Фестиваль спущенных рукавов

«Всё, ни на какой фестиваль я больше не поеду!» – подытожил фотограф. Перед этим мы выслушали его эмоциональную тираду о том, почему очередной фоторепортаж не удался.

«Каждый год одно и то же. Раньше снимал это, а теперь уже не стал. Вот поле. По полю проложена плиточка. По ней ходят гости – до сцены и обратно. А вдоль дорожки расставлены ларёчки. Мастера тебя зазывают: «Смотри, что у меня есть!» – а ты занят только тем, чтобы протиснуться дальше, не останавливаясь в толпе. А если кто-то и заинтересовался, то наклоняется над низким прилавком – и своей, простите, попой всем дорогу перегораживает. Вот вам и всё действие».

С похожим настроением в редакцию возвращаются практически все наши сотрудники, которых отправляют освещать праздники из фестивального календаря Белгородской области. Казалось бы, что может быть лучше такой командировки: свежим воздухом подышал, полюбовался на просторы, чего-нибудь вкусного купил, в хороводе сплясал, с людьми интересными пообщался... Но те, кто однажды бывал в этой поездке, не спешат соглашаться на новую.

Каждая такая командировка – это дилемма, для кого писать: для тех, кто там был и теперь ждёт, когда его упомянут, или всё же для тех, кто пропустил праздник и хочет знать, стоит ли огорчаться? Выбирают обычно первое – описывают мастерство, с которым на глазах у публики плетут корзинки и выстругивают ложки; берут интервью у бодрых людей с баянами и балалайками; расспрашивают посетителей с восторженными лицами. Так и складывается стопка добрых, пропитанных радостью, позитивных, оптимистичных, но всё же неискренних текстов. За кадром остаётся кое-что важное.

«Ёлки-палки, какой звук был отвратительный! Еле разобрали, что он там бормотал».

«Кошмар, такая жарища, а ни тени, ни скамеек не было».

«Стояли те же самые палатки, что на прошлой неделе в соседнем районе, и те же самые музыканты приехали с теми же самыми песнями».

«Ходишь с этой бумажкой по полю, а выбросить её, кроме как в траву, некуда».

Всё это слушает редактор, это обсуждается в курилке, но в публикации это не попадает. Потому что «ну они же старались». Или потому что «да этих людей туда насильно загнали, они виноваты, что ли, что должны не свою работу выполнять?». Или потому что «будут потом ещё звонить и требовать, чтобы мы убрали».

Конечно, журналист обязан любое событие рассматривать со всех сторон. Но нужна ли эта объективность тем, кто из недели в неделю выставляет на прилавке рукодельные финтифлюшки? Нужна ли правда сельским администрациям, для которых фестиваль – это не долгожданное развлечение и возможность побыть радушным хозяином, а причина, по которой пропал выходной день, домашние дела останутся несделанными, а ещё можно без премии остаться, если в газете напишут: «Мы так и не поняли, почему этот базар с ряжеными продавцами назывался фестивалем»? Нужны ли эти откровения тем, кто не лежит перед телевизором, а едет в поле, тратит деньги на бензин, нервы на сборы детей и время на то, что можно увидеть в передаче «Играй, гармонь»?

Мой вечный спутник – юношеский максимализм – твердит, что если в статье написать: «Стыдно перед людьми, которые поехали в такую даль за событием, сделанным для галочки», – то организаторы расстроятся и сделают всё возможное, чтобы следующая встреча получилась круче. Поэтому я прошу коллег, чтобы тексты выходили максимально честными: и с похвалами, и с критикой.

Но у них уже давно нет желания выпендриться друг перед другом («Я написал более откровенно, чем ты!»), перед конкурентами («А мы не только лёлюшки показали, но и уровень организации»), перед читателями («В прошлый раз мы писали про артистов, но теперь взглянем на происходящее глазами обслуживающего персонала»). Раз фестивали каждую неделю делают лишь бы сделать – какой смысл лезть из кожи вон, выпуская о них текст?

Потому никто из журналистов и не хочет ехать в поле, предпочитая отсидеться на рабочем месте. Потому что никто не хочет врать.