посольского приказа, на который ссылается историк Борис Кузнецов («Родина», 2000, №10). В 1603 году Борис Годунов милостиво принял посольство Ганзейского союза и отправил его на родину, придав ему пятерых русских молодых дворян. Им было наказано учиться латинскому и немецкому языкам, чтобы по возвращении служить в Посольском приказе. Особо оговаривалось, чтобы студенты могли за границей исповедовать православие, и чтобы их не принуждали принять иную веру. В том же году магистрат Любека известил Москву, что отданные для обучения наукам русские дворяне благополучно прибыли в город.

По-видимому, общее число студентов, отправленных Годуновым за границу, было всё-таки меньше восемнадцати (по шесть в каждую страну, как писал Буссов). Так, в Англию, с которой у России были самые тёплые отношения из всех западных стран, были достоверно посланы только четыре ученика. 30 июля 1602 года они отплыли из Архангельска.

А уже осенью 1603 года на юго-западной окраине Русского государства появился первый Лжедмитрий. Летом 1605 года он воцарился в Москве. Русь погрузилась в пучину Смуты.

Первые невозвращенцы

Спустя три года, в 1606 году, когда на Москве вроде бы утвердился законный царь Василий Шуйский, бургомистр Любека написал письмо в Посольский приказ. Он жаловался на буйное поведение русских студентов, которые не хотят учиться наукам, и двое из них уже якобы сбежали в Россию. Бургомистр спрашивал, что делать с остальными тремя. На это дьяки по поручению царя отвечали, что из сбежавших никто в России не появлялся, но чтобы остальных троих немцы берегли и, не научив их языкам, обратно бы в Россию не отпускали. Вскоре в России закрутился очередной виток Смуты, и судьба этих студиозусов осталась невыясненной до сих пор.

Интереснее сложилась жизнь четверых детей боярских, посланных в Англию: Никифора Алферьева, Афанасия Кожухова, Назария Давыдова и Фёдора Костомарова. Они в Англии женились, сделали неплохую карьеру, а когда в России закончилась Смута, русское правительство стало добиваться их возвращения на родину.

Про студентов вспомнили уже в 1613 году. Отправляя в Лондон посла Алексея Зюзина, царь Михаил Романов велел ему узнать, что стало с теми молодыми людьми, что были отправлены при царе Борисе в обучение, и требовать их присылки в Россию. Посол выяснил, что Алферьев живёт в Лондоне. Он даже встретился с ним, но Никифор отказался возвращаться. Про Костомарова сказали, что он служит королевским секретарём в Ирландии, а Кожухов и Давыдов – чиновниками в Индии. Английское правительство обещало принять меры к возвращению Алферьева и Костомарова, а по приезде из Индии двоих других – и их тоже. Посол этим удовольствовался и вернулся в Москву.

Но в Москве не удовлетворились ответом англичан. Там уже догадались, что английское правительство помогает русским студентам в их желании стать эмигрантами. Это было неприемлемо для русского правительства, в котором господствовал взгляд, что подданный царя не смеет иметь своей воли опричь воли царской. Поэтому надобно вернуть подданных царю хотя бы и неволею. Такой взгляд был неприемлем уже для английского правительства.

Так потянулась целая вереница русских посольств, каждое из которых старалось добиться от англичан выдачи русских беглецов. Что они беглецы и не желают сами возвращаться на родину из страны, в которой им было гораздо вольнее и сытнее, было уже понятно. В 1615, 1617, 1621 годах московские послы обивали пороги парламента и королевского дворца с требованиями выдачи эмигрантов. Дьяк Грязев даже прибегнул к похищению Алферьева, но тому помогли бежать с посольского двора английские друзья.

Англичане не собирались уступать. Про Кожухова и Давыдова они заявили, что те умерли в Индии, а Костомаров в Ирландии. Так ли это было, неведомо, но русским пришлось удовольствоваться этими объяснениями. Оставался один Никифор Григорьевич Алферьев. Вопрос приобретал принципиальный характер, так как Алферьев принял англиканскую веру и даже стал викарием. За отступление от православия ему в России грозило сожжение живьём. Король Яков I отверг обвинения, будто Алферьев был насильно совращён в чужую веру. Когда русские послы сбавили тон и стали настаивать, что Алферьев «по глупости, по младости» отступил от православия, король заявил, что не может арестовать и депортировать его за исповедание одной с ним, королём, религии. Так послы и остались ни с чем.

Никифор Григорьевич Алферьев прожил долгую насыщенную жизнь в Англии. У него родилось восемь детей. Он окончил свои дни в 1660 году в лондонском квартале Хаммерсмит уважаемым всеми священником.