«Участие в «Формуле-1» – самая глупая вещь в жизни». Исповедь бывшего владельца команды
Эдди Джордан – о хаотичных 90-х.
Эдди по кличке «ирландский везунчик» начинал как гонщик и даже выиграл титул чемпиона Ирландии по картингу, но начал профессиональную карьеру слишком поздно (фактические в 26 лет) и не сумел пробиться выше молодежных серий (хоть и однажды поучаствовал в тестах за «Макларен»). Тогда он решил зайти в автоспорт с черного хода и основал в 1979 году собственную команду в «Формуле-3». Спустя 12 лет он добрался и до «Ф-1» – и «Джордан» прославился самобытным рок-н-ролльным духом, шикарными ливреями и гениальными презентациями болидов и спонсоров.
За 250 Гран-при команда Эдди выиграла 4 гонки и еще 15 раз делегировала своих пилотов на подиумы. В 1999-м «Везунчик» завоевал третье место в Кубке конструкторов, а в 2005-м продал конюшню и ушел работать на телевидение. Сейчас Эдди 71 год — но он с прежней радостью и восхищением рассказывает о старых добрых временах в новом выпуске официального подкаста «Ф-1» Beyond The Grid.
О причинах основания команды
«В мое время «Формула-1» была совсем другой — и я не имею в виду «лучше» или «хуже». Тогда были ребята вроде Кена Тиррелла, Фрэнка Уильямса, Рона Денниса, меня, Алена Проста, Ги Лижье [все владели командами в 80-х и 90-х годах]. Тогда были люди, вышибающие двери и согласные на риск — пионеры, если можно их так назвать. Они верили, что могут добиться желаемого успеха в «Формуле-1» со своей командой.
Сейчас все по-другому — больше по части корпораций и огромных автопроизводителей вроде «Мерседеса», «Рено», «Фиата», «Хонды» и, конечно, «Феррари». Еще многие компании вроде «Порше» присматриваются к «Ф-1». Что изменилось? Сейчас люди скорее хотят быть нанятыми и регулярно получать чеки. В мое время людей устраивало тратить деньги. Смог бы я работать в «Ф-1» в качестве наемного работника? Нет, я не думаю, что был достаточно хорош. Не думаю, что меня кто-нибудь когда-нибудь взял бы на работу в «Ф-1» – и это главная причина, по которой я и решил работать на себя.
Мне просто повезло с отличным чутьем на ситуации и людей — если я считал, что парень реально хорош в своем деле, я почти не ошибался. У Берни Экклстоуна [бывшего исполнительного директора «Ф-1»] было схожее чутье — он был настоящим гением касательно потенциального успеха Гран-при. Я же мог быстро понять уровень гонщика. Вот почему большинство подписанных мною парней в итоге оказывались в «Феррари»: например, Жан Алези, Стефан Юханссон, Михаэль Шумахер, Рубенс Баррикелло, Эдди Ирвайн, Джанкарло Физикелла. Это были моменты гордости — я дал этим ребятам серьезный шанс, и они реализовали его в виде перехода в топовую команду».
О сложностях работы владельца
«Если б я тогда знал кого-то с достаточным уровнем здравого смысла, он бы запер меня в какой-нибудь комнате и помешал бы. Основание команды в «Формулы-1» – самая глупая вещь в моей жизни, потому что никто даже не может представить себе уровень сопутствующего стресса. У него есть много разных уровней и разновидностей, но на меня давил прежде всего финансовый стресс — особенно когда у меня не было денег, чтобы расплатиться с персоналом и поставщиками, не было денег даже на семью и детей — на их школу и прочие мелочи. Это ужасно давит — особенно когда ты понятия не имеешь, откуда брать эти деньги. Немногие люди способны продолжать работать над идиотско-эгоистично-эгоцентричной мечтой в таких обстоятельствах, но с этим нужно справляться.
Перед нашей первой гонкой один болельщик написал письмо моей команде. Я отлично помню последнюю строчку: «Чудесные люди, красивая машина, которую, возможно, даже не выкатят на свет — почему они вообще суетятся?». Прошло 30 лет, а я до сих пор помню каждое слово из того предложения. Я очень обязан этому человеку, потому что он подтолкнул меня — мне нужно было показать людям, что я все смогу. Что я сделаю эту машину, выведу команду на стартовую решетку и буду выиграть Гран-при. Всем нужны вдохновляющие люди. Конечно, у меня были и черные дни, когда я думал «боже, что я наделал? Я поставил на кон все — семью, себя, свою жизнь». Так что давайте проясним: я — самый везучий человек на планете.
Но в самом начале все было очень плохо. Наиболее отчаянные моменты происходили каждую пятницу, когда подходило время платить по счетам. Долги были просто ужасающими. Но случались удивительные вещи. Например, одному из кредиторов понравилась команда, и он сказал мне: «слушай, не открывай [дверь] в 14.30 в пятницу, когда я приду с очередным счетом, ведь если я не войду — то я не войду». Я ответил: «сообщение принято, никто не ответит в 14:30». Вероятно, он мог столкнуться с проблемами, но он был хорошим человеком и знал, что мы все выплатим вовремя, потому как находились на грани получения очередного спонсорского вливания.
Это было как раз перед переходом в «Джордан» Михаэля Шумахера, и ровно такое бедственное впечатление команда производила до конца 1991 года. Вероятно, то время и было худшим периодом в «Ф-1». Но затем все стало еще хуже: другие кредиторы подали в суд, и они получили право угрожать нам закрытием. Выглядело это так: если они приходили ко мне и им не открывали, они могли сказать: «привет, если деньги не поступят на счет в банке к завтрашним двум часам — мы вас закроем». И это решение судьи.
Ясно помню, что многократно ходил к Берни Экклстоуну и просил его помочь мне и ссудить денег из выплат за телеправа. Он постоянно говорил мне: «я одолжу тебе денег при одном условии — ты продолжишь работу». И мы продолжали. Но в какой-то момент он больше не мог мне помогать, потому что на него давили обязательства и перед другими командами.
Еще я помню звонки старому другу, с которым вместе работали в банке (Джордан служил в «Банке Ирландии» в 70-х) – он к тому моменту стал птицей высокого полета и работал с большими кредитами. Помню, как позвонил ему и сказал: «Ты не знаешь хоть кого-нибудь, любого идиота в Ирландии со свободным миллионом на счету, потому что мне нужно ровно столько, чтобы сохранить персонал?». Он пригласил меня обсудить вопрос, но я ответил, что не приду. «Ты знаешь, как я выгляжу, – ответил я. – Просто скажи, знаешь ли ты кого-нибудь?». Потом я познакомился с Миком Тони — не знаю, что он сделал, мне ничего подписывать не приходилось. Но он каким-то образом получил банковское извещение для суда о наличии миллионного счета — и нас сняли с принудительного истребования долгов. Это было в конце первого сезона.
Я пережил первый год, но оказался буквально без гроша. Но когда я говорю, что являюсь самым везучим человеком на планете, то не шучу — это правда. Спустя 18 дней после падения апартеида в Южной Африке местная нефтяная компания Sasol отчаянно желала выйти на мировой рынок. Их поддерживало правительство, которое хотело показать, что страна готова к ведению международного бизнеса. Они как-то прознали, что у меня есть связи с людьми из Petrobras (бразильская нефтяная компания), производящих топливо из сахарного тростника. Южноафриканцы производили топливо из каменного угля и хотели сотрудничества, так что они спросили у меня, могу ли я посодействовать, и пообещали в обмен 6 млн спонсорской помощи на следующий сезон. Я посетил встречу совета директоров компании в Йоханнесбурге и так всем понравился, что они подписали соглашение сразу на три года. Внезапно с абсолютно нуля я получил 18 миллионов! Вот насколько я был везуч.
При этом я никогда не продавал спонсорское место просто сидя на стуле в офисе. Ничего важного никогда не решалось за столом — только где-то в движении. Нельзя просто сидеть и ждать — нужно постоянно двигаться, напоминать о себе и постоянно говорить с людьми и в бизнесе, и просто с близкими к нему. Нельзя прятаться от шанса.
Мы никогда не работали исключительно с тем бюджетом, что у нас был — только с тем, который, как мне казалось, у нас может быть. Я формировал его своими представлениями о том, сколько могу получить там-то и там-то или от продажи дополнительного спонсорского соглашения. Но я всегда старался сохранить 10 процентов всех сумм, из-за чего меня считали жадным ублюдком. Но на самом деле все просто: когда ты входишь в сентябрь и желаешь остаться в игре, тебе нужно установить несколько обновлений на болид — и они все стоят денег. К тому же, для их обкатки нужно было больше тестов. Так что я до сих пор считаю очень умным ходом сохранение десяти процентов бюджета без ведома инженерного штаба. Потому что любой инженер или проектировщик постарается тебя обанкротить, потратив каждый доступный цент на счету. Но я никогда их не винил за плохое обращение с деньгами, ведь это не входит в их список сильнейших навыков. Там всегда были только способности сделать наибыстрейшую машину. Люди из коммерческого отдела никогда не согласятся с техническим штабом.
Кстати, один очень умный человек как-то сказал мне: «Джордан, никогда не выигрывай чемпионат! Потому что с того момента на тебе окажется клеймо, и ты будешь только падать вниз. Будь исключительно аутсайдером, кусающим за щиколотки гигантов». Он был прав».
О лучшем пилоте, с котором Эдди когда-либо работал
«Трудно сказать — не хочу быть несправедливым по отношению к некоторым гонщикам. Но один все-таки стоял особняком от всех — молодой парень в 1982-м из «Формулы-2000». У меня была машина «Ф-3», взявшая поул накануне на «Сильверстоуне» – и три дня спустя я пригласил того гонщика по фамилии Сильва на тесты. Он приехал. Не знаю, был ли он знаком с техникой «Формулы-3», но температура поменялась и постоянно заставляла двигатель перегреваться. Однако он оказался невероятно быстрым и проехал намного лучше времени поула буквально трехдневной давности. На следующую гонку мы привезли Мартина Брандла [будущий пилот «Ф-1» с девятью подиумами], Роберто Герреро [будущий победитель двух гонок в «Индикаре»] и этого Сильву. Он выиграл заезд и перед следующим сменил имя на Айртона Сенну. Теперь эта история — часть гоночного фольклора. Гонял ли Сенна за мои команды? Нет. А вот Айртон Сенна да Сильва гонял.
Он был настоящим алмазом и собрал в себе очень много ключевых для этого спорта навыков. Он мог быть жестким, бывал грубым, но он по полной концентрировался на всем, что нужно было сделать. Например, он собственноручно проверял каждую часть машины перед гонкой, лично убеждаясь, что ему представлена лучшая машина в данных обстоятельствах. Попросту говоря, он создал современный уровень профессионализма. Его магия распространялась и на людей: он приятно выглядел, красиво говорил, девушки обожали его, спонсоры обожали его, персоналы команд обожал его — он без сомнений был выдающимся персонажем.
Конечно, о Михаэле Шумахере можно говорить примерно то же самое, но Михаэль оказался даже более успешным в смысле чистых гоночных побед. Его природная скорость была невероятной в смысле обращения с машиной и гоночного темпа, но, мне кажется, на одном круге и в квалификации Сенна был сильнее. В остальном они абсолютно равные фигуры».
О дебюте Шумахера в «Формуле-1»
«Интересовался ли я конкретно Михаэлем перед тем Гран-при Бельгии? Не уверен, что смог бы даже правильно произнести его фамилию. У меня почти не было интереса к гонщику по имени «Михаэль Шумахер». Хотя мне многократно предлагали его — но мне было все равно. Я беспокоился о выживании команды. Мне нужны были деньги, а «Мерседес» совместно с «Заубером» заплатили мне 150 тысяч долларов за ту гонку.
Ранее несколько человек постоянно уговаривали меня: «боже, боже, ты должен на него взглянуть! Этот парень, Михаэль Шумахер, из него выйдет толк». И меня в конце концов это достало. И как-то раз я сказал: «Хватит, просто скажите мне, какой у него бюджет. Не говорите мне, как он хорош — скажите, сколько у него денег». Остальное — история. Михаэль стал большой звездой.
Почему он не стал звездой в «Джордане»? Берни знал, что команда может не дотянуть до конца сезона — мы все сидели на святом духе. У нас не было обедов и ланчей — вместо них были ирландские шансы. Почему Берни хотел сохранить Шумахера? Когда Экклстоун приехал в Спа перед тем Гран-при, то внезапно обнаружил 20 тысяч дополнительных человек перед воротами трека. Они приехали из Керпена – родного города Михаэля, находившегося неподалеку от границы с Бельгией, а Берни принял это за возросший немецкий интерес к «Формуле-1» и подумал: «хм, надо это использовать — теперь у нас есть немецкий пилот, надо найти ему место». Он позвонил Флавио [Бриаторе, руководителю «Бенеттона»] и попросил его дать ему болид. Флавио ответил: «извини, но это мое дело, так что пошел ты. Это место принадлежит Нельсону Пике (трехкратному чемпиону «Ф-1»)». Том Уилкинсон хотел посадить в болид Мартина Брандла. Берни собрал в Италии их все, включая меня, и столкнул всех лбами. Мне предписали отпустить Михаэля, Флавио должен был освободить одно из мест, а Брандл больше не претендовал на «Бенеттон». Именно так Шумахер и перешел в «Бенеттон» – это от начало и до конца сделал Берни Экклстоун. Кто бы что ни говорил, все было именно так.
Однако я не отпустил Михаэля просто так и сражался за него в британском суде, но проиграл дело с резолюцией «мы не имеем права удерживать человека от его распоряжения своей судьбой». Судья с понимаем отнесся к ситуации и моему желанию защитить команду, но выразился предельно ясно. По его мнению, нам не состояло труда найти другого свободного пилота, но дополнительные вливания [по 150 тысяч за гонку] сорвались. Мой разум уже готов был смириться с поражением, но я решил зайти с другого конца.
Я позвонил Роберто Морено, ранее выигравшем «Формулу-3000» вместе с Гэри Андерсоном, главной технического штаба «Джордана» и сказал: «Роберто, дело простое. Я бы не хотел вмешиваться, но: ты теряешь место в «Бенеттоне». Я говорю тебе, потому что ты достоин это знать: тебя заменят на Михаэля Шумахера, потому что никто не станет менять Нельсона Пике. Они заплатят тебе отступные, но ты потеряешь место. Однако у меня есть решение — подумай, будешь ли участвовать, потому что тебе придется обратиться в суд».
Я объяснил ему, что он должен будет нанять итальянского адвоката и обратиться в итальянский суд с иском, запретившим бы «Бенеттону» продать его место и защитившим бы его контракт и право гонять на том болиде до конца сезона. Что бы вы думали? Итальянский судья подтвердил притязания, и «Бенеттон» встал перед выбором. Они не могли выставить три машины по регламенту, так что им пришлось договариваться со мной и Роберто. И я был счастлив, потому что прищучить их после того, как они прищучили меня было круто. Плюс мы получили компенсацию, и Морено поучаствовал в следующем Гран-при за нас».
О наследии
«После 99-го и третьего места в Кубке конструкторов и общем зачете мы не смогли повторить этот результат. Да и как нам суметь — против нас были «Макларен», «Феррари», «Уильямс», «Тойота», «БМВ» и мы не могли с ними соперничать. Табачные бренды Marlboro, Benson & Hedges и Camel стали приносить меньше гоночных денег, несмотря на их традиционную любовь к нам, и я заметил, что поток выручки начал ослабевать. Пилоты с деньгами были не того уровня, который я бы желал видеть в своей команде. Да и Берни начал говорить: «Джордан, лучше быть удачливым, чем богатым. Убегай отсюда». Он сказал это, когда просчитал все возможные последствия введения «табачного закона» [запрета на рекламу сигарет]. И он был прав. Мне остается только сказать, что это было веселое приключение.
Мое наследие? Кто-то решит, что им стал мой рок-н-ролльный имидж. Мне же кажется, что это мои машины — желтый «Джордан» и тот зеленый, на котором и дебютировал Шумахер. Это была очень красивая машина. Также мое наследие в том, что я пришел в «Формулу-1» почти без ничего, но ушел оттуда с большим — и каждый даже самый мелкий поставщик получил полный расчет, большинство из них — даже вовремя. Я ушел с чистой совестью и без долгов. Да и «Форс-Индия» – я до сих пор воспринимаю ее как свою команду, ведь 70 процентов ее персонала работали там еще с тех времен, когда конюшня была «Джорадном». И если учесть ресурсы «Форс-Индии» за последние десять лет — ее достижения просто поразительны».