И.Ландовский: Красная симфония (Откровения троцкиста Раковского)

Раковский Христиан Георгиевич (01(13).08.1873—11.09.1941), 
член партии в 1917—1927 гг. и 1935—1937 гг., член ЦК в 1919—1927 гг., входил в состав Оргбюро ЦК в период между VIII и IX съездами РКП(б). 
Родился в г. Котеле в Болгарии. Болгарин.

www.hrono.ru/biograf/bio_r/rakovski.php           

Впервые «Красная Симфония» увидела свет в Испании. В 1952 г. в Мадриде издательством «NOS» была выпущена в свет книга «Sinfonia en Rojo Mayor». В качестве автора, переводчик Маурисио Карлавий назвал некоего Иосифа Ландовского. В послесловии было указано, что рукопись книги, была найдена в годы Отечественной войны в избе под Ленинградом на трупе с документами на имя Иосифа Ландовского неким испанцем A.I. (надо думать, что из «Голубой дивизии» Франко, воевавшей на стороне гитлеровцев на Ленинградском фронте), и доставлена им впоследствии в Испанию.

 

Глава этой книги под названием «Рентгенография революции» публиковалась в журнале «Молодая гвардия» №3 – 4 за 1992 г. со ссылкой на 9-е испанское издание, вышедшее в Барселоне (в первом Мадридском издании эта глава находиться на страницах с 421-й по 462-ю – всего в книге 488 страниц). Эта глава повествует о допросе троцкиста Г.Х. Раковского, якобы произведённом на спецдаче НКВД в 1938 г. Допрос был организован в форме беседы за ужином. Сообщается, что во время проведения допроса Г.Х. Раковский находился под воздействием психотропных веществ, которые лишили его способности сдерживаться, вследствие чего он отвечал на задаваемые ему вопросы искренне, то есть говорил то, что действительно думал.
По сути, в 1952 г. (в 1992 г. тоже), произошла «управляемая утечка информации» о наличии т.н. «надгосударственного уровня управления» странами и народами. Иначе говоря, в публичный оборот, была введена определённая информация, касавшаяся происхождения марксизма и тайной деятельности «мировой закулисы».

 

Допрос:

 

Габриель. — Согласно тому, как мы договорились на Лубянке, я ходатайствовал о предоставлении вам последней возможности; ваше присутствие в этом доме означает то, что я этого добился. Посмотрим, не обманете ли вы нас.
Раковский. — Я не желаю и не собираюсь этого желать.
Г. — Но предварительно — благородное предупреждение. Теперь дело идет о чистой правде. Не о правде «официальной», той, которая должна выявиться на процессе в свете признаний обоих обвиняемых… Нечто, как вы знаете, подчиняющееся целиком политическим соображениям или «соображениям государственным», как бы выразились на Западе. Требования интернациональной политики заставят нас скрыть всю правду, «настоящую правду»… Каков бы ни был процесс, но государства и люди узнают только то, что они должны будут узнать… Тот же, кому надлежит знать все, Сталин, должен знать об этом все… Итак, каковы бы ни были здесь ваши слова, они не смогут отягчить вашего положения. Знайте, что они не усугубят вашу вину, а, наоборот, смогут дать желаемые результаты в вашу пользу. Вы сможете спасти свою жизнь, в данный момент уже потерянную. Вот я вам сказал это, а теперь давайте посмотрим: все вы будете сознаваться в том, что вы шпионы Гитлера и состоите на жаловании у гестапо и ОК¹. Не так ли?
Р. — Да.
Г. — И вы являетесь шпионами Гитлера?
Р. — Да.
Г. — Нет, Раковский, нет. Говорите настоящую правду, а не процессуальную.
Р. — Мы не являемся шпионами Гитлера, мы ненавидим Гитлера так, как можете ненавидеть его и вы, так, как может ненавидеть его Сталин; пожалуй, еще больше, но это вещь очень сложная…
Г. — Я вам помогу… Случайно я тоже кое-что знаю. Вы, троцкисты, имели контакт с немецким штабом. Не так ли?
Р. — Да.
Г. — С каких пор?..
Р. — Я не знаю точной даты, но вскоре после падения Троцкого. Разумеется, до прихода к власти Гитлера.
Г. — Значит, уточним: вы не являлись ни личными шпионами Гитлера, ни его режима.
Р. — Точно. Мы ими были уже раньше.
Г. — И с какой целью?.. С целью подарить Германии победу и несколько русских территорий?
Р. — Нет, ни в коем случае.
Г. — Значит, как обыкновенные шпионы, за деньги?
Р. — За деньги?.. Никто не получал ни одной марки от Германии. У Гитлера не найдется достаточного количества денег, чтобы купить, например, комиссара Иностранных дел СССР, каковой имеет в своем свободном распоряжении бюджет больший, чем совместные богатства Моргана и Вандербилта, и не обязан давать отчет в обращении с ними.
Г. — Ну так по какой же причине?
Р. — Могу ли я говорить вполне свободно?
Г. — Да, я вас об этом прошу; для этого я вас и пригласил.
Р. — Разве у Ленина не было высших соображений при получении помощи от Германии для въезда в Россию? И нужно ли признавать верными те клеветнические вымыслы, которые были пущены в ход для его обвинения? Не называли ли его также шпионом кайзера? Его сношения с императором и вмешательство немцев в дело отправки в Россию разрушителей большевиков — очевидны…
Г. — Правда это или неправда — все это не имеет отношения к вопросу,
Р. — Нет, разрешите докончить. Не является ли фактом, что деятельность Ленина вначале была благоприятна для немецких войск?.. Разрешите… Вот сепаратный мир в Бресте, на котором Германии были уступлены огромные территории СССР. Кто объявил пораженчество в качестве оружия большевиков в 1913 году? Ленин. Я знаю на память его слова из письма к Горькому: «Война между Австрией и Россией была бы очень полезной вещью для революции, но вряд ли возможно, чтобы Франц Иосиф и Николай представили нам этот удобный случай». Как вы видите, мы, так называемые троцкисты, изобретатели поражения в 1905 году, продолжаем на данном этапе ту же самую линию — линию Ленина.
Г. — С маленькой разницей, Раковский: сейчас в СССР существует социализм, а не царь.
Р. — Вы в это верите?
Г. — Во что?
Р. — В существование социализма в СССР?
Г. — Разве Советский Союз не социалистический?
Р. — Для меня только по названию. Вот тут-то и кроется настоящая причина оппозиции. Согласитесь со мною, и в силу чистой логики вы должны это признать, что теоретически, рационально, мы имеем такое же самое право сказать нет, как Сталин — сказать да. И если для триумфа коммунизма оправдывается пораженчество, то тот, кто считает, что коммунизм сорван бонапартизмом Сталина и что он ему изменил, имеет такое же право, как и Ленин, стать пораженцем.
Г. — Я думаю, Раковский, что вы теоретизируете, благодаря своей манере широко пользоваться диалектикой. Ясно, что при наличии здесь публики я бы это обосновал; хорошо, я признаю ваш аргумент, как единственно возможный в вашем положении, но однако я думаю, что мог бы вам доказать, что это не что иное, как софизм… но отложим это до другого случая; когда-нибудь уж он появится у нас… И я надеюсь, что вы мне предоставите возможность для реванша. В данный же момент скажу только вот что: если ваше пораженчество и поражение СССР имеет своей целью реставрацию социализма, настоящего социализма, по-вашему — троцкизма, то, поскольку нами уже ликвидированы его вожди и кадры, пораженчество и поражение СССР не имеет ни объекта, ни смысла. В результате поражения теперь получилась бы интронизация какого-либо фюрера или фашистского царя… Не так ли?

 

Р. — В самом деле. Без лести с моей стороны — ваше заключение великолепно.
Г. — Хорошо; если, как я предполагаю, вы утверждаете это искренне, то мы уже добились многого: я, сталинец, и вы, троцкист, мы достигли невозможного. Мы дошли до точки, где наши мнения совпали; совпали в том, что в настоящий момент СССР не должен быть разрушен (здесь и далее выделено редактором).
Р. — Должен сознаться, что я не ожидал очутиться перед такой умной особой, В самом деле, на данном этапе и, возможно, в течение нескольких лет, мы не сможем думать о поражении СССР и провоцировать таковое, ибо известно, что сейчас мы находимся в таком положении, что не можем захватить власть. Мы, коммунисты, не извлекли бы из этого пользы. Это положение точное, и оно совпадает с вашим мнением. Нас не может интересовать сейчас развал Сталинского государства; я это говорю и одновременно утверждаю, что это государство помимо всего сказанного — антикоммунистично. Вы видите, что я искренен.
Г. — Я это вижу; это единственный способ договориться. Я прошу вас, прежде чем продолжать, разъяснить мне то, что мне представляется противоречивым: если для вас советское государство антикоммунистично, то почему бы вам не пожелать разрушения его в данный момент? Кто-либо другой мог бы быть менее антикоммунистичным, и, таким образом, было бы меньше препятствий для реставрации вашего чистого коммунизма.
Р. — Нет, нет, этот выход слишком прост. Хотя сталинский бонапартизм также противостоит коммунизму, как наполеоновский — революции, но очевиден тот факт, что все-таки СССР продолжает сохранять свою коммунистическую форму и догмат; это — коммунизм формальный, а не реальный. И, таким образом, подобно тому, как исчезновение Троцкого дало возможность Сталину автоматически превратить настоящий коммунизм в формальный, так и исчезновение Сталина позволит нам превратить его формальный коммунизм в реальный. Нам достаточно было бы одного часа. Вы меня поняли?
Г. — Да, само собой разумеется; вы высказали нам классическую правду о том, что никто не разрушает того, что он желает наследовать. Ну, хорошо; все остальное — это софистическая сноровка. Вы базируетесь на предположении явно опровержимом: на предположении о сталинском антикоммунизме… Имеется ли частная собственность в СССР? Есть ли личная прибавочная стоимость?.. Классы?.. Не буду ссылаться на факты: для чего?..
Р. — Я уже согласился с тем, что существует формальный коммунизм. Все, что вы перечисляете, это только формы.
Г. — Да? Для какой цели? Из обыкновенного каприза?..
Р. — Нет, разумеется. Это необходимость. Невозможно удержать материалистическую эволюцию истории; самое большое — это что ее можно затормозить… И какой ценой?.. Ценой ее теоретического принятия, чтобы провалить ее практически. Сила, которая влечет человечество к коммунизму, настолько непобедима, что эта самая, но искаженная сила, противопоставленная самой себе, может добиться только замедления быстроты развития; более точно — замедлить ход перманентной революции.
Г. — Пример?..
Р. — С Гитлером — наиболее очевидный. Ему нужен был социализм для победы над социализмом; вот этот самый его антисоциалистический социализм, каковым является нац.-социализм. Сталину нужен коммунизм, чтобы победить коммунизм. Параллель здесь очевидна. Но, несмотря на гитлеровский антисоциализм и сталинский антикоммунизм, оба, к своему сожалению, против своей воли, трансцендентно создают социализм и коммунизм… они и многие другие. Хотят или не хотят, знают или не знают, но создают формальный социализм и коммунизм, который мы, коммунисты-марксисты, должны неизбежно получить в наследство.
Г. — Наследство?.. Кто наследует?.. Троцкизм ликвидирован