Иван Грозный — первый самодержец в России

 

«Мы от Августа Кесаря родством ведемся»

Иван Грозный

    Основатель Царства и наследник Римской империи, Византии, прямой наследник. Венчанный подлинно императорским титулом Царя (от цьсарь, цѣсарь, лат. caesar, др.-греч. καῖσαρ; Caesar (цезарь или кесарь) — обязательная часть титула римских императоров времён Римского государства и позднее — Западной Римской империи и Восточной Римской империи, происходящая от имени Юлия Цезаря и отражающая таким образом преемственность власти императоров от него)

 Человек завершивший собирание России и начавший ее монументальное продвижение на Восток, к ее сердцу, к Сибири, объединивший осколки империи Чингисхана, создавший политическую, государственную систему России, обеспечивавшую и обеспечивающую ее выживание и развития — систему самодержавия, или в научной терминологии «русской власти». Осуществивший революцию сверху против зарвавшихся элитариев. Человек в эпоху которого восторжествовала идея «Москва Третий Рим», фундаментальная идея, краеугольный камень русской государственности.

 «Древнее византийское царство с его боговенчанными императорами всегда было образцом для православных стран, однако оно пало под ударами неверных. Москва в глазах русских православных людей должна была стать наследницей Царьграда — Константинополя. Торжество самодержавия олицетворяло и для митрополита Макария торжество Православной веры. Так сплелись интересы царской и духовных властей (Филофей). В начале XVI века все большее распространение получает признание и идея божественного происхождения власти государя.
16 января 1547 года в Успенском соборе Московского Кремля состоялась торжественная церемония венчания, чин которой был составлен самим митрополитом[24]. Митрополит возложил на него знаки царского достоинства — крест Животворящего Древа, бармы и шапку Мономаха; Иван Васильевич был помазан мирром, а затем митрополит благословил царя.
Позднее, в 1558 году Константинопольский патриарх Иоасаф II сообщал Ивану Грозному, что «царское имя его поминается в Церкви Соборной по всем воскресным дням, как имена прежде бывших Византийских Царей; это повелено делать во всех епархиях, где только есть митрополиты и архиереи», «а о благоверном венчании твоем на царство от св. митрополита всея Руси, брата нашего и сослужебника, принято нами во благо и достойно твоего царствия». «Яви нам, — писал Иоаким, патриарх Александрийский, — в нынешние времена нового кормителя и промыслителя о нас, доброго поборника, избранного и Богом наставляемого Ктитора святой обители сей, каков был некогда боговенчанный и равноапостольный Константин… Память твоя пребудет у нас непрестанно не только на церковном правиле, но и на трапезах с древними, бывшими прежде Царями».
Царский титул позволял занять существенно иную позицию в дипломатических сношениях с Западной Европой. Великокняжеский титул переводили как «принц» или даже «великий герцог». Титул же «царь» в иерархии стоял наравне с титулом император.
Безоговорочно титул уже с 1554 года предоставлялся Ивану Англией. Сложнее стоял вопрос о титуле в католических странах, в которых крепко держалась теория единой «священной империи». В 1576 году император Максимилиан II, желая привлечь Грозного к союзу против Турции, предлагал ему в будущем престол и титул «всходного [восточного] цесаря». Иоанн IV отнесся совершенно равнодушно к «цесарству греческому», но потребовал немедленного признания себя царем «всея Руси», и император уступил в этом важном принципиальном вопросе, тем более, что ещё Максимилиан I признал царский титул за Василием III, именуя Государя «божиею милостью цесарем и обладателем всероссийским и великим князем». Гораздо упорнее оказался папский престол, который отстаивал исключительное право пап предоставлять королевский и иные титулы государям, а с другой стороны, не допускал нарушения принципа «единой империи». В этой непримиримой позиции папский престол находил поддержку у польского короля, отлично понимавшего значение притязаний Московского Государя. Сигизмунд II Август представил папскому престолу записку, в которой предупреждал, что признание папством за Иваном IV титула «Царя всея Руси» приведёт к отторжению от Польши и Литвы земель, населённых родственными московитам «русинами», и привлечёт на его сторону молдаван и валахов.»

 Не менее важна идейная подоплека Империи или по-русски Царства основанного Иваном Грозным.

 Царь Израильский и Небесный Иерусалим.

 Иван Грозный, Царь Израильский — именно так называл Иван Грозный сам себя.

 Израиль ( По одной версии, это имя происходит от глагола сара (управлять, быть сильным, иметь власть, данную свыше), таким образом образуя слово, означающее «Имеющий власть над силами». Другие возможные значения — «Принц Божий» или «Борьба/сражение Бога»), — по сути, означает Избранный, именно в этом контексте, Небесного Израиля употребляет это обозначение Царь Иоанн.

 «Мало того, что он глубоко проник и изучил Священную Историю (т. е. еврейскую историю), он стал еще и самого себя и свои владения на Руси идентифицировать как иудейско-израильское царство. Хорошо известна его переписка с беглым боярином князем Андреем Курбским. Военачальник князь, неудачливый в сражениях, и знающий крутой царский нрав, бежал в Польшу и стал невозвращенцем. И оттуда стал писать царю покаянно-оправдательные письма. В ответных письмах ему Иван Грозный крепко ругает князя и заодно объясняет ему свои поступки и политические взгляды. Интересно, что оба они называют Московское царство «Израилем», а жителей и подданных царя — «израильтянами». Вот как звучит это в устах знатного русского боярина XVI века Андрея Курбского.

 «…За что, о царь, сильных во Израиле побил и воевод, богом данных тебе, различным смертям предал?… Читал (я) в Священном писании, что будет пущен губитель на род человеческий… Ныне же видел сановника,… погубившего уже сильных и благородных в Израиле… Не годится, о царь, таким потакать» (11, стр. 248).

 Здесь речь идет о гонениях на верных царю и родине бояр и воевод, устроенных якобы плохими советниками царя, а не царем самим. Но Иван Грозный хорошо понимает, о ком идет речь. И в своем ответе князю Курбскому царь никак не церемонится.

 «Что ты, собака, совершив такое злодейство, пишешь и жалуешься! Чему подобен твой совет, смердящий гнуснее кала?… А когда ты писал: за что я перебил сильных во Израиле,… то ты писал и говорил ложь… А сильных во Израиле мы не убивали и неизвестно, кто еще сильнейший во Израиле: потому что Российская земля держится божьим милосердием,… а не судьями и воеводами» (12, стр. 42, 56–57).

 И еще один эпизод, о котором рассказывают Никоновская летопись и так называемая «Казанская история». Речь в них идет о победоносной войне Московского царства с осколком Золотой Орды — Казанским ханством. В Москву тогда вернулось увенчанное славой русское войско. Эта победа в обоих исторических документах называется «обретением русским народом горнего, то есть небесного Сиона, или Иерусалима». Туда, в «небесный Сион, или Иерусалим», то есть в рай, попали души русских воинов, отдавших жизни за победу над врагом. Такой «небесный Иерусалим» по православной традиции есть апокалиптический образ «святого града», где после «страшного суда» будут жить только праведники вместе с Богом. Вот так, воины воевали и отдавали свои жизни за Русь, а попадали за это в Израиль…

 Сама идея «небесного Сиона, или Иерусалима», рая для погибших русских воинов, не давала покоя московскому царю Ивану Грозному. И в честь победы над Казанью он решил заложить в Москве новый собор, каких еще не бывало на Руси. По замыслу это должен был быть храм-город, символизирующий собой Иерусалим. Но не тот, что на земле, лежащий в руинах в глухой турецкой провинции в Палестине, а тот, что на небе… Новый собор должен был быть виден издалека: на фоне неба силуэт святого города Иерусалима с башнями церквей и дворцов. Зодчие Барма и Постник хорошо поняли тогда этот дерзновенный замысел царя: храм не для удобства собраний и молений внутри, а для созерцания «божественности мироздания» снаружи. И построили на Красной площади в Москве новый собор — Храм Покрова что на Рву. Он и сейчас стоит там, на том же месте, где был построен в 1555–1564 годах. И называется он — Храм Василия Блаженного. Так по воле Ивана Грозного «небесный Иерусалим» попал в самое сердце России — на Красную площадь в Москве.

 

 

И сегодня идея «небесного Иерусалима» на Красной площади остается актуальной для верующего православного человека. Перед нами интервью официального представителя Русской Православной Церкви митрополита Владимира, данное им газете «Аргументы и факты» (2).

 Вопрос: «Вы сказали, что даже известный всему миру храм Василия Блаженного на Красной площади — народное представление о Небесном Иерусалиме. Что такое Небесный Иерусалим?»

 Ответ: «Созданный православным вдохновением благочестивых русских мастеров собор Покрова на Рву, иначе называемый храмом Василия Блаженного, — это одно из самых ярких воплощений славянского духа. А в Священном Писании имя Небесного Иерусалима прилагается к Царствию Божию — вечному царству добра, света и красоты. И лишь духовный слепец (! — С.Г.) может не видеть, что православие, явленное в таких формах, как воплощенная мечта о Небесном Иерусалиме, было основой не только русской культуры, но и российской государственности (! — С.Г.). Незнающий православия никогда не постигнет смысла российской истории…»»

 Империя Великого Царя.

 «Падение Константинополя, мыслившегося как вечный город христианства, и исчезновение империи, которую считали важной составляющей Церкви, повергло души восточных христиан в глубокое отчаяние. Как может Церковь продолжать существовать без империи? И каково теперь будет место Москвы в истории? Эти вопросы возникли в тот самый момент, когда великое княжество московское, постепенно превращавшееся в могущественное государство, осознало себя последним защитником православия, сохранявшим независимость 25. В XV в. московское летописание утратило локальный характер, став общерусским и развивая идею русского единства; таким образом оно имело тенденцию приписать Москве центральное место в истории. Чтобы сохранить традиционную структуру христианства, включавшую христианскую империю, и определить место Руси в истории, можно было предложить три решения. Во-первых, можно было допустить, что падение Византии не было окончательным и что царственный град будет освобожден русскими. Во-вторых, можно было признать верховенство западной Священной Римской империи или, наконец, в-третьих, представить саму Москву как настоящую империю, преемницу Византии 26.
Именно первое из этих решений, сохранявшее исходную концепцию мироздания, отвечало на первых порах умонастроениям московитов. Мы видим, что именно к этому решению обращаются различные версии русских известий о взятии Константинополя турками. Описав падение царственного города, автор добавляет: «…аще вся прежереченная Мѣфодием Патаромскым и Лвом Премудрым и знамения о градѣ сем съврьшишася, то и послѣдняа не прейдут, но такоже соврьшитися имут. Пишет бо: «Русий же род съ прежде создателными всего Измаилта побѣдять и Седмохолмаго приимуть с прежде законными его и в нем въцесарятся…»»
Для понимания этого пассажа следует помнить, что в Византии и особенно на Руси считалось, что мир будет существовать семь тысяч лет 28. Византийский календарь считал годы от сотворения мира, и 7000 г. падал на 1492 г. христианской эры; тогда и ожидался конец света. Псевдо-Мефодий исчислял историю по тысячелетиям, в течение седьмого тысячелетия измаильтяне завладеют Греческим царством, но появится царь, который освободит его, после чего появится антихрист и настанет конец света, что, видимо, совпадает с концом седьмого тысячелетия 29. С этой точки зрения взятие Константинополя турками—это событие заранее предсказанное и ничего не остается, кроме как ждать царя-освободителя, а затем, в 1492 г., и конца света 30. Древние пророчества, приписываемые Льву Премудрому, и надпись на гробнице Константина легко укладываются в пророческую схему Псевдо-Мефодия. Эти пророчества гласят, что Константинополь будет освобожден ξανθον γένος, и это светлокожее племя часто отождествлялось с русскими 31. Таким образом, московиты брали на себя миссию освобождения царственного града. Московские книжники могли под влиянием южных славян наделять своего правителя царским титулом, однако не спешили придавать его царству имперский статус, сохраняя его за вечным градом Константинополем 32. Эта концепция могла быть развита и усилена идеей «византийского наследия», возникшей в результате брака Ивана III (1472) с наследницей Палеологов .
……….
В 1489 г. имперский посол Николай Поппель предложил королевскую корону Ивану III, но тот отверг ее, настаивая, что «поставления как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим». В другом ответе императору Фридриху III он заявил, что его прародители были в отношениях «приятельства» и «любви» «с передними римьскими цари, которые Рим отдали папе, а сами царствовали в Византии»36. Иван III уже начал именовать себя царем., и император Максимилиан, кажется, признал этот титул в форме кайзер (такова была формула перевода)37. Москва, таким образом, отказывалась принять корону с Запада и, следовательно, признать Западную империю империей христианской.
Тем временем наступает роковой 1492 г. Апокалиптическая катастрофа не происходит. Русские, таким образом, могут вздохнуть свободнее, хотя ожидание конца света полностью не исчезает. Они должны продолжать жить, а чтобы жить как христиане, надо составить новые пасхалии (старые заканчивались на 1492 г.) и опровергнуть утверждения жидовствующих, что христианские пророчества лгали. Наконец, они должны были выработать новую историческую доктрину христианской империи.
Теперь они склоняются к третьей из вышеупомянутых возможностей: придать Москве функции христианской империи. Первые наброски этого решения очевидны в грамоте московского митрополита Зосимы (1492): «Изложении пасхалии» на начало наступающего восьмого тысячелетия. Говоря о переживаемых «последних сих летах», кануне второго пришествия (хотя точный день его, согласно Священному Писанию, неизвестен), Зосима приводит краткую версию событий христианской истории: Константин Великий основал Новый Рим, Владимир Святой крестил Русь, теперь же ИванIII является «новым царем Констянтином новому граду Констянтину—Москве» 39. Насколько мы знаем, это первый текст, в котором Москва открыто и официально объявляется имперским_царствующим градом. Оставалось сделать еще один шаг: «новый град Константин» должен был стать «Третьим Римом».
Филофей, родившийся в начале второй половины XV в. и проведший всю жизнь в псковском Елеазаровом монастыре (игуменом которого он, возможно, был в правление Василия III), является автором нескольких посланий, в которых он развивает свой взгляд на роль Провидения в жизни людей и народов 48. Поводов для их написания ему хватало, поскольку в то время жизнь его сограждан была весьма тревожной. В 1510 г. Василий III, заняв торговый город Псков, лишил его древних прав. Часть населения была переселена в Москву, остававшиеся в Пскове терпели всевозможные притеснения от московских наместников. В Повести о псковском взятии, включенной в состав Псковской первой летописи, славный город сокрушается, что многокрылый орел с львиными когтями похитил его два ливанских кедра 49. А. Н. Насонов отмечает, что этот образ восходит к пророку Иезекиилю, у которого Навуходоносор, захвативший Иерусалим, изображается как орел с большими крылами и длинными перьями (Иез 17, З).
……
В другом послании, адресованном персонально Василию III и датирующемся, возможно, тем же самым временем или чуть позднее, Филофей, в надежде смягчить страдания сограждан 59, молит государя облегчить беды, общие для всей Руси. Здесь также содержится предварительный набросок его доктрины, положения которой, рассыпанные по всему посланию, суммируются, наконец, таким образом: «Да аще добро устроиши свое царство—будеши сын свьета и гражданинъ вышняго Иерусалима, якоже выше писах ти и нынь глаголю: блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошас въ твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти. Уже твое христианское царство иньм не останется, по великому Богослову, а христианской церкви исполнися блаженнаго Давыда глаголъ: «Се покой мой в вьк вька, здь вселюбися, яко изволих его». Святой Ипполит рече: «Егда узрим обстоим Рим перскими вой, и перси на нас с скифаны сходящас на брани, тогда неблазнено познаем, яко той есть антихристъ»».
….
концепция Филофея вырабатывалась, с одной стороны, в противодействие псковичам, видевшим в Москве царство антихриста, а с другой стороны, в противодействие католикам, верившим, что истинная христианская империя сохранилась на Западе.
Филофей называет Третьим Римом не Москву, но всю Русь.
Византийская и Римская империи часто назывались по своим столицам (Первый Рим, Второй Рим), естественно было и Русь называть по столице: так Москва стала Третьим Римом.
Иван III, как мы видели, официально принял царский титул, в 1498 г. он венчал на царство своего внука Дмитрия; в 1547 г. церемония была возрождена с гораздо большей торжественностью Иваном IV. Несколько позднее Восточная Церковь признала его василевсом 87. Таким образом, уже в конце XV в. идея единой христианской монархии оказалась одним из важных факторов истории великого княжества московского, становящегося великой державой Восточной Европы.
Как совершенно справедливо отметил Н. С. Чаев, теория Третьего Рима идеологически обосновывает и оправдывает действия правительства по созданию сильного централизованного государства; она была призвана сформировать идеологический облик Москвы 88. В сфере внутренней политики централизация власти в руках царя-самодержца оказала влияние на социальное развитие в целом. В сфере внешней политики создание Московского царства влекло за собой поддержку восточных христиан, колонизацию и христианизацию земель на Востоке и, наконец, оно придало больший вес московским дипломатам в их отношениях со странами Запада. Теократический характер царской власти позволял государю контролировать церковные дела. Это не помешало Церкви развивать апостолическую традицию, канонизировать многочисленных святых, а в 1589г. ее глава получил столь желанный сан патриарха. Новые политические концепции глубоко отразились в архитектуре, литературе и даже в языке.»

 Таким образом, идейно, а затем и политически, и фактически была создана настоящая Русская Империя, или по-русски Царство.
И как мы видим из истории, это было не формальностью, а фактом. Могущество Московского Царства, Третьего Рима было грандиозным. его признавали все, а Московский Царь, вел себя по отношению к королькам Европы, именно так как и стоит вести себя Царю по отношению к вассалам (подробнее об этом в видео внизу поста).

 В документах, циркулировавших в первой половине XVI века при дворе и в канцелярии германского императора, говорится, что «Московский великий князь САМЫЙ МОГУЩЕСТВЕННЫЙ ГОСУДАРЬ В МИРЕ после турецкого султана и что от союза с великим князем всему христианскому миру получилось бы неизреченная польза и благополучие. Была бы также славная встреча и сопротивление тираническому опаснейшему врагу Турку».
А вот уже и вовсе удивительное свидетельство, относящееся к августу 1558 года. Французский протестант Юбер Ланге в письме к Кальвину пророчествовал России великое будущее: «Если суждено какой-либо державе в Европе расти, то именно этой».»

 «Ченслер нашел, что Москва середины XVI века была «в целом больше, чем Лондон с предместьями», а размах внутренней торговли, как ни странно, поразил даже англичанина. Вся территория между Ярославлем и Москвой, по которой он проехал, «изобилует маленькими деревушками, которые так полны народа, что удивительно смотреть на них. Земля вся хорошо засеяна хлебом, который жители везут в Москву в громадном количестве… Каждое утро вы можете встретить от 700 до 800 саней, едущих туда с хлебом… Иные везут хлеб в Москву; другие везут его оттуда. И среди них есть такие, что живут не меньше, чем за тысячу миль».
Современный немецкий историк В.Кирхнер заключает, что после завоевания Нарвы в 1558 году Россия стала практически главным центром балтийской торговли и одним из центров торговли мировой. Корабли из Любека, игнорируя Ригу и Ревель, направлялись в Нарвский порт. Несколько сот судов грузились там ежегодно – из Гамбурга, Антверпена, Лондона, Стокгольма, Копенгагена, даже из Франции.
Монопольное право торговли с Россией принадлежало в Англии Московской компании. Современный историк Т.Виллан обнаружил жалобу членов этой компании Королевскому Тайному Совету. Оказывается, «коварные лица», т.е. не связанные с компанией купцы, проводили свои корабли через Зунд с официальным назначением в Данциг или в Ревель, а на самом деле направлялись в Нарву. Нарушение торговой монополии было делом не только «коварным», но и в высшей степени опасным: тем, кто попадался вооруженной охране монополиста, пощады не было. Выходит, выгоды московской торговли перевешивали риск.»

 Создавая свою Империю, Грозный осуществил главное свое деяние, как я уже писал, создав стройную и самую эффективную систему самодержавной власти, осуществив самодержавную революцию и уйдя с пути аристократической республики, за что его последними словами поносит автор термина «самодержавная революция», либеральный историк А.Янов.
«Самодержавная революция» 16 века была предопределена логикой развития событии — элиты стремились к оформлению своей власти как на Западе, то есть в аристократических формах. Учитывая динамику развития Запада в то время, и уже тогда проявившуюся склонность элит к предательству, это все грозило для нас не просто движением по европейскому пути, а погибелью. Ситуация усугублялась нашим проигрышным географическим положением и враждебным окружением, а также недостатком экономического продукта. То есть, продолжение движения по прежнему пути элитного согласия князя и элитных групп, в рамках сильной, но не великой державы, было невозможна. Необходима была мобилизация, постановка элит под контроль, и перестройка страны в имперском направлений. На внешнеполитическом уровне — мы должны были выйти на уровень имперского образования, имеющего очень сильный центр власти, ничем не ограниченный, так как только такая тотальная власть могла осуществлять те невероятно сложные задачи, которые необходимо было решить были для выживания страны.
Грозный решил эту задачу. Перед созданием опричнины и системы «русской власти», уже был заложен идейный фундамент — Россия осталась единственной православной страной, и была создана концепция «Москва -Третий Рим».

 Вот как либералы и сегодня истерят по поводу неудачного выбора, и отказа от никогда не существовавшей «европейской идентичности России»: «Неустойчивость дала возможность Ивану Грозному в 1565 году, опираясь на мощную церковно-помещичью коалицию, провести своеобразную самодержавную революцию, которая во многих отношениях была аналогична большевистской революции 1917 года. Революция Грозного разрушила не только политический курс тогдашней России, но и самую ее европейскую идентичность«.

 Но все же, несмотря на свою невероятную тупость и упоротость, либералы умеют схватывать некоторые идейные оттенки, по-лучше многих патриотов. Вот здесь например, идейные параллели совершенно верны:

 «самодержавная революция (речь идет уже о «самодержавной революции» Николая Первого) воссоздала ликвидированное Петром иосифлянство — сильную антиевропейскую идеологию, которая за три последующих поколения сумела подчинить себе всю западническую интеллигенцию России и тем самым подготовила новый катастрофический взмах ее маятника. Теперь это модернизированное иосифлянство называлось славянофильством.
Впрочем, если верить Бердяеву, славянофильство точнее было бы назвать русофильством. Сущность его состояла, как и в допетровской Руси, в антиевропейском имперском национализме — том же самом, чем руководили современные славянофильству немецкие тевтомахии. Те тоже исходили из того, что Германия не есть одна из европейских держав, а особая уникальная неевропейская цивилизация, предназначенная историей для руководства заблудившимся декадентским миром. Только на место Германии славянофилы поставили Россию. Более того, именно Германии они в конечном счете ее и противопоставили. Они проповедовали, цитируя Бердяева, «мировое столкновение славянской расы с расой германской, к которому вела вся история».

 Духовные корни славянофильства, как антиевропейского имперского национализма, идущего от духовного сердца, основы России — иосифлянства, переданы очень верно.

 Взглянем собственно на один из духовных истоков России, иосифлянство: «на деятельность Иосифа Волоцкого можно взглянуть и под другим углом. В чем был главный пункт разногласий Иосифа с заволжскими старцами? Волоколамский игумен отстаивал финансовую независимость Церкви от государства, тогда как Нил Сорский и его сторонники, по сути дела, ратовали за Церковь, находящуюся на казенном обеспечении, дополняемом добровольной общественной благотворительностью. Не иосифляне, а именно их оппоненты были де-факто этатистами, выступавшими за лишение Церкви гарантий ее автономии как общественного института. Тогда как сам Иосиф видел Церковь вполне самостоятельным субъектом политики.
Нестяжатели проповедовали отделение Церкви от государства в таком виде, в каком этот принцип мог быть осуществлен в XVI столетии. Иосиф же конструировал модель симфонии государства и Церкви. При этом безраздельное руководство в духовных вопросах принадлежало в этой модели именно Церкви. Когда Иосиф призывал великого князя казнить еретиков, он упирал на то, что государь обязан это делать, и обязан как раз потому, что это велит ему Церковь.
Иосиф Волоцкий создал и развил русскую православную теорию «права на восстание». Согласно ей, христиане должны бороться против тирана на престоле, вплоть до его свержения. Главным признаком тиранства служило неправославие правителя. Некоторые историки считают, что теория Волоцкого сложилась не без влияния Фомы Аквинского, с трудами которого преподобный Иосиф мог быть знаком. Однако твердых доказательств этому нет. И нет оснований отказывать волоколамскому игумену в самобытности мысли.
Характерно, что самым искренним и последовательным сторонником тираноборческой доктрины Иосифа Волоцкого был никто иной, как тот государь, кого позднейшая, секуляризованная историография в лице Н.М. Карамзина ославила как самого большого тирана в русской истории, — Иван Грозный. Когда в знаменитой переписке он упрекал князя Андрея Курбского в измене и клятвопреступлении, он совершенно обоснованно указывал, что ошибки царя как вершителя правосудия (осуждение на смерть невиновных, если оно и было) не снимают с подданных их священной обязанности повиновения. Но Иван Грозный признавал, что подданные могут и даже должны возмутиться против такого царя, который сам изменяет православию и требует этого же от своего народа. С этой стороны Иван Грозный был чист от любых подозрений: никто не мог вменить ему в вину отход от истинной веры — ни Курбский, ни позднейшие обличители.
Итак, в иосифлянской модели Церковь — независимый общественно-политический институт, деятельно и равноправно сотрудничающий с государством в деле утверждения Правды Божьей на земле. Между государством и Церковью есть разделение функций, но нет приниженного положения ни одной из сторон.»

 Вот такая очень достойная и любопытная модель созданная Иосифом Волоцким и одобренная создателем России. Модель которая была, к слову сказать, полностью искурочена ниспровергателем деяний Великого царя, Петром Романовым (первым).

 Внешняя политика Ивана по-настоящему блестяща. Речь не только о завоевании ханств, о разгроме в конце концов, в великой битве при Молодях, Крымского ханства, но и о, несмотря на по сути войну внутри страны, выдержанную войну против целой европейской коалиции на Западе. Петру такое и не снилось. Ливонская война в сложившихся раскладах и не могла быть окончена успешно. В нашем тылу было могучее Крымское ханство, враги внутри страны, и при этом против нас почти вся Европа. Итогом весьма посредственной Северной войны того же Петра, была полоска земли на Балтийском побережье и Петербург, итогом войн Грозного было многократное увеличение русских земель. Сложность проведенных войн несопоставима. Также как и накал борьбы Запад против Великого Государя: Иван выдержал и внутренние войны и противостояние практически со всей Европой, войны на Востоке, войны на Юге с Крымом, при этом создав грандиозное царство и заложив русскую систему власти, русскую идентичность, дав на века вперед путь для России.
Грозный создал собственно Империю, именно империю, а не могучее национальное государство, как многие у нас трактуют — уже до него русские присоединяли к себе другие народы, в эпоху же Грозного были присоединены бывшие ордынские ханства с их населением, племена Сибири.
По факту, Русская Империя началась именно с 16 века. Та Империя, которую так назвал Петр Романов, и которую все и считают началом имперского периода, тоже была Империей, но явно не русской и явно отвергающей свои корни и истоки, свои идейные истоки в Православии и наследии Рима. Антирусская империя больше тяготевшая к варварским королевствам, республикам и псевдоимпериям Запада, не может иметь никакого преимущества перед подлинно русской Империей/Царством. Несопоставима и четко прорусская политика Московской империи, ее династическая политика, при которой русские Цари роднились с византийскими принцессами, и потомками великого Чингисхана, с политикой петровских Романовых 18 века, роднившихся в лучшем случае с никому неизвестными и худородными немецкими дворянишками, а в худшем с обыкновенными немецкими проститутками, возведенными на священный русский престол.
Неправомерно говорить о том что Империя у нас началась с какого-то Романова, тогда как она началась с основателя Русского, Московского царства (настоящей Империи), подлинного Отца нации, Ивана Грозного, Царя Избранного народа и наследника восточных и римских императоров и русских князей.

Опубликовано: Александр Нестеров

Спасибо,

с уважением,