Провокации и диверсии в государственной политике

Гитлер, когда решился на войну с Россией, пытался всяческими средствами вынудить русских выстрелить первыми. Немецким самолетам был отдан приказ летать в разведочные полеты над советской территорией совершенно открыто — надеясь, что хотя бы один из них будет сбит. Вместе с тем, вполне открыто Гитлер подвигал свои ударные дивизии к самой границе СССР. При этом на законные вопросы советской стороны он отвечал — «чтобы уберечь войска от бомбардировок союзников», что, конечно, никого не убеждало. Гитлер также намеренно допускал утечки информации о своем плане разбить Россию еще перед «Битвой за Британию».Однако у Сталина хватило терпения не реагировать на все эти действия и его приказ не открывать огня по немцам исполнялся до самой последней минуты. В результате война была им выиграна в тот момент, когда Черчилль заявил, что англичане будут воевать до конца и что они в этой войне будут поддерживать русских всеми своими силами. Черчилль с заявлением об этом выступил уже на другой день после нападения Гитлера на Россию. В этой своей речи Черчилль ответил сразу трем сторонам: Гитлеру — что полет Гесса провалился; Рузвельту — что никакого перемирия у Англии с Гитлером и с Японией не будет (меньше, чем через полгода японцы «выручили» Рузвельта, позволив ему втянуть США в войну против и Японии, и Германии); Сталину — что союза с Гитлером против СССР у Англии не будет. 

Последнее для Сталина было особенно важно. Только что такой трюк перед его глазами проделала Франция. После этого необъяснимо легко немцы позволили эвакуироваться с континента англичанам и канадцам. И вот в мае — еще и полет Гесса, об исходе которого у Сталина пока не было никакой информации. По большому счету, война — по крайней мере, политически — уже была выиграна Сталиным именно после речи Черчилля. Во-первых, не произошло того, чего Сталин боялся больше всего: перемирия и затем союза Англии и Германии. Англия при Черчилле не пойдет путем Франции. А ведь всего год назад союзники готовились воевать с СССР из-за Финляндии! Во-вторых, несмотря на все попытки Гитлера объявить СССР перед всем миром агрессором, ничего из этого не вышло. А ведь именно для этого Гитлер предложил держать протокол о разделе влияния в Европе между Германией и СССР «в строгом секрете». Действительно, сейчас, когда это пресловутый протокол обнародован, можно только удивляться — чего же в нем такого секретного? 

Да, Россия по нему выходила на свои старые границы, но разве другого можно было ожидать? Особенно после того, как Россия уже силой отодвинула советско-финскую границу от Ленинграда? При этом финнов напугали не столько военные успехи русских — Германия их хорошо вооружала, а Франция и Англия уже готовили им на помощь свои экспедиционные корпуса — сколько угроза Сталина создать союзную ему Советскую Финляндию. Маннергейм, финский маршал и бывший царский генерал, хорошо понимал, что в этой свалке, при всех слабостях Красной Армии и при всех возможных успехах союзников, дело может кончиться только одним — уничтожением финского народа. В новой Советской Карело-Финской республике советских финнов пришлось бы собирать по лесным болотам и по кабинетам Коминтерна. И даже в страшной «Второй войне» он от этой своей позиции не отступил: несмотря на все истерики Гитлера финны не стали штурмовать Ленинград и не позволили замкнуть кольцо окружения города на Ладожском озере («Дорога жизни» действовала все 900 дней блокады). Таким образом, «секретным» протокол был сделан по настоянию Гитлера только для того, чтобы объявить все последующие действия СССР нелегитимными — вероломными, произвольными и агрессивными!

А если бы сделали иначе и одновременно с договором предали гласности и протокол к нему, то к Сталину было бы просто не с чем придраться! Да, он восстанавливал прежние границы России, но ведь то же самое делал и Гитлер — для Германии! И Мюнхенским договором Франция, Англия и Италия эти действия Гитлера признали и оправданными, и легитимными! При этом напомним, что все действующие в Европе договоры о ненападении имели важную оговорку: никто не должен поддерживать агрессора и военные действия допустимы только в том случае, если они направлены на помощь жертве агрессии. Таким образом, 22—23 июня Гитлер сразу стал «агрессором», а СССР — «жертвой агрессии». Расклад сил сложился так, что у Гитлера уже не было никаких шансов выиграть эту свою войну.
Черчилль сказал, что, проиграв в Европе, британцы будут продолжать биться и из колоний. И достаточно одного взгляда на карту, чтобы понять весь смысл этого заявления: главная колония Великобритания — Канада, а ее сосед — США, и понятно, что этот североамериканский континент способен противостоять Германии ВЕЧНО! С Россией — почти так же. Конечно, потери 1941 года и неудачи лета 1942 года были для Сталина и для страны сильнейшим шоком, но это еще не означало фатальной катастрофы! Даже если бы немцы взяли Ленинград, Москву и Сталинград, они бы выиграли только в пространстве! Два ключевых фактора все равно бы сработали в пользу России. Первый — Урал. Второй — коммуникации. Урал немцы не могли ни бомбить, ни изолировать. А трудности с коммуникациями заставили их прекратить движение к Москве еще до начала советского контрнаступления. Документы и докладные немецких генералов не оставляют на это счет никаких сомнений. 

После Москвы и Волги эти трудности выросли бы многократно. Ведь главное преимущество немцев во всех сражениях — это маневренность, танки и авиация. Но без горючего танки не ходят, а самолеты — не летают. Без снарядов бесполезна артиллерия, без патронов бессильны даже самые лучшие солдаты. Характерна в связи с этим известная полемика между Гитлером и его генералами во время зимней кампании 1941 года. Сейчас многие историки ссылаются, что немцев остановили морозы и что виноват в этом Гитлер, поскольку якобы он не собирался воевать зимой и потому к ней не подготовился. Оказывается, совсем нет! Генералы жаловались ему, что солдаты замерзают в окопах, а он им говорит: «Но в чем же дело? Все необходимое вам обмундирование собрано и вам отправлено!». Да, отправлено, но до войск оно не дошло. Коммуникации не справлялись с перевозками, у транспортников был выбор между перевозкой горючего, боеприпасов и теплых вещей для армии. Да, без зимней одежды солдаты замерзали, но без снарядов и патронов они просто не могли бы воевать. А без горючего встали бы танки, грузовики и самолеты. А генералы, конечно, требовали в первую очередь боеприпасов и горючего! Но ведь немцы, в конце концов, могли бы наладить свои коммуникации? Да, конечно, если бы им дали для этого несколько лет. Несколько лет не войны, но спокойной мирной жизни. Но Сталин им этого не собирался предоставлять. И еще два попутных обстоятельства. Если посмотреть все военные кампании Гитлера, то мы увидим, что немцы нигде не отличились успешным штурмом городов-крепостей. Везде в Европе города сразу сдавались немецким войскам. Соответственно опыта боев за города у немцев не было! 

А в России — всё оказалось иным. Брестская крепость — это, конечно, малый эпизод. Но два месяца боев за Смоленск — это первое серьезное потрясение для гитлеровцев. Ленинград — второе. И это было такое потрясение, что Гитлер окончательно отказался от мысли брать город штурмом. Москва — это уже не просто потрясение, но и первое поражение, первое отступление немцев в России. И вот — Сталинград, удар не только для Гитлера, но и для всей немецкой военщины. Сотни тысяч людских потерь в битве за один город, общее конечное поражение и сдача в плен фельдмаршала — такого Германия не знала никогда! Второе обстоятельство — чем дальше немцы продвигались в Россию, тем более тяжелые фронты для них бы открывались. Предположим, что Москва бы пала. Но оставался Северный фронт, которому стали бы усиленно помогать англосаксы — увидев, что Красная армия не сдается. Война на Севере — для немцев совсем непривычна. Не случайно именно здесь им за всю войну так и не удалось форсировать границу. Теперь — на Юге. Черчилль прямо предлагал Сталину прислать войска для защиты Бакинских нефтепромыслов. И не прислал только потому, что Сталин не дал на это своего согласия. А в случае сдачи Москвы Сталин вполне мог бы принять такое предложение. И тогда англичане могли заслать туда дивизии сикхов и гурков, которые слово «отступление» не понимают ни на каком языке. 

Да, конечно, у немцев был «бог танков» Роммель, но без горючего и он воевать не умел. А доставлять ему это горючее пришлось бы через всю Россию — что не проще, чем через Средиземное море. А бакинскую нефть англичане бы защищали изо всех сил! Так что и южный, и северный форпосты Гитлеру бы не сдались ни при каких условиях. А про Урал и вообще нечего говорить! А если бы с этими растянутыми коммуникациями Германия увязла бы на линии Волги, то тем самым для англосаксов открылись бы прекрасные возможности открытия военных действий в Европе. Германия была бы в этом случае лишена своего главного преимущества в главных сражениях этой войны — оперативной, мгновенной переброски сил и ресурсов между фронтами по прекрасным немецким коммуникациям. Гитлер получил бы тогда сразу две или даже три разные войны, в каждой из которых противники оказывали бы ему свое сопротивление практически ВЕЧНО! И никаких ресурсов у Германии на такие войны не хватило бы. А американцы могли решиться на вторжение в Европу даже и раньше 1944 года — что стало бы крайне неприятным сюрпризом для Гитлера в его комфортабельном полтавском бункере. Это пример широкомасштабной провокации, которая — НЕ УДАЛАСЬ! 

Гитлер не смог представить Россию как агрессора и поэтому не избежал войны одновременно на двух фронтах. А в таком положении Германия была обречена, несмотря на все ее частные победы, на опыт солдат, и на искусство генералов. Англосаксы в Америке и русские на своей территории при любых обстоятельствах для немцев оставались бы непобедимыми. А вот пример провокации, которая УДАЛАСЬ. Если, конечно, ее организаторы именно этого и хотели. Это история с Крымом. Сначала отдать Крым, а потом забрать его обратно — это безупречная комбинация, чтобы «вызвать огонь на себя». До этого Россия протестировала подобную же комбинацию с Выборгом и Финляндией. А сейчас то же самое, с тем же успехом, можно повторить с Курилами и Японией, или с Кенигсбергом (Калининградом) и Германией. Остается открытым только вопрос относительно целей таких провокаций! А ведь разговоры о «спорных» Курилах так и не прекращаются! Теперь о диверсиях. Диверсия ориентирована на достижение частного результата, и его можно получить, если жертва не способен ей противостоять или предупредить. Самый известный пример такой диверсии — убийство наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда с супругой. Империя не могла реагировать на это иначе, как войной, в которой она была обречена. Другой пример — убийство Троцкого. В России у него было много сторонников и особенно — в армии. Практически все коммунисты-интернационалисты Сталину откровенно предпочитали Троцкого. 

При этом среди них было распространено общее убеждение, что победа социализма возможна только в международном масштабе и что Россия по этой причине должна быть обязательно втянута в борьбу за победу «мирового коммунизма». Воевать, чтобы победить. А если не победить, то погибнуть. Сталин об этом говорил совершенно открыто. Он заявлял: Россия отстала от капиталистических стран на многие десятилетия. Воевать «на победу» Россия в таких обстоятельствах не может. И спасти себя в такой ситуации страна может, только совершив огромный рывок в своем развитии. И Сталин всё поставил на такой рывок: ресурсы страны, народа, государственной политики. Ресурсы реальные и потенциальные. Включая и ресурсы обмана. Так, Японии он пообещал не вступать в ее войну против американцев, но в итоге — обманул. Обманул удачно. Военным Сталин давал всё. И у СССР перед Германией было неоспоримое преимущество практически во всем: в вооружениях, в материальных ресурсах, а также в общем числе дивизий и в численности военной массы. Однако научить военных воевать Сталин не смог. Если Германия ставила на захват и уничтожение военной силы, то советские генералы, имевшие опыт гражданской войны, воевали на защиту территорий. И неизменно проигрывали — поскольку немцы рвали военные формирования и, как бонус, получали и территории. Перелом в военных стратегиях случился со Сталинграда — когда военная машина СССР перестала работать на вытеснение агрессоров, а стала загонять их в смертельные котлы прямо на своей территории. 

И Сталинград можно считать примером удавшейся провокации: немцев допустили до Волги, дали им испить волжской водицы, а потом отрезали от родного Фатерлянда. И Гитлер на эту провокацию купился: он просто не нашел в себе сил отказаться от столь привлекательного рубежа. Фетиш Волги пересилил все аргументы его генералов. После войны Сталин обещал Трумэну «испугаться» атомной бомбы. Но — обманул. Америка на этот обман купилась и решила повторить успех Японии в первой русско-японской войне. В итоге ничья. Америка не победила, но и Россия не стала воевать в Корее открыто и «до победы». А вот пример провокации-диверсии в экономической политике. Россия объявила о своей полной экономической открытости, о своей приверженности мировому глобализму. Все обрадовались: ведь в такой игре неизбежно выигрывают транснациональные корпорации — глобальные игроки, которых в России просто нет. И Ходорковский совершенно открыто готовил комбинацию, в результате которой он становился глобальным игроком (конечно, не на стороне России), а Россия получила бы мощного мирового глобального иностранного игрока в самом центре своей нефтяной отрасли. Всем казалось, что эта провокация уже почти сработала. Но Россия неожиданно отыграла обратно. Конечно, все разозлились, и Россия получила очередную порцию экономических и политических санкций. Было ли это так и задумано? Не знаем. Или другая провокация. Объявляем свободные выборы — и все сразу оживляются. Но, оказывается, выбор только один. И все разозлены. Раз, два — повторили в России. Пока успешно. Пытались повторить такую комбинацию и на Украине. Но там не удалось. Кончилось всё майданом. К выгоде России или нет — не знаем. Сейчас такие же условные выборы, с заранее определенным исходом, провели в Белоруссии. Очевидно, что все опять разозлились. Чем это кончится в братской стране — не знаем. 

Один результат, правда, уже есть. На наши провокации нам отвечают диверсиями. Одни из них удаются, другие нет. И уже трудно разобраться, кто их организует — или наши, или наши противники. А в таком случае результаты могут быть совсем непредсказуемыми. 

Нужна ли нам такая неопределенность? Подождем — посмотрим.