«Уши мальчика на спине его»: зачем учителя унижают школьников
Российские СМИ накрыла волна роликов-разоблачений, скачиваемых с «Ютуба» и показывающих неприглядное лицо наших учителей. Они унижают школьников, бьют, оскорбляют словом и действием — в общем, самое время воссоединять группу «Розовый фламинго» и приглашать дедуль в гастрольный тур «Тича, лив зе кидс элон!».
Впрочем, раздаются и отдельные трезвые голоса, что налицо организованная кампания, что нельзя представлять наших замордованных и живущих на нищенскую зарплату педагогов чертями с рогами, в конечном счете они тоже люди. Да и вообще, если школьник без всякой дисциплины и с полууголовным поведением будет править бал в школе, оставаясь безнаказанным, то на российском образовании можно ставить крест.
Звучит убедительно. Но… оскорбления из разряда «ты что, приемная?» тоже звучат малоадекватно и никакими разумными требованиями дисциплины не диктуются. Неужели нельзя без этого обойтись? Ситуация усугубляется тем, что в школе мы все провели по меньшей мере лет десять, а значит, точно знаем, как это все должно быть устроено.
К сожалению, это наше понимание отставного школьника мнимое. Оно исходит от взрослого, более-менее цивилизованного человека, который имеет на коре головного мозга хотя бы пару извилин, обладает определенной дисциплиной, умеет держать себя в руках, и ему кажется, что если бы с ним поговорили без оскорблений и рукоприкладства, то он сам бы все отлично понял.
На самом деле нет. Наш умудренный тридцати-пятидесятилетний старец в десть лет был хамом, кретином, придурком с шилом в одном месте, бившим младшеклассников, обижавшим девочек, таскавшим карандаши из портфеля у мальчиков, хамившим учителям и объективно нуждавшимся в хорошей затрещине. Но проблема даже не в этом…
Школа — это весьма специфичный институт человеческого общества, и без понимания того, как он устроен, нам никак не ответить на вопрос, возможно ли сделать так, чтобы учителя не третировали учеников.
Цивилизованное общество, в котором возник и развился такой феномен, как школа, базируется на систематическом отказе родителей от воспитания своих детей. Сущность школы в том, что ребенок на более или менее длительный срок отрывается от семьи и передается в руки специалистов, которые отвечают как за развитие его интеллектуальных способностей, так и за приобретение маленькими варварами навыков цивилизованного поведения: дисциплина, сдержанность в проявлении эмоций, социализация и т. п. Иногда, как у англосаксов, изгнание ребенка из семьи является абсолютным (еще в Средние века отмечали, что англичане не любят сами воспитывать своих детей), и далеко не всегда (точнее — никогда) они при этом попадают в Хогвартс. Чаще ребенок проводит в школе примерно половину дня, а остальное время остается с семьей. Но в том и другом случае школа представляет собой, по сути, режимное учреждение закрытого типа. Не тюрьма и не казарма, конечно, но близко. А это значит, что все отношения в ней базируются на принципе власти учителя над учеником.
Источник этой власти, как правило, не публичный — то есть это не власть чиновника или милиционера над гражданином, исходящая от закона и прав человека. Для нормального педагогического процесса необходима переуступка педагогу практически полноты родительской власти. А сама эта власть бывает, порой, тяжка, сурова и даже несправедлива.
Однако школа, увы, не семья. В ней нет кровной связи старшего и младшего, нет десятилетий выстраивающейся взаимной подстройки, зато есть много детей совершенно разных темпераментов и уровней одаренности.
Неудивительно, что половина, если не больше, работы учителя состоит в поддержании элементарной дисциплины. Чтобы никто не галдел, не хамил, не перебрасывался бумажками, не дергал девочек за косы, не говоря уж о направленных против учителей актах, саботажа и мелкого террора (о современном изредка случающемся настоящем терроризме вообще умолчим).
На переменах же приходится разнимать дерущихся, ловить на лету младшеклассников, которым подставили подножку, до того как их голова достигнет металлического ребра батареи.
И для того, чтобы дисциплина в школе была хоть как-то возможна, необходимо, чтобы школьник признавал авторитет и власть учителя, сообразовывал свое поведение с тем, что этот взрослый сильнее, умнее и имеет право приказывать. Хорошо, если учитель при этом возрастной спортивный мужчина с солидными манерами и командирским голосом, внушающий инстинктивное почтение. А если нет? Большинство наших учителей — женщины, иногда молодые, почти всегда слабые. Да и мужчины-учителя отличаются солидностью отнюдь не всегда.
Автор этих строк начал работу школьным преподавателем довольно рано, в 17 лет, и в 90-е в полной мере вкусил прелести недостаточно убедительного «соотношения сил» между собой и старшеклассниками: хамство, неподчинение, угрозы разобраться после школы, провоцирование скандалов — что угодно, лишь бы не учиться. На какие ухищрения только не приходилось идти, чтобы хоть немного повысить свой авторитет и добиться своего если не страхом, то лаской: вести посторонние разговоры, обмениваться с учениками кассетами с музыкой, придумывать, как высмеять и унизить перед всеми самую отпетую шпану, тем самым подорвав ее авторитет в организации бойкотов и проказ. И, в общем, я не могу сказать, что справился успешно — довольно скоро сбежал из обычной школы в «элитную», где мотивация выше, зато есть свои подводные камни. Да и вообще, оказалось, мне есть чем заняться, помимо учительской стези.
А теперь представьте себе положение обычной «училки», выбравшей свою работу навсегда? Ей жизненно необходимо утвердить свое превосходство над учениками. Другого выхода просто нет. А силовой, психологический и интеллектуальный ресурс для этого самоутверждения крайне ограничен. И что ей остается, чтобы поддерживать в классе соотношение в свою пользу?
Я вам скажу что. Отыгрываться на слабых. Унижать тех, кого можешь унизить. Раздавать затрещины тем, кому можешь их дать. Давать оскорбительные характеристики тем, кто не посмеет ответить. Бить кошку, имея в виду льва. Другого способа установить иерархию власти в классе для слабого (не в знании предмета, а по властной харизме) педагога просто не существует. А где мы возьмем педагогов политически сильных… на все школы страны? И не переместятся ли они сразу в чиновники и депутаты?
Кто-то, быть может, думает, что на растленном Западе эта проблема решена? Отнюдь нет. Там обстоит дело еще хуже, поскольку в большинстве классов высок процент детей-мигрантов, агрессивных, разнузданных, не знающих даже основ той культуры, в которой живут. К чему это приводит, показано в великолепном французском фильме «День юбки» («Последний урок» в нашей озвучке) с Изабель Аджани, где учительница, обнаружив пистолет в рюкзаке одного из учеников, захватывает класс в заложники, чтобы заставить маленьких варваров изучать биографию Мольера.
Фактически Запад, с его культом «прав человека», решил проблему школьной дисциплины тем, что, по сути, отказался от принуждения к образованию «плебса», оставив настоящую дисциплину и настоящие знания лишь для небольшого числа элитных школ и отпустив основной поток на самотек. Боюсь, мы слишком бедны и малочисленны для подобного решения, а потому принцип «уши мальчика на спине его» по-прежнему остается для нас актуальным.