История №2 за 19 ноября 2021
Наверняка все знают крылатую фразу, уже давно ставшую поговоркой: «Что русскому хорошо, то немцу ― смерть». Абсолютное большинство источников приписывают эту фразу Александру Васильевичу Суворову. При этом ссылаются на воспоминания Фаддея Булгарина, в которых воспроизводится следующий рассказ генерала фон Клугена: «Во время уличных боёв при взятии Праги (пригород Варшавы) в 1794 году русские солдаты, разбив аптеку, уже объятую пламенем, вынесли на улицу бутыль, попробовали, что в ней находится, и стали распивать, похваливая: славное, славное винцо! В это время проходил мимо коновал русской артиллерии родом из немцев. Думая, что солдаты пьют обыкновенную водку, коновал взял чарку, выпил залпом, тут же свалился и умер. Это был спирт! Когда Суворову донесли об этом происшествии, он сказал: «Вольно же немцу тягаться с русскими! Русскому здорово, а немцу смерть!»
За более чем 200 лет этот рассказ отлился в граните, и первенство Суворова никогда не оспаривалось. Каково же было удивление историков, когда совсем недавно выяснилось, что Ломоносов записал в своем дневнике эту же фразу на 41 год раньше. Записал при трагических обстоятельствах и вложил в нее совершенно другой смысл, нежели вкладывал некогда Суворов, а сегодня вкладываем мы. Однако, не будем перескакивать в конец, начнем по порядку.
Прежде всего просветитель России Михаил Васильевич Ломоносов совсем не был далеким от жизни кабинетным ученым, каким его всегда старались и стараются представлять потомки при чинах и званиях. Он умел и постоять за себя, и ладить с сильными мира сего, а к тому же обладал крутым нравом (особенно во хмелю) и невероятной физической силой. Например, в одиночку справился с тремя матросами, которые хотели его ограбить. Одного из них он заставил раздеться догола и принес его одежду домой как трофей. А в апреле 1743 года за дерзкое поведение при академических распрях между «русской» и «немецкой» партиями был заключён под стражу на 8 месяцев. Из прочего можно добавить, что дезертировал из прусской армии и два года скрывался от жены. Но все это, так сказать, в быту.
Зато в своих научных штудиях Михаил Васильевич проявлял исключительные добросовестность и терпение. Его дневниковые записи, которые сейчас назвали бы лабораторными журналами, до сих пор приводят в восторг историков науки своей обстоятельностью и невероятным вниманием к деталям. К сожалению, не все из этих дневников доступны для исследователей. Дело в том, что библиотеке Ломоносова сильно не повезло. После смерти ученого ее целиком купил граф Орлов. Купил и забросил. Библиотека, перемещаясь из здания в здание, постепенно расползлась, и сейчас отдельные книги из нее находят по всей территории бывшей Российской империи. И некоторые из таких находок оборачиваются настоящей сенсацией.
Так в 2020 году в библиотеке университета в Тарту была обнаружена так называемая «тартуская тетрадь» с записями Ломоносова, относящимися к 1753 году и содержащая ранее неизвестные подробности трагической гибели профессора Георга Вильгельма Рихмана – одного из пионеров экспериментов с атмосферным электричеством, по происхождению немца. Вдохновленный опытами члена Императорской академии наук в С.-Петербурге Бенджамина Франклина, Рихман установил на крыше своего дома громоотвод и проволоку от него провел в комнату с приборами, которую сейчас назвали бы лабораторией высоких энергий. Как написано во всех учебниках по физике, 6 августа 1753 во время сильнейшей грозы отделившийся от конца проволоки бледно-синеватый огненный шар взорвался со звуком, подобным пушечному выстрелу, и убил Георга Вильгельма наповал. Но ни в одном из этих учебников не написано, что кроме Рихмана в той же комнате находился Михаил Васильевич Ломоносов. Тем не менее, это однозначно следует из тартуской тетради.
Запись в ней от того же 6 августа начинается словами: «Пишу и за чудо почитаю, для того что мертвые не пишут», не оставляя сомнений в том, что сам Ломоносов действительно был «в тех же точно обстоятельствах и в то же самое время". Эмоциональная преамбула, однако, на этом оканчивается, и ученый переходит к так любимым им фактам. Он подробно описывает результаты опытов до появления шаровой молнии. Затем следует рассказ о гибели коллеги, который вполне совпадает с каноническим. И сразу за этим сообщает, что, когда безжизненное тело профессора Рихмана было убрано, и он остался в комнате один, «вдруг обнаружил воздвижение плоти такой необычной силы, что и припомнить подобное не сумел. Оное не прекратилось по возвращению домой, и усмирить его удалось токмо при содействии камеристки, вслед за этим - супружницы, а после и кухарки. Все три от усмирения сего остались в чрезвычайном изнеможении. Сам же я, - продолжает автор, - был свеж и бодр. В дому стоял крепкий дух наваристых щей отчего сделался зело голоден. Рассудил, что, ежели где-то что-то убыло, то в брюхе прибыть должно непременно, и велел слуге подавать на стол».
Завершает отчет об этом трагическом дне Михаил Васильевич той самой фразой: «Что русскому здорово, то немцу ― смерть?». Но в конце ее ставит не утверждающий восклицательный знак, а сомневающийся вопросительный, как бы спрашивая, истинная ли это корреляция или случайное совпадение, и намечая таким образом новое направление исследований. Кто знает, может быть в 21 веке, веке биологии, принципиально разная реакция у русских и немцев на специфические раздражители найдет строгое научное обоснование.
В заключение хочу сделать несколько замечаний. Во-первых, пусть у читателя не останется впечатление, что Ломоносов был черствым человеком. Он искренне и глубоко скорбел о Рихмане. И не на словах, а на деле: организовал его похороны, выхлопотал для его вдовы достойную пенсию. Просто жажда познания преобладала в нем над всеми остальными страстями. Во-вторых, остается загадкой, почему Ломоносов скрыл свое присутствие при трагическом происшествии. Скорее всего, Михаил Васильевич боялся, что смерть Рихмана может быть истолкована в русском обществе как убедительное свидетельство вреда от наук для России, и постарался сделать ее как можно менее заметной, устранив свое имя из хроники. Как бы там ни было, в день его 310-летия предлагаю всем моим читателям помянуть его добрым словом, а если есть под рукой, то и чаркой водки.
Бонус: несколько старых гравюр, дополняющих эту историю, при нажатии на «Источник».