Пяток каких-то оппозиционеров в Мосгордуме – почему власть против наотрез?
Рунет полон негодования: режим показал свой оскал, не пустив на выборы в Москве и Питере демократических кандидатов, желающих перемен к лучшему. Либеральные публицисты и политики кинулись давать советы Путину, как поступать с оппозицией, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. И стабильность не нарушалась, и Запад не грозил пальчиком Кремлю, и ничьи рейтинги не падали.
Вот цитатка от Виктора Шендеровича:
«Кажется, чего было проще: допустить на выборы несколько человек, собравших подписи? Ну, появилось бы в Москве несколько оппозиционных кандидатов – зато какой возврат протеста в легитимное поле, какой размашистый, на глазах у мира, шаг в сторону демократии! Но тяжелейшая многолетняя коррупция – содержание и фундамент путинской власти – отрезала эту возможность. Представляете, как раскурочили бы эти откатные схемы Яшин, Гудков и Соболь, допущенные к документам?»
Это каким же оторванным от жизни мечтателем надо быть, чтобы сводить вопрос к коррупции и людям со светлыми лицами, которые ей якобы противостоят? Дмитрий Гудков был депутатом аж самой Госдумы, «допущенным к документам». И какие откатные схемы раскурочил? Илья Яшин – глава муниципалитета, примыкающего к Кремлю. Создал там либеральный плацдарм. Допущен к документам. И что? Для разоблачения откатных схем достаточно иметь допуск к Интернету – там любой бюджет опубликован, все данные о госзакупках и тендерах. Вся коррупция – как на ладони.
Или вот доктор исторических наук Лилия Шевцова:
«Зачем они задраивают люки? Можно же было допустить оппозиционных кандидатов на выборы не только московского заксобрания, но и питерского губернатора. Неужели горстка оппозиционеров сокрушила бы власть?
Выборы в России – со всем фальсификатом и манипуляциями – были единственным способом легитимации власти. Она притворялась, что идет на выборы, а население притворялось, что в них участвует. Отказавшись от притворства, власть сказала: мне больше не нужна репутация; мне плевать на вашу поддержку; сама себя буду переназначать».
Целый доктор наук – а такая наивность полагать, что авторитарная диктатура получает легитимность исключительно через выборы!
Чтобы понять, почему нынешний режим в принципе не пойдет ни на какую либерализацию, которой требует от него это хомячье, следует обладать элементарными навыками модельного мышления.
Авторитарный режим строится на принципах концентрации власти. Существует только один центр принятия решений, и чем ближе к этому центру, тем выше концентрация властных полномочий. Точно так же обстоит ситуация с собственностью, источником которой в РФ является власть. Чем больше у тебя власти – тем большей собственностью ты распоряжаешься.
На деле это не означает, что мэр должен быть богаче депутата горсовета, потому что у него больше власти, а губернатор – богаче мэра. Но если мы прикинем состояние всех муниципальных депутатов в РФ и сравним с богатством депутатов региональных, то безусловно последние окажутся на порядок более обеспеченными. А среди депутатов Госдумы фигурантов списка Форбс окажется гораздо больше, чем среди всех региональных парламентариев вместе взятых. Таким образом находит свое выражение принцип концентрации власти и собственности в руках господствующего класса.
Демократическая модель управления подразумевает не концентрацию власти, а ее распределение. Кто в США главнее – Конгресс, президент или Верховный суд? Этот вопрос лишен смысла там, где действует приоритет права и никто не имеет полномочий столько, чтобы поменять правила игры в свою пользу.
Возможна ли модель управления, при которой власть отделена от собственности? В наивысшей степени она была реализована в СССР, где управляющие не обладали никакой собственностью вообще. Директор завода не владел им, министр тоже не владел, и даже генсек ЦК КПСС не мог владеть ничем. Взятки и подношения чиновники, конечно, брали, но коррупция не выходила за рамки личного потребления. А чуть только принял на лапу не по чину – тут же следствие, суд и стенка.
Политическую модель РФ можно назвать цезарианской – при которой авторитарная власть организуется на псевдодемократических принципах. Правитель, держа в своих руках всю власть, сохраняет для вида демократические учреждения и формально признает, что власть делегирована ему народом через процедуру выборов. Но при этом остается единственным сувереном (носителем власти). Считается, что впервые такой режим был установлен Юлием Цезарем в Римской республике в I веке до н.э.
То есть все эти Мосгордумы, муниципальные советы, и даже Федеральное Собрание – учреждения сугубо декоративные. Да, сами депутаты и сенаторы используют их близость к власти для личного обогащения. Но никакой политической властью не обладают. Их функция чисто ритуальная, заключающаяся в легитимизации решений, принятых стоящими над ними «цезарями».
Исходя из этого, либеральные мыслители делают вывод: правящему режиму ничто не угрозит, если в Мосгордуме появится пяток оппозиционных кандидатов. Они все равно не смогут повлиять ни на одно решение, но сам факт их присутствия придаст легитимности режиму, не даст оппозиции радикализоваться, поскольку та увидит возможность легального взаимодействия с властью…
Но решение символически поделиться властью с оппозицией выглядит разумным только с точки зрения оторванных от жизни теоретиков. Если авторитарно-цезарианский режим начинает делиться властью, пусть даже символически – это будет значить, что его политического вектор меняется в сторону демократизации. Но это принципиально невозможно – точно так же, как волк не способен даже символически стать вегетарианцем при сокращении кормовой базы.
Дело в том, что утрата монопольного контроля над властными учреждениями означает утрату контроля над собственностью. Не будем забывать, что источник благосостояния правящего класса – присвоение природной ренты, захват общественной собственности и банальное бюджетное воровство… Тут кто-то может углядеть противоречие: сперва автор утверждал, что демократические институты имеют у нас сугубо декоративное значение, а теперь говорит, что допуск туда кучки оппов нарушит властную монополию. Где логика?
Логика есть, но она носит диалектический характер. Всякие народные представительства при диктатуре не имеют никакого политического значения, пока не претендуют на политическую роль. В этом случае даже «оппозиция» допускается в декоративные демократические органы, где она решает свои мелкие денежные вопросики. Но железное условие ее присутствия в этом цирке – абсолютный отказ от политической воли. То есть отказ от претензий на реальную власть.
Кукарекай что хочешь (например про преступный характер приватизации, которая случилась 25 лет назад при прошлом цезаре), но не забывай о своих обязанностях – придавать законность всем действиям правящего режима. А именно: приватизации «Роснефти», пенсионной реформе, налоговому и мусорному террору и т.д.
Прежде всегда как было: есть цезарь – и он (в лице своей канцелярии) принимает решение, кому можно быть в составе ГД, а кому нет. Хочешь получить мандат – иди в Администрацию президента и договаривайся. Договорился – можешь смело выдвигаться на выборы. Не договорился – твои шансы нулевые. И всенародное голосование тут никакой роли уже не играло, оно было нужно лишь для легитимации выбора, сделанного цезарем. В 95-и процентах побеждали те, кто надо; в 5 процентах случаев – спойлеры.
Что же теперь не так? А теперь какая-то кучка маргиналов посягнула на главное правило, на устои режима. Они не пошли договариваться в АП (в мэрию, к другому смотрящему) обсуждать условия, на которых получит возможность инкорпорации в правящий режим. А попытались нагло проскочить через первый избиркомовский фильтр, апеллируя к своей электоральной поддержке (мнимой, конечно; но эти чудики искренне верят в свое величие). Они сказали: «Мы пройдем во власть, а потом вы будете с нами договариваться», – что в корне противоречит главному принципу авторитарного режима: во власти лишь тот, с кем сначала договорились.
Да, конфликты случаются и внутри кажущихся монолитными автократий. Системные правила подразумевают, что в этом случае можно воспользоваться услугами верховного арбитра. Можете пожаловаться цезарю (через его уполномоченных). И если в АП решат, что вас можно пропустить через первый шлагбаум на пути к власти (там еще много других препон), то избирком на ходу переобуется и даст вам зеленый свет, будь у вас даже куча реальных нарушений. Такое уже не раз бывало. Но московские либералы и тут пошли на конфликт с системой – стали апеллировать не к милости царя-батюшки, а к толпе, к общественному мнению, что в принципе недопустимо.
Да, где-то правящий режим может пойти на уступки (обычно временные), дабы погасить недовольство низов. В Екатеринбурге народ не хочет храм в сквере у Драмтеатра? Ну ладно, пусть храм будет в соседнем квартале. Или пусть его вообще пока не будет. Граждане против мусорной свалки в Шиесе? Ну так пусть будет свалка в другом месте. В ста разных местах. Эти конфликты не касаются вопроса власти, поэтому правящий режим вполне может поиграть с народом в свою любимую игру «хороший царь, плохие бояре». Но там, где встает вопрос о трансформации модели управления – никакой компромисс невозможен. Это – святое!
Если будет нарушена монополия Кремля на право формировать выборные органы, они тут же превратятся в центры силы, в арены, на которых зайдут столкновения интересов различных групп. Приобретут статус политических субъектов, что размывает фундаментальный принцип автократий – концентрацию реальных властных полномочий в ядре системы управления.
Если площадок, на которых можно порешать вопрос, станет много, они станут средством давить на власть снизу. Начнется борьба за доминирование на этих площадках, то есть борьба за власть. В этой борьбе конкурирующие группировки все чаще станут апеллировать к улице, к электоральной поддержке. Цезарю придется делиться своими полномочиями с улицей – что даже страшно представить! С каждыми новыми региональными или муниципальными выборами цезарианская власть станет блекнуть и скукоживаться. А что произойдет с колоссальной собственностью, которую легитимировала только эта самая цезарианская власть, а не закон?
И дело тут вовсе не в персоналиях, не в том, что Любовь Соболь – креатура Навального, и потому избирком не хочет допускать ее в угоду Собянину, дабы получить от него квартиры в элитном доме. Дело в том, что маргиналы пытаются изменить правила игры, а это недопустимо. Если Кремль пойдет на поводу у кучки шантажистов, даст заднюю, распишется в своей слабости и позволит внесистемщикам участвовать в выборах, это может спровоцировать неконтролируемую цепную реакцию. Миллионы людей в десятках регионов растерянно откроют рты и скажут: «А что, разве так можно? Тогда и мы тоже хотим!»
Сегодня в регионах нет политической оппозиции, потому что нет спроса на ее услуги. Оппозиция глубоко маргинальна и выползает из соцсетей на свет раз в год, чтобы побороться за какой-нибудь парк или против помойки. Но бороться за власть у нее элементарно нет ресурсов. Региональные элиты не вкладывают в нее деньги, так как это не инвестиция, а благотворительность, к тому же очень опасная.
Но если оппозиция добьется даже чисто символического успеха в Москве, то регионам, следующим в ее хвосте, он может показаться принципиальным. Местные патриции станут делать вложения в политические активы оппозиционеров и апеллировать к толпе даже не затем, чтобы расширить свои кормовые угодья, а чтобы сохранить то, что имеют.
Так что вопрос о допуске столичных диссидентов на выборы – это лишь для недалеких либеральных публицистов вопрос тактики и укрепления легитимности правящего режима. Для самого режима это вопрос выживания. Демократизация авторитарного режима смертельна для него – и потому не случится ни при какой погоде. Требовать от Кремля честных выборов – глупость, а допустить внесистемных кандидатов на нечестные выборы – и того большая.
Изменить такой режим невозможно в принципе, его можно только сломать. Сломай, сформулируй на правах победителя те правила игры, что тебе нравятся – вот единственный путь к политическому успеху. Но наша нынешняя «оппозиция» настолько инфантильна, что с какой-то детской одержимостью все рвется на выборы, хотя уже понятно: вопрос о власти будет решаться не на выборах, а на улицах. Но этой «улицы» за ее спиной и нет.
По материалам Алексей Кунгуров