2 Из интернета. Был в ДШБ один солдатик из северных краев...
Был в ДШБ один солдатик из северных краев. Нормальный паренек, только, когда надо, мог прикинуться натуральным чуркой, типа: "моя твоя не понимай". А солдатики все дюже злы были на начальника физической подготовки бригады: такое, извиняюсь за выражение, г@вно, что рядом срать не сядешь.
Особенно любил он ловить спящих часовых, для чего выходил на проверки тайком, внезапно, без начальника караула. На этот раз он подобрался ночью, чуть ли не ползком, к складу, где стоял тот самый солдатик.
Декорация к спектаклю надо сказать была та еще. Шел нудный осенний дождь, порывистый ветер бросал в лицо холодные капли, раскачивая распроединственный на том угольном складе фонарь, и сполохи его света метались по лужам густой, как сметана, жирной грязи, перемешанной с многолетней угольной пылью и тщательно взболтанной за истекший день колесами грузовиков.
Часовой давно заметил нарушителя, однако, притаившись за угольной кучей, молча ждал, когда "любимый" начфиз зайдет на самую средину самой глубокой лужи, обойти которую стороной было просто невозможно. Проверяющий же, несмотря на собачью погоду, был в восторге: наконец-то он подловил на горячем, сейчас он поведет того раззяву-часового к начальнику караула, прямо на гауптвахту сдаст голубчика, чтобы другим неповадно было спать на посту. Однако в лужу лезть он не жаждал, и, подойдя к краю, негромко позвал:
— Часово-ой!
Часовой само собой не откликнулся. "Крепко спит, зараза, " — подумал начфиз. Но форсировать лужу его что-то все равно не тянуло — охота потом отмывать сапоги от этой ядовитой жижи. Надо бы вытащить часового сюда, а уж тут-то он его, голубчика, поведе-от... (Обычно это делалось так: "А дай-ка глянуть, есть ли в магазине патрон, — после чего автомат брался "на руку" и следовала команда часовому, — Руки вверх! Кругом!
На гауптвахту шагом марш! ")
— Часовой, ко мне! Часовой, твою мать! !
Черт побрал бы этого часового, придется лезть в грязь! И вот когда проверяющий был уже посреди лужи, со стороны склада раздалось грозное:
— Ситой, хито идет?
Капитан от неожиданности чертыхнулся:
— Ситой, стирилять буду!
— С ума спятил — по своим стрелять?! Я начфиз бригады!
— Ложись! Стирилять буду!
— Да ты что, куда ложись? В лужу?! Свой я! Сдурел что ли?
— Моя твоя не знай! Стирилять буду! Ложись! Стириляю!
Воленс-неволенс пришлось проверяющему, проклиная тот миг, когда он надумал пойти без начальника караула, дурацкую погоду, эту грязюку, этого дурака-часового, ни черта не смыслящего по-русски и не факт, что вообще что-нибудь смыслящего, брякнуться прямо в жирную, обжигающую холодом руки жижу, мгновенно промочившую колени и постепенно проникавшую сквозь шинель все дальше и дальше. Надо было что-то делать. Долго в этой грязюке не протянуть — так и коньки можно отбросить. А уж госпитале оказаться — с гарантией.
— Часовой, а ну позвони начальнику караула, вызови его на пост!
— Моя не понимай! Стирилять буду!
— Вот же чурка! Да позвони же, осел, в караулку! Телефон! Телефон!
— Телефон ек! Стирилять буду!
"Вот, блин, угораздило напороться на идиота!!! А до смены еще почти целый час! Замерзну тут, подохну в этой луже! Вот же понабирали защитничков, мать их! ! Это же надо так влипнуть! Подохну же, как пить дать подохну! "
— мысли горе-испектора отчаянно метались, но ничего путного в голову не приходило. С отчаяния капитан попытался встать. Раздался оглушительный выстрел в воздух. Капитан в ужасе с головой нырнул в черную, вязкую жижу — этот ведь пристрелит, не промахнется, они ведь все там охотники, белку в глаз бьют, дьяволы узкоглазые. Дальнейшие переговоры были бесполезны.
Проверяющий смирился с судьбой и покорно замерзал в густой холодной жиже...
Через десять минут на звук выстрела, чертыхаясь и скользя по грязи, прибежал начкар с бодрствующей сменой. Караул был поднят в ружье, дежурный уже доложил о нападении на пост начальнику гарнизона, начальник штаба уже несся на УАЗИКе сквозь промозглую ночь в штаб бригады... Злосчастный проверяльщик общими усилиями был вызволен из лужи и доставлен на негнущихся ногах в штаб бригады, где для сугрева получил разнос с занесением за вопиющее нарушение Устава гарнизонной и караульной службы. Начальник штаба, поднятый среди ночи, просто жаждал "отблагодарить" кого-нибудь за это неземное счастье.
Потом был громкий приказ по части, и каждый в нем получил свое. Часовой, кстати, получил благодарность от командования гарнизона за хорошую службу и долгое время ходил в героях. Ну а излишне ретивого начфиза постепенно перевели куда-то, от штаба подальше. Ибо если человек даже по армейским меркам дурак, то это надолго, а как правило, и вовсе неизлечимо...