Что будет, если у человечества отобрать способность грустить и печалиться? Все остальное оставить - гнев и агрессию, тревожность и страх, веселье и радость, на любые прочие переживания человек будет ровно так же способен, только расстраиваться не способен в принципе.

Мир без тоски, без печали, без депрессии. В котором человек способен испытывать боль и страдания, способен адекватно оценивать неприятности и беды, но не способен по этому поводу расстраиваться. 

Внезапная смерть близких, распад семьи, смертельная болезнь и инвалидность, потеря работы, крах жизненных планов, неудачная личная жизнь - ну да, все это нехорошо, но это просто внешние задачи, которые следует решать, либо признать их не решаемыми и забыть, ничего личного, только рациональные реакции когнитивной машины внутри головы.

Умение не испытывать бесполезные и непрактичные эмоции - очень ценный навык, всем советую его приобрести.

Однако на практике, в подавляющей массе своей, человеческая психика этого не делает. Люди расстраиваются, грустят, печалятся, тоскуют, испытывают подавленность, упадок и депрессию. И, видимо, это «жжжж» неспроста.

Что возвращает нас к вопросу: а зачем? Какой в этом биологический смысл и эволюционная польза?

Чтобы подобраться к вероятному ответу на этот вопрос, начнем издалека. Есть такая известная ролевая игра про авиакатастрофу в пустыне. Часто прогоняется как в экспериментах, так и в разнообразных тренинговых программах. Существует во множестве разновидностей, общая идея вот в чем:

вы группа, летели на самолете, самолет упал посреди Сахары, вы - чудом спасшиеся. Вокруг куски покореженного металла и песчаные барханы до горизонта во все стороны. Вы в останках самолета нашли немного сухих завтраков, пакетов сока и воды (хватит дней на 7 максимум) плюс набор предметов (тут следует список, более-менее типичный для любой робинзонады). Днем +45, ночью +5.

Вы - это вы, обычные люди без спецподготовки. Ваши действия?

Тут обычно начинается оживленное обсуждение в группе, все активно делят предметы, спорят из-за лидерства, планируют переход через пустыню и в целом демонстрируют бурную активность и готовность к решительным действиям.

Природа человека не позволяет ему сидеть сложа руки перед лицом смертельной угрозы.

Хотя в данной ситуации единственно правильное решение - ничего не делать. Лечь, затихнуть и готовиться помирать. Потому что вы все равно никуда не дойдете, без шансов. В пустыне через 3 дня у вас кончится вода, через 4 дня вы умрете.

Самое рациональное решение - выкопать ямку под крылом, лечь и пытаться растянуть запас жидкости на максимум. Тогда вода у вас закончится через неделю, а еще через пару дней вы, опять же, умрете. Но за это время, возможно, вас найдут. Или не найдут. В любом случае, ситуация от вас не зависит, ничего поделать вы не можете, любое активное поведение только усугубит ваше состояние: все, что вы можете, это ничего не делать, смириться и ждать.

История из другой области - выученная беспомощность. В популярной психологической литературе о выученной беспомощности всегда говориться в негативном и осуждающем контексте, как о «комплексе жертвы», как о причине разнообразных психологических проблем и дезадаптаций. И это все во многом справедливое мнение, но не надо забывать, что в основе этого лежат вполне естественные механизмы.

Экспериментальных моделей существует множество, и для человека, и для животных. Например, обезьяне в клетке подают болевой стимул (скажем, бьют током). И показывают выход из этой болезненной ситуации, например, последовательность рычагов или кнопок, по которым дверь в клетку открывается, и обезьяна может убежать в соседнюю камеру, где пол не под напряжением. Животное быстро этому обучается и начинает успешно избегать болевых раздражителей.

А потом выход перекрывают. Жми не жми, что бы ты не делал, дверь не откроется, выхода нет. А током продолжают бить. Можно вопить, можно лезть на стенку, тебе все равно делают больно, и нет возможности это прекратить. И животное сворачивается в углу, отказывается от всякой поведенческой активности и принимает свою судьбу, только мелко вздрагивает при очередном ударе. И в дальнейшем, даже когда выход вновь появляется, если обезьяне показать, что появилась возможность открыть дверь и выйти, она этой возможностью не пользуется. Она уже привыкла страдать, научилась терпеть и корячиться. Так формируется выученная беспомощность.

И вот мы подбираемся к ответу на вопрос - «а зачем человеку депрессия». Большинство эмоций склоняют нас к тем или иным поведенческим решениям - поисковому поведению или защитному, нападению или избеганию, и т.д. и т.п.

Депрессия же, напротив, предполагает отказ от поведения.

И в этом есть смысл. Что бы мы на эту тему не думали, внешние обстоятельства не всегда зависят от нас. Бывают беды и неприятности, с которыми мы все равно ничего не можем поделать, они просто происходят. И любое активное поведение идет только во вред. Чем больше суетишься, тем глубже вязнешь в трясине. Если насилия не избежать, все, что остается, это выдохнуть и расслабиться. При любой болезни и травме естественное состояние - лечь и лежать. «Холод, голод и покой» - этим еще в древности лечили.

Конечно, люди иррациональны в своих мыслях и поступках, но механизмы нашей психики - они вполне биологически рациональны. У каждого под черепной коробкой - когнитивная машина по принятию решений, она функциональна и ничего не делает просто так.

Когда мы говорим о причинах депрессии, не вполне уместно заострять внимание исключительно на стрессе. Стресс - слишком общее понятие, он совершенно не обязательно оценивается отрицательно. И даже когда стресс (психический или любой иной) воспринимается нами как негативная ситуация, это для нас вызов, это повод для проактивного поведения, основанного на тревоге и страхе, на гневе и агрессии, на чем угодно.

Но когда мозг интерпретирует сложившуюся ситуацию как не имеющую продуктивного решения, когда все равно выхода нет, естественный вывод - это подавить поведенческую и психическую активность. А чтобы субъект не рыпался, нарисовать внутри головы соответствующую эмоцию - тоску, подавленность, печаль. Так сказать, прихлопнуть сверху гранитной плитой, чтобы наверняка.Так формируется классическая «депрессивная триада»:

• моторная заторможенность,
• идеаторная заторможенность,
• витальная тоска.

«Забыться, умереть, уснуть. И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений.»

Выбери не выбирать. Не принимать решений. Не двигаться. Любые самостоятельные решения ошибочны. Любая активность только усугубляет. Ты беспомощен. Терпи.

Пал Вавилон великий с его бесконечным днем.

И из этой базовой механики вырастают уже все конечные проявления, характерные для депрессии.

В нормально работающей психике всегда существует некоторая конкурентная борьба эмоциональных состояний. Всегда и со всеми происходят разные неприятности, отчего человек пребывает в печали, и это нормально. Но долго человек в тоске находиться не может (равно как и в любом другом настроении), поэтому через какое-то время он разозлится, или испугается, или успокоится, или обрадуется, или еще неважно что. И его настроение изменится. И вновь изменится и вновь. Если адаптивный механизм ломается по любой причине, мозг уходит в самоподдерживающийся цикл, тоска не гаснет, и психика сваливается в депрессивное расстройство.

Тезис, который я озвучивал неоднократно, и еще раз скажу: любые эмоциональные состояния сами по себе не хорошие и не плохие. Это просто набор функциональных и эволюционно полезных психических инструментов. Любой из этих инструментов, вышедший из-под контроля, означает для человека большие проблемы.

Печаль нам субъективно неприятна, но она адаптивна, поэтому печаль это не плохо, это нормально.

Депрессия нам тоже субъективно неприятна, но она не адаптивна, и поэтому она плохая.

Существует стандартный набор диагностических критериев, по которым мы можем формально определить - есть депрессивное расстройство или нет. Критерии немного отличаются в международной и американской классификациях, но не принципиально. В любом случае - есть большие критерии и малые. По МКБ необходимо набрать минимум 2 из 3 больших плюс 3 из 6 малых.

Большие критерии это:

- Постоянно подавленное настроение от 2-х недель и больше (то есть собственно переживание тоски и печали, которое держится достаточно долго, чтобы можно было говорить о формировании устойчивого патологического цикла).

- Ангедония - потеря интересов и удовольствия от жизни (то есть выраженное падение на системе вознаграждения, когда стандартные риворды-поощрения перестают действовать и елочные игрушки вроде такие же, но не радуют).

- Астения- выраженная утомляемость, слабость и «упадок сил» (мозг по описанному выше механизму подавляет любую поведенческую активность, что субъективно выражается в болезненной слабости и утомляемости у соматически вполне здорового и физически крепкого организма).

Малые критерии это:

• Чувство вины и беспомощности.
• Сниженная самооценка.
• Пессимизм.
• Суицидальные мысли.
• Нарушения сна.
• Нарушение аппетита.

Нарушение пищевого поведения при этом может быть как в сторону переедания, так и в сторону потери аппетита. Происходит это из-за конкурентной борьбы 2-х тенденций. С одной стороны, психика пытается исправить резкое падение по субъективным вознаграждениям. А простейшее и самое доступное гедонистическое удовольствие - это еда. Любая еда, но желательно, самым тупым и незатейливым способом жмущая на кнопку поощрения в мозгу. То есть сладкое - жирное - соленое. Сладости, хлебобулочные и прочий фаст-фуд. Плевать на отдаленные последствия, плевать на внешний вид, плевать на все, в таком состоянии человек готов делать что угодно, лишь бы нажать на кнопки поощрения в головном мозгу. Или можно устроить себе опьянение любой природы, с той же целью. Поэтому тоску можно заедать, тоску можно запивать, это не принципиально, механизм един.

Это ощущение, когда ты съежился у затухающего костра посреди полярной ночи, и лихорадочно пытаешься хоть чем-то оживить стремительно угасающий огонь, и мечешь туда любой горючий мелкий мусор, потому что больше уже ничего не осталось, и источника субъективного тепла и комфорта перед тобой все меньше, а тьма и холод за спиной все ближе.

И ты знаешь, что, в принципе, уже все. Без вариантов.

Именно поэтому у депрессии и ожирения такая высокая коморбидность. Там уж разобраться, кто первый начал, социальные последствия ожирения вызвали депрессию или депрессия вызвала нарушение пищевого поведения, это не принципиально, все равно психику отбивать надо на два фронта.

Такая ситуация характерна скорее для слабой или умеренно выраженной депрессии.Потому что по нарастанию тяжести проявлений, все ярче проявляется общий депрессивный курс на тотальное подавление всего, угрюмый ледник ангедонии окончательно прокатывается по всем этим трепыханиям и характер пищевого поведения сменяется на снижения аппетита и угасание чувства голода (равно как и всех прочих чувств и переживаний, отличных от депрессивного спектра, все то, что называется «болезненное чувство утраты чувств», оно же «скорбное бесчувствие», оно же депрессивная деперсонализация, оно же anaesthesia dolorosa psychica).

Любой нормальный человек себя любит. Если человек себя не любит значит у него депрессия.Достаньте человека с любого дна, из любой помойки, любого притона или тюрьмы. Спросите, как, по его мнению, он дошел до жизни такой. Это будет история про тяжелую судьбу и трудные обстоятельства, или это будет история про личные слабости и пороки, но в любом случае - человек к себе любимому при этом очень хорошо относится и искренне желает себе всего самого наилучшего. Причем не важно, сочувствуем мы этому персонажу или нет, это может быть вонючий бомж, который своими руками жизнь пропил, или это может быть девочка из борделя, которую украли и насильно удерживают. Не суть важно. Под любыми ударами судьбы здоровая психика встает и идет дальше. Депрессивная ложится и лежит, даже без ударов судьбы.

Отсюда и идеи самообвинения. Мысли о собственной виновности, ничтожности, беспомощности, отсутствие перспектив, отсутствие будущего - содержательно они могут быть какие угодно. Не важно, в чем ты виновен, важно, что виновен ты всегда. Был бы человек, статья найдется. Собственно, это и мыслями-то сложно назвать. Это одна-единственная мысль. Это, вернее, даже не мысль, это некий когнитивный конструкт, который производит сломавшаяся машина печали. Метафорически говоря, побочный продукт жизнедеятельности ментального паразита.

По поводу чего именно человек будет испытывать чувство вины и почему конкретно будет считать себя беспомощным ничтожеством - это не имеет ни малейшего значения. В этом смысле разум лишь подхватывает заготовку и расписывает под хохлому словами и образами из личного опыта.

Это как пузырьки газа на поверхности болота. Метановый пузырь зарождается где-то в глубине и поднимается на поверхность. Наше сознание лишь тонкая пленка по поверхности болота и то, на что мы смотрим, это пузырь газа. Но мы его не умеем видеть, у нас нет для этого органов чувств. Мы умеем видеть только радужные разводы по поверхности пузыря. Наши мысли, наши слова и наши образы - это просто такая интерференция световых волн на пленке поверхностного натяжения, они могут быть любой формы, это никакого значения не имеет.

 То есть суть в том, что все эти идеи насчет собственной вины, беспомощности, бесперспективности любых усилий, неверия в собственные силы, низкая самооценка, тягостные раздумья о принципиальной невозможности кардинально изменить свое качество жизни и прочее - это лишь проявления базового эмоционального переживания, только уровнем выше, в форме слов и рассуждений. А главная неприятность этого момента в том, что человек в депрессии искренне верит в то, что он думает и серьезно полагает, что дела так в действительности и обстоят.опубликовано econet.ru 

Автор неизвестен.