Центральный банк может быть или целителем, или карателем для экономики. Слишком много или мало денег, дефицит кредитов, избыточно тяжелый по отношению к другим валютам рубль, искусственно взвинченный процент – да мало ли способов сделать экономику несчастной?

Чем же стал для нас Банк России? Это огромная организация, там живут и работают 59 тыс. человек. Только в центральном аппарате – больше 6 тыс. человек. Самый большой по численности центральный банк мира. В Федеральной резервной системе США (ФРС), центре финансовой власти мира – 17-18 тыс. чел. В Европейском центральном банке – меньше 3 тыс. чел.

Чем больше штат, тем больше жару поддает регулятивная машина. Иногда кажется, что она ведет административную войну с банками. В 2013 г. Банк России издал 331 нормативный акт, в2015 г. – 635. Рост в 1,9 раз за два года. В банковском секторе действуют более 5000 актов Банка России. Давление норм, правил, отчетности, надзора – в 2-3 раза больше, чем за рубежом.

Тем легче банкам умирать. Их сеть сокращается со скоростью 10-15% в год, сеть небанковских финансовых институтов – со скоростью 15-20%. За три года кампании против банков «за чистоту рядов» их число в России стало меньше на 27%, в Москве – на 20%, в Петербурге – на 10%, а вот в провинциях – на 38%, больше чем на треть. Лес рубят, щепки летят? Умирают прежде всего региональные банки. И, значит, вырубается еще один кусок из местного кредита.

Мы уверены, что рост в России должен начинаться с регионов? Но он невозможен без кредита. Два с половиной года (с октября2013 г.) более чем в 30 областях, республиках, краях физически сокращаются кредиты в экономику. К июню2016 г. в Ленинградской и Калининградской областях, в Алтайском крае – на9 -12%, в Костромской области – на 15%, в Псковской и Кировской областях, в Калмыкии – на 19-21%, в Амурской, Сахалинской и Вологодской областях – на 26-29%, в Чувашии, Еврейской автономной области, Чукотском автономном округе – на 35%, в Пермском крае – на 40%. Это по номиналу. А если учесть инфляцию в 30%, набежавшую за это время, то сокращение будет гораздо глубже. Почти весь Северный Кавказ – в минусе кредитов. И как расти России из глубинки?

Часть регионов впору объявить зонами национального бедствия. Там нужны деньги, кредиты, инвестиции. Но финансовые власти старательно создают какую-то немыслимую концентрацию кредитов и денег в Москве, где они мечутся и всё хуже находят применение. В 2009 – 2010 гг. за пределами Москвы, Петербурга и Московской области было размещено 55% кредитов России. В октябре2013 г. – 50,5%. И, наконец в2016 г. наступает перелом – уже меньше половины, 49,6% кредитов отдано городам и весям России, остальные – в центре.

Скорость денежного «опустынивания» регионов поражает. В начале 2000-х гг. денежные средства банков Москвы и Московского региона на счетах в Банке России составляли 53-55% от «всего» по стране. Сегодня – больше 90%!

Есть ли у денежных властей региональная политика? А отраслевая? Думает ли кто-то о том, чтобы «пропихнуть» кредит в реальный сектор, подогреть его, дать ему расти? Кого-нибудь заботит, что в обрабатывающих производствах и добыче сырья – только четверть всего кредита по России (26%), а в торговле, аренде, операциях с недвижимостью и «прочих видах деятельности» – почти половина (48%)? Кредиты малым предпринимателям? С октября2013 г. они сократились на 13% (с учетом инфляции – еще больше). Как можно достигать роста и модернизации экономики с такой структурой кредита?

И как можно это делать с такой высокой ставкой процента? Банк России в ночь с 15 на 16 декабря2014 г. поднял ключевую ставку до 17%. Ответом был «черный вторник» – паника на финансовом рынке, обрушение рубля и бегство капитала. С этой точки весь диалог общества с Банком России стал неутихающими мольбами снизить процент, убивающий реальный сектор. В2015 г. проценты по кредитам экономике, по официальной статистике, достигли 20%, в2016 г. – 15-16%. Проценты по кредитам населению доходили в2015 г. почти до 30%, в2016 г. – до 25%. Тому, кто скажет, что реальный процент ниже, потому что высока инфляция, стоит предложить взять кредит под 15-20%, а потом попытаться отдать его. 7,5 млн. чел. могут быть отнесены к безнадежным заемщикам – это те, кто 3 месяца и больше не платил по долгам.

Российская экономика попала во «внешний капкан» – технологические санкции, циклически сильный доллар и связанные с ним низкие цены на сырье. Мелкая финансовая система не адекватна размерам экономики, низок уровень финансового развития. Даже в2013 г., когда доля России в мировом ВВП составляла 2,8%, ее доля в глобальных финансовых активах была ниже 1%. Сегодня она ниже еще в 1,5-2 раза. Было бы логичным этому «внешнему капкану» противопоставить свободу предпринимательства, финансовое развитие, подчинить каждый инструмент экономической политики росту, модернизации. Всё – для роста. Сильный ответ на кризис, на сильнейшие внешние вызовы.

Но мы на «внешний капкан» ответили прямо наоборот – «внутренним капканом». Избыточно высокий процент, хотя в кризис его снижают («жить нельзя»), тяжелейшие налоги (при них не растут), придавливание кредита и денежной массы, чтобы не убежали в валюту и из страны (сибирский холод), бесконечные разговоры о нехватке средств, о секвестрах, о повышении пенсионного возраста. Запретительная экономика. Политика сжатия вместо расширения экономики, урезания сокращающегося пирога ради стабильности, которой в этой логике никогда не достигнуть.

Великое финансовое замораживание 2014-16 гг. обязательно войдет в экономическую историю России. По монетизации (денежная масса/ВВП), по насыщенности кредитами (Кредиты/ВВП) мы занимаем 69-е место в мире (2014 г.). Вся эта денежная часть нашей жизни заледенела вместо того, чтобы расти, как это делают во всех экономиках, помогая им выбраться из кризиса.

Что делать? Все понимают, что Банк России – один в поле не воин, экономике нужно системное лечение. Все знают, что одна денежная, кредитная, процентная, валютная политики – не панацея. Но хотя бы заявить, что вечным сдавливанием финансового сектора ради борьбы с инфляцией не дашь экономический рост – разве Банк России это не может? Сесть вместе с правительством и попытаться договориться, как стимулировать рост и модернизацию через финансы – этого сделать нельзя? Подумать вместе о том, что если за 25 лет мы не справились с инфляцией и процентом, то нужно менять идеологию – это хотя бы можно сделать?

Или мы оставим всё на волю финансовой истории, которая сама задним числом увидит все провалы – будем тупо ждать нового системного кризиса, как в1998 г.?

Источник