Александр Кузин: Никогда не беги за модой. Всё равно не догонишь

8 и 9 марта в драмтеатре им. М. С. Щепкина состоялась премьера спектакля «Волки и овцы» по одноимённой комедии Александра Островского. Над постановкой работал известный мастер отечественной режиссуры Александр Кузин.

Впервые белгородские зрители встретились с Кузиным, тогда главным режиссёром Ярославского ТЮЗа, 20 лет назад. На III Всероссийском театральном фестивале «Актёры России – Михаилу Щепкину» показали его спектакль «На всякого мудреца довольно простоты» по Островскому, в котором блистательно сыграли артисты Ярославского театра драмы им. Фёдора Волкова. Накануне премьеры спектакля «Волки и овцы» в Белгороде режиссёр дал эксклюзивное интервью для «БелПрессы». — Как договаривались с Белгородской драмой по поводу будущего спектакля? — Я Островского очень люблю, мне даже уже странно признаваться в любви к этому автору. Но есть пьесы, которые я не ставил. Вокруг комедии «Волки и овцы» давно ходил. Но, так как у меня нет своего театра, этот замысел всё время откладывал. Да и не каждый театр сможет сыграть эту пьесу. Когда приехал в Белгород, посмотрел труппу, возможности театра, то в разговоре с руководством предложил это название. Оказалось, что желание поставить комедию Островского взаимно. Тем более что её есть кому играть. Народная артистка России Марина Александровна Русакова – замечательная артистка. Думаю, роль Мурзавецкой станет блестящей работой в её актёрской биографии. Как и роль Лыняева для заслуженного артиста России Виталия Бгавина. И все другие артисты – молодого и среднего поколения театра – составили органичный ансамбль спектакля. Репетировал я с большим удовольствием, и актёры, как мне кажется, – с интересом и желанием. Было много смеха и юмора. Я и призывал артистов к тому, что должна быть лёгкая история. Это самый трудный стилистический момент: сделать так, чтобы возникла естественная лёгкость. У Островского ведь такие кружева, такая ажурность материала, такой блестящий текст, что, если его играть бытово, сюжет, конечно, будет прочитан, но атмосфера, аромат пьесы исчезнет.  — Эпиграфом к вашему персональному сайту служит цитата: «Классика хороша тем, что не она стареет и позволяет режиссёрам снова и снова браться за, казалось бы, затёртый до дыр материал и находить в нём новые грани». Какие новые грани хотели найти в комедии «Волки и овцы»? — Там даже искать не нужно! Пьесу читаешь и ощущаешь её абсолютную современность. А потом – какой там невероятный русский язык! Язык, о котором мы уже забыли. Какие речевые обороты, какая музыка языка! И при всём при том, что тема волков и овец вечная и актуальная до сих пор, я не хотел её делать главной. В таком случае неизбежно возникает социальное звучание, которое утяжеляет спектакль. А ведь дело не в этом. Социальная тема – всего лишь фон, на котором происходит история невероятных любовных приключений, наполненная ощущением лёгкости, лета, дурачеств. Мне кажется, что именно взаимоотношения мужчины и женщины находятся в центре этой истории. Взрослый мужчина Беркутов, который много работал и состоялся как деловой человек, у которого всё есть, закомплексован до такой степени, что боится признаться Купавиной в любви… И она – женщина, считающая себя эмансипированной, способной распоряжаться собой и своим состоянием. И вроде бы они любят друг друга, но не решаются сделать первый шаг, потому что боятся нарваться на насмешку. А как Глафира обольщает Лыняева, как Лыняев наступает на грабли, на которые наступали до него миллионы мужчин, и вся его философия летит к чёрту, разбивается в пух и прах! На мой взгляд, всё это современно и вечно.Поэтому я и говорю, что не нужно Островскому навязывать никаких искусственных режиссёрских идей. Нужно просто попытаться прочитать и понять, что он написал. — Один критик XIX века писал о комедии «Волки и овцы»: «Пред нами отрывок из русской бытовой истории, далеко не отошедший в область преданий и до сих пор живой и свежий… всё в ней проникнуто дыханием жизни – творческим и свободным от ложных и фантастических прикрас»… — Это было самым сложным для нас с артистами – сделать так, чтобы герои комедии Островского были живыми людьми, чтобы вся история разворачивалась в стремительном темпе. Здесь важно не сесть на якобы психологическое переживание, на характерный тончик – тогда герои будут усталыми циниками. Именно так обычно и играют Беркутова. Вот, дескать, он такой взрослый, расчётливый, специально сочиняющий всю эту интригу, чтобы завладеть богатством Купавиной. И сразу уходит какой‑то свет из этой пьесы, а она ведь светлая-светлая!  — Однажды вы сказали, что режиссёр не должен быть заметен, что его сегодня в театре слишком много. — Режиссура стала очень агрессивная. И когда мне навязывают режиссёры свои мысли, часто выясняется, что эти мысли гораздо банальнее, чем мысли драматурга. Я часто говорю своим студентам: «Почему сегодня трудно играть классику – Островского, Чехова? Потому что классические герои гораздо образованнее и умнее сегодняшних артистов». Мы забыли, что такое воспитание души, мы об этом не думаем. А всё это воспитывалось литературой, музыкой, живописью. Сегодня театр хочет угодить зрителю якобы современными приёмами, взятыми из телевизионных шоу, компьютерных игр и так далее. Да ради бога! Но дело ведь не в этом. Современность в мысли и чувстве. И в живом артисте на сцене. — Наверное, поэтому вы долго проводили застольный период, когда читали и разбирали с актёрами пьесу, строили разные версии поведения героев, искали мотивы их поступков. И даже давали артистам домашние задания. Это у вас такой творческий метод – синтез педагогики и режиссуры? — Не знаю. Может быть, и так. А скорее всего, я давно уже не отличаю одно от другого. Для меня это важно, поскольку мы должны сначала с артистами сговориться. Чтобы те идеи, которые я подбрасываю артистам, они восприняли как ими же рождённые. Одно дело, когда режиссёр навязывает, и совсем другое – когда актёр считает, что он сам сочинил. Тогда он это непременно запомнит! — Вы работали и с немецкими артистами, и с артистами Китая, Южной Кореи, где театральные традиции отличны от европейских. Чем привлекает их русский театр? — В Южной Корее и Китае очень любят русский театр, с большим уважением к нему относятся. В принципе они работают по нашей системе, но не называют её системой Станиславского. На сцене работают вполне в психологическом ключе – даже Брехта так играют, через переживание. Им очень нравится работать в русском психологическом реалистическом искусстве. И даже очень большие артисты в Пекине (из тех, с которыми по улице идёшь, и транспорт останавливается) абсолютно естественно, как ученики, пытаются всё понять. И если понимают – делают блестяще. Отличает их и нас одно: они фантастически технически подготовлены. И профессией занимаются ежедневно, понимая, что, если сегодня что‑то пропустят, их завтра на сцене не будет. И в таком тренинге находятся постоянно. Им по два раза не надо повторять. У меня заканчивалась репетиция, а у них начиналась своя, чтобы освоить то, что мы сегодня прошли. На следующий день уже без переводчика они стали предлагать свои идеи, у них рождались собственные оценки. Наверное, это разница менталитетов. Русский артист – свободный артист. Он по‑особому понимает свободу, даже когда работает в государственном театре. А там артисты, чтобы работать в госучреждении, выдерживают огромные конкурсы. Но и получают за это очень большие деньги.  — Как‑то один известный режиссёр сказал, что людям, исповедующим психологический театр, нужно ощетиниться, чтобы противостоять агрессивному наступлению немотивированного антипсихологического театра… — Ну а что делать? Кампании организовывать? Доказывать можно только собственной успешной работой, понимаете? Если мы работаем в этом направлении, это не значит, что у нас всё получается. Для кого‑то всё это вообще театральная архаика, ему обязательно нужен эпатаж, голые тела на сцене, он без этого уже жить не может. Кому‑то скучно слушать большие текстовые объёмы, он к этому не привык – ему нужно что‑то визуальное. Чтобы где‑то потанцевали, подмигнули, водой облили. Если на сцене артист в грязи не повалялся в ночной рубашке и стакан водки не выпил, не разорвал на себе что‑то, так вроде это уже и не современный театр. И вот эту агрессию современная режиссура часто тянет и в постановки классических пьес. В «Табакерке» же поставили «Волки и овцы», где Мурзавецкая – сексуально озабоченная особа! У Островского даже намёка на это нет, но режиссёр так видит. Мне интересно всегда: для чего? Для приманки, клубнички? Меня это оскорбляет.  Но собирать кампанейщину, выступать на съездах, считаю, бессмысленно. Как говорится, делай своё дело и будь, что будет. Но постарайся делать его честно и никогда не беги за модой. Всё равно не догонишь. P. S. Следующие представления спектакля «Волки и овцы» состоятся в апреле. Справка. Александр Кузин – народный артист России, режиссёр и театральный педагог. Шестикратный лауреат премии им. Волкова за заслуги в области театрального искусства, трижды удостоен премии «Самарская театральная муза» за лучшие режиссёрские работы. Лауреат Международной премии Станиславского в номинации «За вклад в театральную педагогику». Был главным режиссёром Ярославского ТЮЗа, самарского театра «СамАРТ». Преподаёт в Ярославском государственном театральном институте, руководит актёрской мастерской. Поставил около 70 спектаклей в театрах Новосибирска, Самары, Санкт-Петербурга, Омска, Сеула, Ташкента, Ярославля.