О тренировках японских артиллеристов в преддверии Цусимы

Не так давно на ВО вышло продолжение цикла Максима Климова, в котором уважаемый автор поставил себе целью показать З.П. Рожественского основным виновником цусимской трагедии русского флота. Статья содержит множество упреков командующему 2-й Тихоокеанской эскадрой, но один из них кажется мне особенно интересным.

Это упрек в ненадлежащей подготовке экипажей вверенных З.П. Рожественскому кораблей, и в первую очередь, разумеется, артиллеристов.

Логика уважаемого М. Климова такова – японцы в начале войны не блистали артиллерийскими умениями, но быстро учились и извлекли правильные уроки из боевого опыта, а вот З.П. Рожественский ничего такого не сделал. «Крайняя скудность эволюций и стрельб, крайне убогий их тактический фон» – вот как характеризует М. Климов качество учений 2-й Тихоокеанской эскадры.

Отсюда, разумеется, возникает естественное желание рассмотреть, чему и как учились японцы. Благо некоторые моменты подготовки японского флота отражены в рапорте британского наблюдателя – капитана Т. Джексона от 6 мая 1905 года (по новому стилю).

Как известно, после битвы в Желтом море главные силы японского флота находились в постоянной готовности выйти на перехват порт-артурской эскадры, если бы она решилась на повторный прорыв. Необходимость быть готовыми в любой момент идти в бой, в сочетании с необходимостью базирования на импровизированной базе у о. Эллиот, не слишком располагала к интенсивной боевой подготовке. А затем Порт-Артур пал, и в период с декабря 1904 по февраль 1905 года большая часть броненосцев и броненосных крейсеров Японии проходила восстановительный ремонт.

Очевидно, что после всего этого японцам требовалось восстановить свои боевые навыки, а по возможности – и усовершенствовать их с учетом полученного боевого опыта. Ведь Х. Того предстояло сражение с эскадрами русского Балтийского флота, и к этой схватке следовало готовиться всерьез.

Соответственно, примерно с марта 1905 года японцы получили возможность интенсивно восстанавливать боеспособность экипажей и готовиться к встрече со 2-й и 3-й Тихоокеанскими эскадрами.

Но как это происходило?

Согласно рапорту Т. Джексона, вплоть до 12 апреля (здесь и далее – по старому стилю) японский флот регулярно проводил обучение маневрированию (steam tacktic). Иногда проводились артиллерийские и торпедные учения – увы, никакой конкретики по ним британский атташе не предоставляет.

Но Т. Джексон особо отмечал большое количество стволиковых стрельб винтовочными патронами (aiming rifle practice), благодаря которым, по мнению японцев, им удалось существенно улучшить меткость стрельбы своих комендоров. Английский наблюдатель приводит цифры: с 40 до 60 процентов.

Происходило это так – ежедневно один или два боевых корабля снимались с якоря и выходили на артиллерийские упражнения, заключавшиеся в проведении стволиковых стрельб винтовочными патронами по мишеням, буксируемым выделенными для этой цели пароходами. Такие стрельбы проводились весь день.

Большие стрельбы 12 апреля

Венцом артиллерийской подготовки стали учения флота, состоявшиеся 12 апреля (25 по новому стилю).

Вот как они проходили.

Тренировался 1-й боевой отряд в составе четырех броненосцев и «Ниссина» с «Касугой». Корабли Х. Камимуры в учении участия не принимали, но сам он находился на броненосце «Фудзи» и наблюдал за происходящим.

В качестве мишени был выбран небольшой островок, имевший размеры 80–100 футов в длину и от 35 до 40 футов в высоту. Очевидно, что Т. Джексон дает приблизительные цифры, при переводе в метрическую систему это будет примерно 25–30 метров длины и 10–12 метров высоты, впрочем, британский атташе указывает, что примерно на середине островка имелось углубление, то есть там его высота была ниже указанной величины.

Впрочем, даже и с этой поправкой вполне очевидно, что размеры островка превосходили стандартные щиты, использовавшиеся для артиллерийских учений.

Но был и еще один нюанс: остров имел пологий пляж длиной 20–30 футов (6–9 метров). И падения снарядов в этот пляж засчитывались как попадания – таким образом, мишень, по которой тренировался флот, принимала уже совершенно циклопические размеры.

Надо сказать, что Т. Джексон утверждает, что в ходе стрельб таких попаданий зафиксировано не было. Но при этом он же указывает, что они все-таки могли быть, потому что остров не находился под постоянным наблюдением проверяющих стрельбу офицеров.

Тут уже у меня возникает вопрос к организаторам стрельб – тогда кто и как определял количество попаданий?

Неужели его брали со слов артиллеристов кораблей, под их честное слово?

Расход снарядов на стрельбы вовсе не поражал воображения. На каждое орудие калибром 254–305-мм было отпущено по 2 снаряда, на 152–203-мм – по 6, меньшими калибрами не стреляли.

Сами стрельбы выглядели так – корабль «сходился» с островом и по достижении определенного курсового угла на него открывал огонь, а когда островок оказывался за траверзом, прекращал стрельбу. За это время 152-мм орудия стреляющего борта должны были выпустить весь положенный им боезапас, а башенные орудия – половину. Затем корабль разворачивался и повторял упражнение, но теперь уже другим бортом.

Расстояние до острова во время стрельбы составляло 2500–3000 ярдов, то есть 12,5–15 кабельтов. Фактически стреляли на дистанции прямого выстрела, хотя, возможно, не прямой наводкой – со слов Т. Джексона, при стрельбе использовался уменьшенный заряд.

Но, конечно, никакой пристрелки на такой дистанции не требовалось, и британский атташе ни о чем таком не упоминает.

Учебные стрельбы флота можно условно разделить на индивидуальные и эскадренные – конечно, деление это очень общее, но я не ставлю себе задачи перечислить все возможные формы обучения морских артиллеристов.

Дело в другом – или корабль отрабатывает навыки огневого боя индивидуально, или же учение подразумевает совместное маневрирование и стрельбу нескольких кораблей сразу.
Т. Джексон не указывает, была ли данная стрельба эскадренной, но сообщает о том, что Х. Того присутствовал на всех кораблях в момент ведения ими огня.

С учетом этой оговорки вполне очевидно, что учения могли быть только индивидуальными.

Как известно, в те годы боевой интервал между кораблями в строю составлял от силы несколько кабельтов.

Соответственно, переправиться с одного броненосца на другой, если бы они шли в кильватерном строю, за время, когда один корабль стрельбу закончил, а второй еще не начал, было решительно невозможно.

По совокупности вышесказанного имеем следующее:

1. Учения японского флота не предусматривали совместного маневрирования и были всего лишь серией индивидуальных учений отдельных кораблей.

2. Стрельба на 12,5–15 кабельтов никак не могла служить тренировкой умению верно определять параметры цели и уточнять ее пристрелкой. То есть, по сути, отрабатывалось умение комендоров взять крупную цель в прицел на дальности прямого выстрела – и ничего сверх того.

Казалось бы, уж в таких-то льготных (если не сказать – примитивных) условиях имеющие боевой опыт японцы должны были отстреляться с феерической точностью: можно было бы ожидать чего-то подобного стрельбе «Кинг Эдвард VII», на которую ссылался М. Климов с его 95 % попаданий главным калибром.

Увы, реальность оказалась далеко не столь радужной.


Лучшим стрелком 1-го боевого отряда Х. Того оказался «Сикисима» – 75 % попаданий главным калибром и 66,7 % – 152-мм. Общая точность броненосца составила 67,4 % – израсходовано 92 снаряда, достигнуто 62 попадания.

Худшим, по всей видимости, оказался «Микаса» – израсходовано 92 снаряда, но достигнуто всего только 19 попаданий, т. е. 20,7 %.

Почему – «по всей видимости»?

Не исключено, что «Ниссин» отстрелялся хуже «Микасы».

Из 84 снарядов 152-мм калибра этот крейсер смог положить в цель только 16, что дает 19 %. При этом «Ниссин» израсходовал 24 снаряда калибром 203-мм, но количество его попаданий из 203-мм орудий Т. Джексону установить не удалось. Простой расчет показывает, что если попаданий 203-мм было менее семи, то процент его точности будет хуже «Микасы».

Впрочем, главный калибр «Микасы» отработал не так уж плохо – 5 попаданий из 8 выпущенных снарядов, что дает точность 62,5 %.

Общая точность 305-мм орудий четырех японских броненосцев составила ровно 50 % – 32 выпущенных снаряда и 16 попаданий.

Единственная десятидюймовка «Касуги» израсходовала 2 снаряда, но попаданий не добилась, а установить процент точности 203-мм орудий невозможно из-за отсутствия статистики по «Ниссину». Восьмидюймовая башня «Касуги» показала весьма умеренные 25 % – 3 попадания из 12 выстрелов.

Точность 152-мм орудий в среднем по шести кораблям составила 33,75 %.

Стрельба на большие дистанции

Рапорт Т. Джексона упоминает о двух случаях такой стрельбы.

Первый раз – 20 апреля (3 мая по новому стилю) «Идзумо», «Асама» и «Акаси» осуществляли учебную стрельбу на дистанцию в 6 000 ярдов, то есть – 30 кабельтов. К сожалению, никаких подробностей об этих учениях Т. Джексон не дает.

Следующие стрельбы выглядели, пожалуй, даже несколько комично.

Их проводил «Сикисима», показавший на стрельбах 12 (25) апреля лучший результат среди кораблей 1-го боевого отряда. Теперь же он встал на якорь в 5 800 ярдах (29 кабельтов) от того самого островка, по которому стреляли 12 апреля и произвел по одному выстрелу из 305-мм орудий и 5 выстрелов из 152-мм орудий. Как я уже говорил выше, на дистанции 12–15 кабельтов броненосец показал отличные 75 % точности для главного калибра и 66,7 % – для 152-мм.

Теперь, уже не находясь в движении, но стоя на якоре, хотя бы и с большей дистанции точность стрельбы главным калибром стала ровно 0 %, так как ни одного попадания 305-мм снарядами «Сикисима» не добился.

А вот комендоры, обслуживавшие 152-мм орудия, справились лучше – из пяти снарядов два все же попали в остров (точность 40 %).

Прочие стрельбы

На следующий день после «больших стрельб 12 апреля», практиковаться в учебной стрельбе выходили «Касаги», «Читосе», «Отова» и «Нийтака», причем после полудня к ним присоединились броненосные крейсера «Иватэ», «Токива» и «Якумо».

Что это были за упражнения – неизвестно, но Т. Джексон упоминает использование приборов, аналогичных «доттеру» Перси Скотта (цель перемещается матросом по вертикально выставленной дощечке перед прицелом орудия, а при выстреле специальное устройство, смонтированное на стволе орудия, отмечает карандашом место попадания. Японский вариант имел несколько иную конструкцию, но выполнял те же функции: таким образом, по всей видимости, о калиберных стрельбах речи не шло).

14 апреля на учебные стрельбы выходили «Идзумо», «Адзумо» и «Асама», во второй половине дня к ним присоединились бронепалубные крейсера «Нанива», «Такачихо», «Цусима» и «Акаси».

Сведений о том, в чем заключались учения – нет. Возможно, калиберные стрельбы или стволиковые, а то и вовсе японские версии «доттеров» без какой-либо стрельбы.

Вот, собственно, и все.

И что же в итоге?

Честно говоря, японские артиллерийские учения в изложении Т. Джексона производят откровенно удручающее впечатление.

Первое. Нет никаких данных, что японцы учились стрелять больше, чем на 30 кабельтов, но и учения на такую дальность, судя по описаниям британского атташе, были крайне редки.

Но, может быть, именно стрельба на 30 кабельтов стала новацией для японского флота, а раньше он стрелял на меньшие расстояния?


Я еще далеко не полностью перевел рапорты британских атташе, и, возможно, открою для себя что-то новое.

Но пока удалось найти лишь указание на то, что до войны японские комендоры много тренировались стрелять на 30–35 кабельтов.

Это рапорт Трубриджа, в котором объясняется, как так вышло, что японский флот, атаковав 12 февраля 1904 года три русских крейсера, вышедших из внутренней гавани Порт-Артура, не смог их потопить или даже существенно повредить. Японские офицеры как раз и объясняли это тем, что до войны учились стрелять только на 30–35 кабельтов и, если бы удалось подойти к русским на такое расстояние, тогда-то уж…

Впрочем, по нашим данным, бой «Баяна», «Аскольда» и «Новика» с основными силами японского флота начался на 40 кабельтовых, но в определенные моменты боя расстояние сокращалось до 32 кабельтов.

Однако изучение обстоятельств данного боя выходит за рамки этой статьи – отмечу лишь то, что стрельбе на 30–35 кабельтов японцы много учились еще до войны. И получается, что предцусимские стрельбы флота Микадо совершенно ничего к этой практике не добавили.

Второе. Практически полностью отсутствуют упоминания об отработке новаций в управлении артиллерийским огнем, за исключением централизации огня под управлением старшего артиллерийского офицера (в русском флоте – принято задолго до начала войны).

Отработка продвинутых методов пристрелки?

Ни одного упоминания.

Отработка стрельбы залпами для пристрелки или поражения цели, о которых так много писал мой уважаемый оппонент А. Рытик?

Ни одного упоминания.

Впрочем, есть упоминание об ином методе, который А. Рытик ставил в заслугу японскому флоту – о наблюдении за полетом снарядов и их падениями. Речь идет о том, что артиллерийский снаряд виден в полете, и японские комендоры имели обязанность следить за полетом выпущенных ими снарядов вплоть до их падения в воду, или же попадания в цель.

Т. Джексон подтверждает слова моего уважаемого оппонента в той части, что наблюдение за полетом снарядов являлось частью боевой подготовки флота Японии в предвоенную пору. Но он также указывает, что по результатам сражения при Шантунге эта практика была


То есть (если кто совершенно не знаком с английским) – полностью провалилась, совершенно не оправдала себя.

Попросту говоря, на небольших дистанциях стрельбы это было возможно, но с увеличением дальности – уже нет, артиллеристы, пытаясь отслеживать полет снарядов, теряли их из вида и не могли определить их падения по всплескам.

Британский атташе даже приводит в пример одного артиллерийского офицера, который, следя за полетом своих снарядов, вдруг обнаруживал, что они поменяли направление (!) и летят к его же кораблю. То есть, иными словами, его взгляд незаметно для него переключался со своих снарядов на русские, летящие в сторону его корабля.

И Т. Джексон пишет, что эта «передовая практика» перед Цусимским сражением на кораблях японского флота была отменена. И что наблюдения за падениями снарядов должны были осуществлять командиры плутонгов, ориентируясь на то, куда «в среднем» падают снаряды вверенной ему группы артиллерии.

Честно говоря, в такой транскрипции отличия от отечественных методов корректировки беглого огня – минимальны.

Третье. Обучение в условиях, приближенных к боевым, за которые ратовал уважаемый М. Климов. Увы, из описания британских атташе: таковых в японском флоте вообще не видно. Нет ни одного описания эскадренных стрельб, где японские броненосные корабли отрабатывали бы стрельбу, маневрируя или хотя бы просто двигаясь в кильватерной колонне в составе отряда.

«Эпическая» стрельба 12 (25) апреля свелась к индивидуальным упражнениям отдельных кораблей, которые те выполняли в порядке очереди, а никаких иных описаний маневров 1-го боевого отряда в полном составе просто нет. Расход снарядов на калиберные стрельбы – крайне невелик, 1–2 выстрела на 305-мм орудие.

Какие уж тут «пять боекомплектов», которые якобы расстреляли броненосцы и броненосные крейсера Х. Того в преддверии боя со 2-й Тихоокеанской эскадрой, о которых японские офицеры рассказывали сказки попавшему в плен В. Семенову…

Что можно поставить в плюс методам подготовки японских артиллеристов?

Разве что регулярные стволиковые стрельбы, да использование новейшего британского изобретения – «доттера», позволяющего тренировать наводчика без производства выстрела.

Но и тут есть нюансы.

Т. Джексон пишет о том, что 1–2 корабля выходили на стволиковые стрельбы ежедневно.

Получается, что каждый из 12 броненосцев и броненосных крейсеров японцев отрабатывал стволиковые стрельбы от силы пять дней в месяц?

Так ли это много, в сравнении с учениями, которые З.П. Рожественский устроил своей эскадре у берегов Аннама?

Сравнение тренировок японского флота и 2-й Тихоокеанской эскадры

Как ни странно, но сравнение-то получается совсем не в пользу японцев.

Увы, я не готов предоставить уважаемому читателю исчерпывающую информацию об артиллерийских упражнениях кораблей З.П. Рожественского.

К моему глубокому сожалению, я пока не сумел добраться до полного собрания приказов и циркуляров по 2-й Тихоокеанской эскадре, которые, вероятно, могло бы пролить свет на некоторые вопросы. А может, эти документы лишь вызовут новые вопросы, потому что ряд сведений из них (полученных из вторых рук) прямо противоречит воспоминаниям офицеров-артиллеристов 2-й Тихоокеанской эскадры.

Но если даже брать столь одиозные источники, как, например, мемуары В.П. Костенко, которого уж во всяком случае невозможно упрекнуть в лояльности к командующему эскадрой, то мы увидим весьма интересную картину.

Вот, например, описание учений 14 января:


То есть мы видим, что учения З.П. Рожественского – это именно эскадренные учения.

Эскадра ходила в боевом строю, стрельба начиналась пристрелкой (в рапорте Т. Джексона таковая вообще не упоминается ни разу), более того – присутствует информационный обмен между кораблями эскадры («Ослябя» показал определенное им расстояние до щита по результатам пристрелки). При этом совершенно ясно, что отрабатывалась отнюдь не индивидуальная стрельба орудия по цели, а полный комплекс управления огнем.

Иначе откуда бы В.П. Костенко цитировал:


О стрельбах 18 января В.П. Костенко пишет так:


Иными словами, в отличие от японского флота, 2-я Тихоокеанская тренировалась, не «когда позволит погода» (weather permitting), а в условиях видимости, которые могли сложиться в бою.

Тускло и пасмурно?

А кто рискнет утверждать, что, когда придет время решительного боя с силами Х. Того, будет светить ясное солнце?

Стрельбы 19 января:


То есть стрельба велась в строю эскадры, во время эскадренного маневрирования, при этом эскадра не просто проходила мимо щитов, но маневрировала так, что менялся стреляющий борт.

Выводы

Анализ имеющихся в нашем распоряжении документов неопровержимо доказывает, что «крайне убогий тактический фон» (по М. Климову) подготовки артиллеристов З.П. Рожественского на голову превосходил в этом отношении тренировки японского флота.

Безусловно, что условия артиллерийских учений 2-й Тихоокеанской были весьма далеки от идеала и, обладая послезнанием, методы обучения З.П. Рожественского можно было существенно улучшить.

Но несомненно также и то, что в части «тактического фона» артиллерийских учений Зиновий Петрович намного обогнал японцев.

Что в целом подтверждает мой вывод о том, что японское превосходство в силе огневого воздействия на противника основывалось именно на их материальной части (взрывающиеся при падении в воду снаряды, хорошо видимые разрывы снарядов при попаданиях в цель, отличные оптические прицелы), а отнюдь не на тотальном превосходстве в уровне подготовки японских артиллеристов.

Разумеется, эти выводы не окончательны и не есть истина в последней инстанции.

Вполне возможно, что впоследствии найдутся какие-нибудь сверхсекретные рапорты британских атташе, в которых будет иное описание подготовки японских артиллеристов, или иные документы, опровергающие результаты представленного вам, уважаемые читатели, анализа.

Но на сегодняшний день я не вижу документов, которые могли бы подтвердить правоту версии М. Климова об «убогом тактическом фоне» учений 2-й Тихоокеанской эскадры.

И вопрос тут не в том, что учения З.П. Рожественского были идеальны – отнюдь! А в том, что японский флот тренировался по куда худшим методикам.

И еще одно.

В цикле статей, посвященных гибели «Осляби», я пришел к выводу, что причиной быстрой гибели броненосца стало плохое качество его постройки: всего 2 или 3 тяжелых снаряда, попавших в район ватерлинии, и повлекли за собой обширные затопления и последующую потерю остойчивости корабля.

Но это мое предположение подверглось жестокой критике: ряд читателей (и мой уважаемый оппонент А. Рытик в том числе) считали, что «Ослябя» получил намного большее количество тяжелых снарядов, чем это было указано мною.

Однако же простой расчет показывает, что для того, чтобы обеспечить нужное моим оппонентам количество попаданий в «Ослябю», точность стрельбы главного калибра японских броненосцев должна была составлять в среднем 40 %.

Однако из рапорта Т. Джексона мы видим, что подобную точность японские корабли в преддверии Цусимы могли демонстрировать лишь в тепличных условиях – при спокойной погоде, на дистанции в 15 кабельтов, и когда по японским кораблям не ведется никакого огня. Но уже на дистанции в 29 кабельтов, даже стоя на якоре, лучший стрелок 1-го боевого отряда «Сикисима» уже не смог подтвердить свои высокие показатели: четыре выстрела – и ни одного попадания.

И потому версия о сверхточности японских броненосцев в завязке Цусимского сражения едва ли имеет под собой хоть какие-то основания – там было и сильное волнение, и плохая видимость, и весьма приличная точность стрельбы русских кораблей по японской эскадре. А дистанция до «Осляби» от того же «Фудзи», по данным японцев, в завязке сражения менялась от 34 до 26 кабельтов.

Продолжение следует…