Революционный сдержите шаг!
Революционный сдержите шаг!
Была ли русская революция 1917 года неизбежной? - этим вопросом, а особенно ответом на него историк взорвал научное сообщество: нет, к революции привела не "историческая неизбежность", а конкретные ошибки властей и общественности России на рубеже веков. И никак не "отсутствие необходимых реформ" (Миронов доказывает, что они проводились - и успешно) и уж точно не "сон гражданского общества" (которое вовсе не спало).
Миронова, посягнувшего на непререкаемую доктрину ученых-марксистов - революция 1917 года как закономерный итог развития человечества, - тут же окрестили "лжеисториком". С этого и началась наша беседа.
"СКЕПСИС", ПЕРЕХОДЯЩИЙ В РУГАНЬ
- Вы ждали, Борис Николаевич, столь резкой реакции коллег?
- Она меня не удивила. Моя концепция разрушает устоявшуюся, согласно которой все определяет экономика, царский режим себя исчерпал, страна находилась в состоянии перманентного системного кризиса, революция была неизбежна, потому что не проводились необходимые реформы. И так далее, и так далее.
Мой взгляд на русскую историю обесценивает труды оппонентов, посвятивших этому десятилетия жизни. Больше всего, естественно, затронуто старшее поколение и особенно те, кто в советское время занимался историей революции.
- Вам этих людей не жалко?
- Их можно понять, им можно посочувствовать. Человек всю жизнь обосновывал марксистскую концепцию, получал научные степени и звания, и вдруг появляется некто Миронов, опровергающий все на корню. Но вот что интересно: никаких протестов не было, когда в 1999 году появилась моя книга "Социальная история". Я там не касался революции напрямую, а просто дал позитивную трактовку политико-экономической истории России дореволюционного периода. И это историки приняли. А вот когда я логически следовавшие выводы перенес на революцию 1917 года, началось возмущение.
Больше всего меня ругал журнал под названием "Скепсис", издание марксистской ориентации. Автор бесхитростно пытался дискредитировать меня как ученого. Переход на личность - это нарушение правил полемики, но по-другому у нас пока, наверное, быть не может.
РЕФОРМЫ: И БЛАГО, И РИСК
- За точку отсчета вы взяли 1861 год. Почему?
- Именно в этот год, после отмены крепостного права, Россия вступила в полосу бурных перемен. Причем реформы были продуманными, логичными, системными, а вовсе не спешными и революционными. Они были рассчитаны на длительную перспективу, и тем не менее общий уровень жизни населения неуклонно повышался.
С другой стороны, реформы заставили людей коренным образом перестраивать свою жизнь, менять работу, место жительства, свои представления о том, что хорошо, а что плохо. Это сильнейший стресс! В периоды быстрых реформ и социально-политических трансформаций всегда и везде (подчеркну - всегда и везде!) многократно растет число суицидов и преступность. Слишком многие не могут адаптироваться к новой жизни. Подобное состояние называется в социологии аномией, или разрегулированностью.
А говоря простым языком - нарастает напряжение в обществе. Причем чем быстрее изменения, тем напряжение растет сильнее. Если элита это понимает и принимает меры, напряжение можно смягчить. Этим смягчением и занимались западные элиты, напуганные и наученные революциями. А у нас элита сыпала соль на раны. Почитайте статьи в учебниках по истории журналистики XIX века (Белинский, Добролюбов, Писарев, Чернышевский - все радикалы). Вместо того чтобы объяснять суть перемен, либерально-революционная интеллигенция их проклинала и пророчила революцию. "Пусть скорее грянет буря!" - призывал буревестник революции А.М. Горький.
Лейтмотив протеста: самодержавие прогнило, уступите власть, а не то взрыв неизбежен.
Но это ни в коей мере не соответствовало действительности!
Я бы мог привести статистику предвоенного 1913 года, на уровень которого советская власть потом выводила страну чуть не полстолетия. Но корректнее взять 1917 год, когда уже вовсю гремела Первая мировая война.
ФЕВРАЛЬ 1917-го: НЕОБЯЗАТЕЛЬНАЯ ТРАГЕДИЯ
- Та война, которая, согласно марксистской историографии, и довела Россию до пропасти...
- Ну да. А вот цифры. Число мобилизованных в России (относительно всего населения) являлось наименьшим среди воевавших стран - всего около 10%, тогда как в Германии - 20%, в Австро-Венгрии -19, во Франции - 20, в Англии - 18, в Италии - 16. При этом на каждую тысячу мобилизованных у России приходилось убитых и умерших 115, тогда как у Германии - 154, Австрии - 122, Франции - 168, Англии - 125. Иными словами, Россия вела войну с гораздо меньшим напряжением сил, чем ее противники и союзники.
Идем дальше. Во всей воюющей Европе лишь Россия не испытывала серьезных проблем с продовольствием. А в Германии, например, 31 января 1915 года была введена карточная система на хлеб. И к концу 1916 года она распространилась на все важнейшие продукты питания. Городская норма потребления хлеба составляла 200-225 граммов на человека в день, мяса - 250 граммов в неделю. Германский "военный хлеб" образца 1917 года примерно соответствовал хлебу блокадного Ленинграда в 1942 году - как по качеству, так и по количеству.
В России же только летом 1916 года началось нормирование хлеба и сахара (при этом нормы в несколько раз больше, чем в Германии). В Москве накануне февральских событий по карточкам выдавался только сахар; карточки на хлеб введены лишь с марта 1917 года. В Петрограде накануне февральских событий нормировалась продажа хлеба: на человека 1,5 фунта (615 г.) хлеба хорошего качества, а рабочим и военным - по 2 фунта (820 г.).
И в то же время в Германии число стачечников на 1000 работающих было в 26 раз меньше, чем в России. Несмотря на тяжелейшие условия жизни! Та же история - во Франции и Великобритании. А причина - в активности российских радикалов, поднявших рабочих на борьбу с самодержавием во второй половине 1916 года (с самодержавием, которого, замечу, в России не было с учреждения парламента в 1905 году).
По объективным же показателям ситуация в России выглядела предпочтительнее, чем в других воюющих странах, особенно в Германии и Франции. Не случайно В.И. Ленин, выступая 9 января 1917 года в Цюрихе на собрании молодых швейцарских социал-демократов, признал: "Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции".
- За восемь недель до падения монархии...
- ...46-летний вождь пролетариата не видел революционной ситуации в России и не ожидал революции по крайней мере в ближайшие 10 лет.
С точки зрения интересов страны в этих условиях было преступно устраивать революцию - для перемен можно найти время поспокойнее. Повторяю, никакой объективной неизбежности и неотвратимости русской революции 1917 года не существовало. Это - рукотворное дело. Революция стала результатом сознательных действий радикально-либеральных политических групп. И прежде всего долговременной, разнузданной, тщательно продуманной антиправительственной и антиромановской пропаганды, на уровне нынешнего "черного пиара".
В чем только не обвинялась императорская чета - в глупости, государственной измене, непристойном поведении. В начале 1917 года сложился заговор элит против самодержавия, в котором участвовала и военная верхушка. Разобраться, почему заговор сложился и, главное, удался, - отдельная тема. Подчеркну лишь: никакой неизбежности в свержении монархии не было. Революционные настроения доминировали в двух столицах и нескольких крупных городах с многочисленным пролетариатом. Провинция их по большому счету не разделяла. Свержение монархии развалило армию и тыл и направило волю миллионов солдат, крестьян и рабочих не на достижение победы в войне, а на раздел помещичьей земли и грабежи.
ОБЩЕСТВО И УРОКИ XX ВЕКА
- Говоря сегодняшним языком, царское правительство проиграло либералам информационную войну?
- Да, этот проигрыш был очевиден задолго до революции. Ведь государственная власть и без того многими воспринималась как "враг народа". Ленин был далеко не одинок, когда утверждал, что государство изобретено только для того, чтобы помогать богатым эксплуатировать бедных. Публицисты и писатели приучали людей смотреть на государство как на сатрапа (во многом эта традиция жива и сейчас). Неудивительно, что в приличном обществе хвалить правительство считалось моветоном.
- И до сих пор считается...
- Не соглашусь. Все-таки мы многому за XX век научились. Позвольте короткий экскурс в историю. Накануне великих реформ 1860-1870х годов передовая общественность свято верила, что все зло в крепостном праве. Упразднили его, но счастье не пришло ни через год, ни через 50 лет, потому что в малограмотной и экономически отсталой стране благополучия быстро достичь нельзя. В начале ХХ века передовая общественность стала думать, что корень всех зол в самодержавии. Свергли и его. Но демократизация жизни в условиях войны закончилась коллапсом.
В годы перестройки огромная часть населения тоже верила, что главное зло в коммунистах и плановой экономике. "Перемен требуют наши сердца", - пел популярный певец. И что? Вместо искомого счастья - обнищание населения, рост преступности, а по самоубийствам страна вышла на одно из первых мест в мире.
- Вы подошли совсем близко к той жизни, что за окном...
- Да, лет через 10 опомнились, повысили роль государства в экономике, приструнили олигархов, ввели в рамки закона свободы, которые только и хороши-то бывают в рамках закона и под покровительством общества и государства. Дело пошло на поправку. Я не кривлю душой: создается впечатление, что огромное большинство российских граждан извлекло уроки из нашей истории. Ради счастья надо долго, упорно и с умом трудиться - именно трудиться, а не бороться.
Конфронтация общественности и государства гибельна для страны, так как ведет к революции с ее катастрофическими последствиями. Россия не выдержит новой революции, даже без баррикад и вооруженного восстания. Государство без контроля со стороны гражданского общества костенеет и загнивает, превращается в неповоротливую, коррумпированную машину, обслуживающую интересы узкого круга лиц, забывающих о народе и его нуждах. Но общество для организации этого контроля нуждается в лидерах и вождях, которых оно само выдвигает, руководствуясь не только сердцем, но и разумом. Иностранцы нас никогда не спасали и теперь не спасут. Поэтому необходимо сотрудничество власти и общества.
Мне кажется, что власть учится - а лучшие ее представители уже научились! - следить за общественным мнением, считаться с ним, прислушиваться к нему. Хотя недооценка роли субъективного восприятия и переоценка значения объективных факторов нередко встречается и теперь.
НАШЕЙ СТРАНЕ НУЖНЫ ГЕРОИ
- Вернемся в прошлое. Читая вашу книгу, мы обратили внимание на статистику роста преступности среди женщин в конце XIX века. И сразу вспомнились произведения Лескова и Островского - "Леди Макбет Мценского уезда" и "Гроза". Оба - о разрушении зависимости женщины от мужа и его родителей. Но взгляды писателей противоположны: где Островский видит свободу и борьбу с самодурством, Лесков - превращение женщины из жертвы в монстра. Может ли быть так, что правы оба писателя?
- Порочность нашего взгляда на русскую литературу XIX века в том, что для советской школы из множества русских литературных произведений классического периода выбирались только те, что сыпали соль на раны общества. Радищев, декабристы, революционные демократы, Горький... Да и в современную школьную программу взяли упомянутую вами пьесу Островского (одну из самых спорных), а вот Лескова не взяли. Пушкина наши школьные учебники хвалят в основном за юношеский радикализм, забывая, что к концу жизни (а погиб Александр Сергеевич в 37 лет) он стал монархистом, русским патриотом, осудившим "бунт бессмысленный и беспощадный".
Подобный подход к взаимоотношениям литературы и власти вошел в наш культурный код, и это очень обидно. Посмотрите, и теперь некоторые писатели делают себе имена только на фронде по отношению к Путину, получая за это и западные, и отечественные призы.
Из литературы этот код перешел и в масс-медиа, где имена нередко делаются на радикализме высказываний. Хотя пресса, радио, телевидение -это не просто информаторы. Это либо помощники реформ и модернизации, либо их опаснейшие могильщики. И я убежден: нужно создавать позитивные мифы о России, как это делается в наиболее процветающих в настоящий момент странах - США, Японии и Европейском cоюзе.
- Мифы... Мы не ослышались?
- Миф - это не выдумка, не ложь и не сказка, как многие думают. Миф - это часть реальности, интерпретированная определенным образом, в соответствии с целями и интересами интерпретатора. Не надо лгать - надо чаще вспоминать о некоторых забытых достижениях. В нашей истории много интересного и поучительного - и не только крупные военные победы. В России существовали еще и добросовестные чиновники, патриоты-реформаторы, искатели правды, великие ученые, страстотерпцы, героические женщины, мудрые православные старцы - духовные наставники людей.
В любой стране любая культура на мифах строится. А вот марксистские мифы о нашей собственной истории в настоящий момент, на мой взгляд, не только научно несостоятельны, но и мешают нам успешно развиваться. Стране сейчас нужны герои, а не революции, которые с точки зрения марксизма только и являются двигателями прогресса.
- Исходя из исторического опыта, выиграет или проиграет государство нынешнюю информационную войну с радикалами?
- История никогда не повторяется на сто процентов. Да, сейчас несистемная оппозиция имеет больше возможностей воздействовать на свою целевую аудиторию. Больше, чем в 1917 году, и возможностей для внешнего информационного влияния на Россию. Но ведь и у государства Российского сейчас больше возможностей для контрпропаганды. Если оно будет проводить адекватную обстоятельствам внутреннюю и внешнюю политику, успешно руководить процессом модернизации и внятно объяснять свои действия, народ это поймет и пойдет ему навстречу. Об этом свидетельствуют и крымская история, и поддержка Россией соотечественников на Украине.
Однако самое главное - мы должны реально преуспеть в экономике, науке, образовании и искусстве. Голым королем долго не прожить. Надо, как это ни банально звучит, много работать и "учиться, учиться и учиться". В первую очередь, между прочим, у наших соперников и противников, которые во многих областях достигли впечатляющих успехов.
- А ведь "Учиться, учиться и учиться!", Борис Николаевич, - это фраза из арсенала историков-марксистов, с которыми вы так непримиримо расходитесь...
- Мы с ними расходимся во взгляде на неизбежность революций. Будем учиться - тогда, уверен, никакая революция нам не грозит.
- За восемь недель до падения монархии 46-летний вождь пролетариата не видел революционной ситуации в России...
- Создается впечатление, что огромное большинство российских граждан извлекло уроки из нашей истории. Ради счастья надо долго, упорно и с умом трудиться - именно трудиться, а не бороться.
Революционный шаг был неудержим!
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ ОБЛОМОВ...
Завершив работу над пьесой "Ваал", Алексей Феофилактович Писемский 17 марта 1873 года написал академику Александру Васильевичу Никитенко: "Из самого заглавия вы уже, конечно, усматриваете, что в пьесе этой затронут вряд ли не главнейший мотив в жизни современного общества: все ныне поклоняются Ваалу - этому богу денег и материальных преуспеяний, и который, как некогда греческая Судьба, тяготеет над миром и все заранее предрекает!.. Под гнетом его люди совершают мерзости и великие дела, страдают и торжествуют"1.
Вплоть до 1917 года русское образованное общество принципиально отказывалось признавать и принимать буржуазные ценности. И потомственный дворянин, гордящийся своей родословной и славою своих предков; и офицер, ни на минуту не забывавший о чести мундира; и чиновник, почитавший себя частью государственного механизма империи; и университетский профессор, осознающий себя жрецом высокой науки; и свободный художник, кичащийся принадлежностью к искусству, - все они, богатые и бедные, баловни судьбы и неудачники, толстые и тонкие, все они не скрывали ни своего неуважения, ни своего пренебрежения по отношению к денежному мешку. В их глазах любой толстосум обладал презумпцией виновности и воспринимался как носитель неправды и зла.
В этом было принципиальное отличие Российской империи от Западной Европы и Америки, где человек, добившийся материального преуспеяния и жизненного успеха, пользовался колоссальным уважением. Русская же интеллигенция была убеждена, что власть золотого тельца, этого идола современной жизни, рано или поздно падет. И хотя в русской хозяйственной жизни, как точно анализирует профессор Борис Миронов, год от года неуклонно возрастала роль торговцев и промышленников, интеллигент предпочитал не замечать этого. Его реакция была сродни реакции Ильи Ильича Обломова на окружающую жизнь.
Обычно в Обломове видят лишь олицетворение лени и безволия. Однако обломовщина - еще и уход от действительности в вымышленный мир. Владелец имения, где трудились триста крепостных, Илья Ильич мог себе это позволить: он просто не задумывался, откуда что берется, и впадал в уныние, когда действительность вторгалась в его мирок. Вплоть до 1917 года всякий русский интеллигент был в большей или меньшей степени Обломовым в своих воззрениях на мир.
"Обломов вздохнул.
- Ах, жизнь! - сказал он.
- Что жизнь?
- Трогает, нет покоя! Лег бы и заснул... навсегда..."2
... И АНТИГЕРОЙ ЛОПАХИН
Развитие капитализма в России ассоциировалось не с ростом производительных сил страны, а с мошенничеством и неправедной наживой. Очевидные для всех плутни периода первоначального капиталистического накопления вызывали справедливое негодование, но мешали понять суть перемен. И увидеть созидательную роль капитала: создание новых рабочих мест, мощное развитие путей сообщения, ускоренное развитие промышленности, оживление торговли, формирование системы высшего специального образования, повышение уровня бытовой культуры. Наконец, именно развитие капитализма в России вызвало ощутимый рост спроса на произведения литературы и искусства. Строительство железных дорог породило потребность в сооружении капитальных зданий вокзалов, многие из которых стали памятниками архитектуры. Пассажиры брали с собой в дорогу книги, и на железнодорожных станциях стали открываться книжные киоски - в результате значительно выросли книжные тиражи. Без развития сети железных дорог были бы невозможны передвижные художественные выставки, благодаря которым российская провинция увидела современное искусство...
Критики "плутовского режима" за деревьями не видели леса: после первой русской революции в столичных и губернских городах уже существовал слой сытых людей - практикующих врачей, адвокатов, инженеров, журналистов, учителей гимназий и университетских профессоров, - именно из них рекрутировались те самые дачники, ради которых разоряли дворянские гнезда и вырубали вишневые сады. В деревне появились зажиточные крестьяне. Все эти люди достигли материального благополучия за счет своих личных усилий. Но они не могли стать героями своего времени - для большинства их соотечественников было в принципе невозможно выскочить из порочного круга бедности.
И это усугублялось полным отсутствием экономического мышления сверху донизу.
В пореформенной России мещанское счастье продолжало оставаться недостижимой мечтой. Своеобразной компенсацией и служили поиск правды, жажда духовности, неуемное стремление формулировать и решать "проклятые" вопросы. Тем более страна, где в воздухе постоянно носился призрак бешеных денег, давала для этого массу поводов. "Деньги, векселя, ценные бумаги точно реют промежду товара в этом рыночном воздухе, где все жаждет наживы, где дня нельзя продышать без того, чтобы не продать и не купить"3. Самодовольные обладатели бешеных денег олицетворяли жестокую, наглую, торжествующую несправедливость, которая не понесла и, возможно, никогда не понесет наказания.
Буржуазные ценности так и не получили в России моральной санкции. А русская классическая литература приучила образованную публику с негодованием смотреть на "подлеца-приобретателя". Чеховский Лопахин для актеров МХТ, в первый раз игравших "Вишневый сад", был крайне неприятной фигурой; они считали, что Лопахин, купив вишневый сад, поступил против совести. А оскорбленное нравственное чувство всегда было прекрасным горючим, способным разжечь революционный пожар.
И какой бы привлекательной и заманчивой ни выглядела из нашего времени картина дореволюционной российской жизни, уже к 1913 году в стране было накоплено огромное количество горючего материала. Дальнейшее всем хорошо известно...
"ЦЕНТРОСАХАР" ПРОТИВ ЧЕРНОГО РЫНКА
Во время Первой мировой войны в стране были установлены твердые закупочные цены на продукты первой необходимости: зерно, мука, крупа, мясо, рыба, соль, яйца, мешки, табак... Однако на практике эти цены применялись только к заготовкам на армию и не стали твердыми общеимперскими. Стремясь обеспечить защитников Родины всем необходимым, власть прибегала к реквизициям и фактически ввела государственную торговую монополию на дефицитные продукты. Именно во время Первой мировой войны в Российской империи впервые возникли "центросахар", "центромука" и другие "центры", получившие в свои руки громадную власть4. Однако черный рынок не желал считаться с административным вмешательством. Государство повело массированное наступление на черный рынок и потерпело сокрушительное поражение.
В результате произошло небывалое доселе раздвоение государственных закупочных цен и цен черного рынка. Это ожидаемо вызвало небывалый рост цен, а "мародеры тыла", зарабатывающие по 400-500% на каждой сделке, почувствовали себя в "мутной воде" очень комфортно5.
Петроградские рестораны охватила настоящая "кутежная эпидемия". Громадные куши, нажитые спекулянтами на поставках в армию, основательно "проветривались" в дорогих столичных ресторанах. Спекулянты заполнили первоклассные рестораны, театры, кинематографы, выставки Петрограда. Обилие денег способствовало взлету искусства. Петроградские художники, принявшие участие в вернисаже "Союза русских художников", в первый же день открытия выставки распродали все свои картины. Во время премьерного показа "Маскарада" в Александринском театре кресло в 6м ряду стоило 22 или 23 рубля. (Чтобы оценить баснословность этой суммы, следует учесть, что фунт сахара у спекулянтов стоил 1 рубль 60 копеек, в пять раз дороже, чем по карточкам.). Популярное у столичной богемы кафе "Привал комедиантов", в котором выступали самые знаменитые поэты Петрограда - от Ахматовой до Маяковского, - перестало быть доступным обитателям мансард. "Привал комедиантов" превратился в "Привал спекулянтов"6. И хотя балетные артистки ощущали туфельный кризис - до войны балетные туфли с твердыми носками выписывали из Милана, - на качестве балетных постановок это печальное обстоятельство никак не сказалось7.
Несмотря на дороговизну билетов - билет в ложу стоил 3 рубля, - при переполненных кинозалах шли фильмы с Верой Холодной. Цыганские хоры переживали свои лучшие дни. Наездники на бегах зарабатывали громадные суммы. Про одного из лучших наездников рассказывали, что он за год заработал не менее 200 тысяч рублей8. На бегах процветал тотализатор.
"Мародерская вакханалия" шла рука об руку с ростом преступности. Резко изменился внешний вид грабителя и жулика, которые облачились в дорогие шубы и стали одеваться по последней моде. Газеты сетовали, что грабителя банка стало трудно отличить от финансиста. Мошенники и жулики не брезговали офицерской формой или одеждой сестер милосердия, взывая к патриотическим чувствам сограждан. Власть безуспешно боролась как со спекуляцией, так и с преступностью: попадались только мелкие сошки. Страну захлестнула волна спекуляции, а продовольственный вопрос стал, как писали газеты, вопросом политическим.
Казалось бы, очевидный факт: вмешательство государства в экономику не решило ни одной из жизненно важных для народа проблем. Но - парадокс: именно в государстве обыватель увидел не только своего защитника от внешнего врага, но и, как писали газеты, "стимул самосохранения и самопомощи в борьбе с окружающими враждебными силами и неблагоприятными условиями природы..."9.
Так в стране возникла питательная среда для размножения идей государственного социализма.
ДВЕ БЕСКОМПРОМИССНЫЕ ПРАВДЫ
В первый день нового, 1917 года протоиерей Иоанн Иоаннович Восторгов, проповедник-миссионер, церковный писатель и один из основателей "Союза русского народа", в газетной статье с красноречивым названием "Отрезвление" утверждал, что после Первой мировой войны принцип личной пользы будет посрамлен и лишится своих господствующих позиций: "...национальные и государственные интересы будут ставиться выше интересов личности, а принцип обязанностей будет поставлен выше принципа прав..." (Выделено мной. - Авт.)10
Практически протоиерей гениально предсказал путь, по которому страна будет идти семь следующих десятилетий. Так представляли газеты своим читателям ближайшее и отдаленное будущее. Ни у венценосного правителя страны Николая II, "хозяина земли русской", как он сам себя аттестовал, ни у императорской фамилии будущего не было.
И здесь я готов подискутировать с Борисом Николаевичем Мироновым: взрыв был все-таки неизбежен.
Вечером 23 февраля 1917 года на заседании Государственной Думы выступил крестьянин Козьма Егорович Городилов. Оратор утверждал: "Низкие цены на хлеб погубили страну, убили торговлю и все земледельческое хозяйство... Крестьян снова закрепощают. Их заставляют засевать поля и отдавать хлеб по низким дешевым ценам"11. Выступление Городилова неоднократно прерывалось возгласами: "Браво, браво!" А потом слово взял депутат Андрей Иванович Шингарев: "Хлеб должен быть доставлен армии, населению, рабочим, работающим на оборону, и городам. Мы со своей стороны должны сказать с этой высокой трибуны: хлеб надо подвезти, его надо сдать... Гос. Дума должна сказать всем, кто имеет хлеб: дайте его!.."12
Так столкнулись две правды. Добиться компромисса было уже нельзя.
Вопрос существования твердых закупочных цен на хлеб стал самой важной и системообразующей российской проблемой. Она подрывала единство нации и угрожала существованию государства. 25 августа 1917 года в газете "Московский листок" был сделан неутешительный вывод: "Правительство не решается отменить твердые цены, так как это означало бы банкротство казны. Скачок цен на хлеб при отмене твердых цен явился бы непосильным для государственного казначейства, так как четверть мужского рабочего населения состоит на иждивении казны... Выхода в том направлении, в котором продовольственная политика ведется сейчас, - нет. И мы неудержимо катимся к продовольственной катастрофе"13.
ЖЕЛЕЗНАЯ ЛОГИКА БОЛЬШЕВИКОВ
Читайте также
Каким бы чудовищным ни казалось нам сейчас то, что случилось в октябре 1917 года, население страны было психологически подготовлено к большевистскому экстремизму. Населению не нужно было объяснять, что такое насильственное изъятие хлеба у крестьян, или экспроприация. За годы войны горожане - от рабочего оборонного завода до учителя и чиновника - были приучены к тому, что государство берет на себя решение их насущных бытовых проблем. Пусть оно делает это бездарно - но именно на государственное вмешательство, а не на свободный рынок уповали изголодавшиеся горожане. Большевики лишь последовательно довели до логического конца мобилизационную экономическую политику, основные контуры которой были очерчены еще в годы Первой мировой войны.
Так неприятие буржуазных ценностей, которое исповедовали поколения русского образованного общества, привело к невероятному, на наш сегодняшний взгляд, результату. Русский интеллигент легко воспринял идею тотального вмешательства государства в жизнь человека - от снабжения его продовольствием и топливом до диктата в сфере культуры.
Так мож?