Из Ростова по всей стране и назад. Как история СССР отразилась на дончанке
Лариса Александровна Читлакиди позвонила в редакцию сама, сказала, что у неё была большая и интересная жизнь, которую она уместила на десяти альбомных листах и рассортировала по нескольким фотоальбомам.
– Но мне 84 года, память подводит всё чаще, нить разговора обрывается. Поэтому, можно, я расскажу, что помню, а вы уж сами обработайте и напишите, как вам кажется правильным? – предложила она.
И мы попробовали. Несколько телефонных разговоров и записи Ларисы Александровны вылились в монолог о войне, семье и жизни. Вот он.
Ростов – Ивано-Франковск
Я родилась 15 декабря 1936 года. Мама, красивая русская женщина, кровь с молоком, влюбилась в армянского женатого мужчину, и на свет появилась я. До пяти лет себя помню очень плохо, а после началась война и мы с мамой бежали из Ростова на Украину, в Ивано-Франковск. Там мама работала парикмахером, а я ходила в садик. Помню, что рядом с садиком были вырыты земляные траншеи, куда нас спускали во время бомбёжек, а когда самолёты улетали, родители разбирали детей. Однажды мама не пришла и меня приютили какие-то люди. Позже выяснилось, что мама попала под бомбёжку, у неё было два ранения в голову, лежала в больнице, но выжила.
В Ивано-Франковске мама встретила отчима, которого я долгое время считала отцом. Он был болгарином, тоже бежал от войны на Украину. Мама его постригла, и, наверное, между ними родилось чувство. Александр, так его звали, был мастером на все руки, что сильно облегчило нам жизнь и во время войны, и после.
В 1946 году я тяжело переболела тифом, и врачи посоветовали перевезти меня на родину – в нашем климате был шанс на спасение. Мы поехали, часть дороги я была без сознания, но чем ближе мы подъезжали к Ростову, тем легче мне становилось, я пришла в себя, и это было чудом.
Ростов – Остров Кунашир – Узбекистан
В Ростове нам выдали угол в центре города. Отчим работал столяром, мама, помимо того, что стригла людей, была художником по вышивке. С раннего детства до зрелых лет я ходила в очень красивой одежде её работы. Кое-что мама меняла или продавала, к тому же она была постоянным донором, получала за кровь еду и приносила нам.
Так уж вышло, что сосед по квартире, нам дали проходную комнатушку, был бродягой и таскал в дом отходы с мусорок. Мало того, что нюхать всё это было неприятно, но я же только перенесла тиф, жить в антисанитарии было очень опасно. Родители спешно искали, куда можно переселиться, и вдруг по городу поползли слухи, что приглашаются работники на Курильские острова. По прибытии сразу предоставляют жильё, работу и достойную зарплату.
Собрались мы быстро. Но за несколько дней до отъезда мама нарядила меня в самое красивое платье и повезла через весь город знакомиться с моим биологическим отцом. Это было потрясение, потому что я никогда ни слова о нём не слышала. И вот в Нахичевани во дворике церкви я увидела своего отца – невысокого симпатичного армянина. Его звали Яковом, он был маляром. Отец обнял меня, подарил рубль и мы распрощались почти на пять лет. Позже я узнала, что у меня четверо сводных братьев и сестёр и огромное количество родственников, с которыми я дружу всю жизнь.
В 1946 году на Курильские острова ехали очень многие. Поезд был длинный и тянулся к границе с Японией полтора месяца. Сегодня это трудно представить, но я не ошибаюсь: в некоторых городах мы подолгу стояли, мылись, проходили санобработку, получали пайки, а какие-то продукты покупали сами. На длинной стоянке в Новосибирске, когда мы побежали с отчимом за картошкой, отстали от поезда – догоняли пешком, залезли в него только на следующей стоянке, мама к тому времени чуть не поседела.
Нас распределили на остров Кунашир, самый южный на Курилах. Там нас ждало и жильё, у родителей появилась работа, а я провела пять счастливых лет. Природа острова была потрясающей, но человек на островах, как песчинка – нас заливало, стояли густые туманы, заносило снегом, постоянно были землетрясения и часто погибали люди. Я помню ужасный случай, когда пятнадцать семей решили переехать с нашего острова на другие, более спокойные, но утром перед отправлением к ним пришёл старик-китаец и сказал командиру парохода, где уже сидели люди, что надвигается тайфун и, если они выйдут в океан, то погибнут. Небо было чистое, ничего не предвещало беды – старика не послушали, но он оказался прав. Погибли все, и долгое время берег был усыпан вещами, которые перевозили на теплоходе эти люди.
Одним словом, мы тоже решили уехать, хотя к тому времени отчим уже построил большой дом, окна у нас выходили на Фудзияму.
Когда прибыли на Большую землю, мама сказала: денег у нас много, давайте до того, как вернёмся в Ростов, объедем моих родственников, которые были разбросаны по всему Советскому Союзу, в маминой семье было 13 детей. Я не буду перечислять города, но их было очень много: мы проехали через всю Россию до Узбекистана. Везде нас встречали с радостью. Сегодня это уже считается неприличным – приехать без предупреждения, а тогда вполне естественно. Поэтому после свадьбы уже мой муж Иван Читлакиди тоже провёз меня по своим родственникам – так за свои 84 года я увидела всю нашу необъятную родину.
Сталинград – Ростов. Любовь
Везде, куда мы приезжали с родителями, жили подолгу. Но особенно мне запомнился Сталинград, потому что там я познакомилась с Ваней, своим единственным и любимым мужем. Я тогда ещё училась в девятом классе, а Ваня, хоть он и всего на год меня старше, уже работал на заводе. Вместе с ребятами они увидели нас на улице, подошли знакомиться, а я их отругала: «Разве вы не видите, что мы ещё школьницы?!» Но потом оказалось, что Ваня работает под началом моего отчима, он попросил у него разрешения со мной дружить. Вот так всё и вышло.
Долгое время мы просто гуляли, потом переписывались, Ваня отслужил на флоте и вернулся. Но и тогда никаких объятий и поцелуев. Даже на своей свадьбе целоваться нам было неудобно. Поженились мы в 1957 году 7 ноября. В тот день шёл очень сильный дождь, и все говорили, что это верная примета счастливой жизни.
Так и было, с Ванечкой мы прожили 59 лет. И если вы спросите, сколько у меня было счастливых дней, я не смогу ответить, потому что почти все они были счастливыми. Хотя вначале было много слёз. Ваня привёз меня на свою родину, на Ставрополье, а там мама ему уже присмотрела невесту. Я была симпатичная, многие внимание обращали, к тому же чужачка. Не пришлась ко двору. Потом из-за врачебной ошибки погиб наш первенец Сашенька – родился он здоровым, но потом в больнице что-то произошло. Ребёнка мне не отдавали, потом запретили кормить, и однажды Сашенька не проснулся. Две недели я после работы сразу шла на кладбище, жить не хотелось, думала, что больше никогда не буду рожать.
Но время взяло своё – через два года родилась дочка Людмила, а ещё через семь лет сын Володя. Все дети рождались в Ростове, сюда мы переехали в 1963 году, потому что, где бы мы ни были, лучшего города, который так пришёлся нам обоим по сердцу, так и не нашли. Вначале ютились с мамой в комнатушке 13 кв. м, но и я, и Ваня, были очень хорошими работниками (я вела делопроизводство, была паспортисткой в кэч, а муж работал водителем автобуса, потом директором автопарка), поэтому вскоре получили своё жильё, и совсем хорошо стало.
Мы были друг у друга первыми и единственными – я никогда не допускала мысли, что со мной рядом может быть другой мужчина, а Ванечка никогда не давал повода думать, что ему может быть интересен кто-то, кроме меня.
Всю жизнь он дарил мне необычные подарки и открытки в признаниями в любви. Свою смерть он будто предчувствовал: сначала снял обручальное кольцо, сказал, что оно ему давит, потом накупил мне лекарств (я всю жизнь болею всем, чем можно, но вот – пережила его). Потом Ванечка заменил мне обложку на паспорте; написал записки с ласковыми словами, которые я уже потом без него находила... И вскоре у него остановилось сердце. Он часто мне снится, но пока к себе не зовёт, хотя я очень устала жить без него.
Нет, у нас отличные дети, внуки и правнуки, но всё-таки главная моя история осталась позади. Рассказала я её вам во многом для того, чтобы заново пережить всё это. Ведь у меня была очень интересная жизнь, очень интересная и очень счастливая. И пусть в ней было много страшного, сегодня я помню только хорошее: поезд на Курилы, встречу с отцом, Ваню и как рождались наши дети, которые очень похожи на него.