Заведомые жертвы. Врач медицины катастроф – о воспитании и инфантилизме
Люди попадают в беду либо в следствии непреодолимых обстоятельств, либо потому, что не задумываются о последствиях.
За день мы слышим десятки трагических историй. На трассе произошла страшная авария с погибшими, ребёнка с сильнейшими электроожогами достали из трансформаторной будки, рыбаки провалились под лёд.
Кто чаще всего становится жертвами происшествий? В чём истинная причина трагедий? Об этом рассказал заместитель директора Центра медицины катастроф Челябинской области Игорь Ребиков.
Вместо помощи наблюдают
Кажется, что увеличилось количество дорожно-транспортных происшествий и на городских дорогах, и на трассах. Подтверждает ли это статистика?
– В Челябинской области общее количество ДТП, а также дорожных происшествий с пострадавшими и с участием детей, к счастью, уменьшается. Но участились аварии со смертельным исходом. Возросла тяжесть травм. Это говорит о грубом нарушении режима езды. Кроме того, появились более мощные и быстрые автомобили. Водители, особенно малоопытные, не понимая последствий своих действий, ездят как хотят. Рискуя не только своей жизнью, но и жизнью автомобилистов, находящихся с ними в потоке.
Усугубляет статистику несвоевременное оказание первой (немедицинской) помощи в первые минуты после ДТП. Мало кто из граждан – свидетелей или участников происшествия владеет этими приёмами. И мало кто хочет этому учиться. Преступно много случаев, когда люди просто наблюдают, как человек гибнет внутри машины. Они стоят, фотографируют, выкладывают видео в Интернет. И это уже мировоззрение.
Возможно, они навредить боятся? Что можно делать и что делать нельзя с пострадавшим?
– Нельзя без осмотра и опроса его перемещать. При повреждении шейного отдела позвоночника любой грубый поворот или наклон приведёт к смещению позвонков – тогда либо смерть на месте, либо инвалидность на всю оставшуюся жизнь. Шейный отдел нужно фиксировать, медики делают это специальными воротниками. До их приезда нужно хоть кальсонами шею обмотать – сформировать мягкий воротник и ограничить движение в шейном отделе позвоночника. Есть и другие спасательные приёмы, но это нужно показывать. В Гугле научиться не получится.
Пострадавших нельзя поить. Неизвестно, есть ли повреждения в животе и куда пойдёт эта вода. При травме головы может возникнуть рвота, а из-за спутанного сознания рвотные массы могут попасть в дыхательные пути и смертельно повредить лёгкие. Если из раны что-то выступает (петли кишечника, жировая ткань), вправлять эти фрагменты назад в рану тоже нельзя.
А в целом надо бояться не помочь, а оставить без помощи.
Как не вырастить жертву?
Вы лично вылетали на разные случаи и видели многое своими глазами. Замечаете ли закономерности? Кто эти люди, которых вы спасаете?
– Я бы разделил их на две группы. Меньшая – люди, столкнувшиеся с непреодолимым обстоятельством, которое не могли предсказать и избежать его. Например, девушка, на которую обвалился балкон. Это живой пример.
Но большая часть – это люди, которые по разным причинам не задумались о возможных последствиях своих действий. А это обусловлено прежде всего воспитанием (дом, семья), обучением (детский сад, школа) и жизненным опытом (затянувшийся инфантилизм бывает и у 40-50-летних).
Примеры из практики. Мамочка, которая сажает ребёнка на правое переднее сиденье в машине – так называемое место смертника. Люди, переходящие дорогу в неположенном месте и тянущие за собой маленького ребёнка или коляску. Ребёнок всё видит и воспринимает. Если мама, папа не просчитывают риск, если позволяют себе пренебрегать правилами безопасности, то вырастает рядом с ними уже запланированная жертва.
Я привёл пример дороги, но то же самое и с остальным. Дети бегают по молодому льду, а взрослые стоят и смотрят. Отсюда начинается эта виктимность (формирование потенциальной жертвы. – Ред.) и продолжается по жизни.
Какое обучение основам безопасности мы имеем в школах? Программа ОБЖ и методика преподавания не выдерживают критики. Не формируется у детей понимание того, что можно, а что категорически нельзя.
Ну и психологическая незрелость новых поколений – инфантилизм. Под Магнитогорском был случай, когда на дне рождения девочки её отец собрал десять детей на моторной лодке. Вывез на открытую воду, затем лодка перевернулась. Выплыли не все. И таких случаев множество!
Неужели всё только на воспитании завязано?
– Этот культурный дефицит происходит из-за того, что, живя свободными, без ограничений, как это принято сейчас, мы потеряли границы.
Возьмите любую фундаментальную конфессию – везде идёт воспитание личности в аспектах «грешно – не грешно», «хорошо и плохо», «можно и нельзя». Где сейчас у нас это формируется? В СМИ, в школе, в нашем атеистическом обществе? Ведь тезис, который прозвучал в 1990-е «разрешено то, что не запрещено», сам по себе подразумевает безответственность.
Сейчас идёт формирование позиции «я хочу в горы – я пойду!», не зная ни маршрута, ни высотной физиологии. Не понимая, что на высоте свыше 3,5-4 км неподготовленный человек уже может поймать горную болезнь. На 5 км – умрёт, до 6 км не поднимется. Я ссылаюсь на альпинизм, потому что мне близко это ещё с юности. Вы знаете, что в «Хромой лошади» (пермский ночной клуб, где при пожаре погибли более 150 человек. – Ред.) было больше затоптанных, чем задохнувшихся? Ни сотрудники клуба, ни сами посетители оказались не готовы к тому, что может случиться пожар. Никто заранее не подумал о путях эвакуации, и десятки людей с закопчёнными, как сажа, лёгкими остались умирать у заблокированных дверей, так и не сумев выбраться. Вот очередной страшный пример последствий непрофессионализма и равнодушия.
Наконец-то полетели
Вы должны спасать всех и делать это быстро. Как в этом помогает возрождённая в 2019 году в Челябинской области санитарная авиация? Целесообразна ли она, ведь перевозить на борту можно только одного больного?
– Мы летали до 1990-х годов, на вооружении были как вертолёт, так и лёгкие самолёты. При каждом районном центре был аэродромчик, где летали кукурузники, на борту перевозили врачей, доставляли кровь, медикаменты для больных. Потом керосин закончился.
И только в июне 2019 года в Челябинской области служба санавиации возродилась. Хотя в соседних областях УрФО коллеги летали уже давненько. Мы отставали. Последние два года в медицине катастроф формировался территориальный центр из подразделения областной больницы в самостоятельное юрлицо. Начинали с трёх сотрудников, сейчас больше ста. И полетели.
Сейчас у минздрава два вертолёта, которые базируются в Магнитогорске и Челябинске, и четыре обустроенные площадки для посадки бортов на территориях больниц в шаговой доступности от приёмного покоя. Такие площадки уже есть в Катав-Ивановске, Миассе (горбольница № 2), Кунашаке, Кыштыме, вскоре появится на территории Челябинской областной больницы. В остальных городах и районных центрах используются площадки погранвойск и другие служебные площадки. За эти пять месяцев, с июня по ноябрь, совершено более 220 вылетов, столько же больных эвакуировано.
Санавиация – одна из главных составляющих экстренной медицины. Представьте, из Бредов в Челябинск шесть часов идёт машина, а вертолёт долетит за час с небольшим. Возрождение санавиации в области привело к появлению новой логистики, формируется другое качество оказания медпомощи.
Досье
Игорь Вадимович Ребиков
Родился 23 октября 1950 года в Челябинске. Закончил челябинский медуниверситет по специальности «Лечебное дело», интернатуру по хирургии. Начал работать в участковой больнице с. Усть-Багаряк Кунашакского района. Врач анастезиолог-реаниматолог. Имеет многочисленные грамоты и медали за участие в специальных гуманитарных операциях (ООН), за отличие в ликвидации последствий ЧС. Создатель и первый директор Территориального Центра медицины катастроф Челябинской области (с 2009-2019). В настоящий момент заместитель директора, главный специалист.