Салават Щербаков: «Я хотел бы сделать скульптуру Путина»

Работы скульптора Салавата Щербакова известны широкой аудитории. Его «Князь Владимир» ‐ красуется в центре столицы, неподалеку от него стоит и многострадальный бронзовый Михаил Калашников. Вокруг установки этих скульптур было много шумихи. Кому‐то не нравились сами скульптуры, кому‐то ‐ месторасположение его работ. Кстати, большинство из них отливались в химкинском литейном цехе.

Телеканал «360» встретился с Салаватом Щербаковым и узнал, как мастер относится к критике, какие скульптуры он бы никогда не стал делать и какого персонажа мечтает увековечить в бронзе.

Мы сейчас с вами стоим у бюста патриарха Гермогена, скульптуру которого вы уже когда-то делали. Не боитесь повториться?

— Это совсем другая задумка. Здесь Гермоген стоит в ряду с шестнадцатью другими патриархами. В данном случае он лишь часть разных характеров. На той скульптурной композиции он один, она посвящена непосредственно его подвигу. В данном случае между ними мало общего, хоть это и один и тот же персонаж. Кстати, памятник Гермогену изначально должен был появиться на Красной площади на месте Мавзолея еще до революции, как дополнение к памятнику Минину и Пожарскому. А в советское время про таких людей забыли, хотя его роль в истории не менее значительна, чем тех же Минина и Пожарского, ведь он призвал их к подвигу.

Как вы справлялись с критикой во время работы над Калашниковым?

— Для меня это вообще было неожиданностью. Есть люди, которые сделали для страны важные вещи, но есть среди них и симпатичные для народа. Например, Гагарин, Высоцкий, Леонов. Среди них и Калашников. Он ведь объединяет оружейников — Дегтярева, Шпагина, Токарева и т. д. Сомнений в том, что это благое дело, у нас не было. И место было выбрано неслучайно. Там веками делали оружие. Повторюсь, мы не ожидали, что возникнут проблемы. Но вдруг начали говорить, что памятник гигантский. Но сейчас видно, что памятник и вовсе мелковат — он теряется в архитектурной среде. Потом еще начали выискивать ошибки в памятнике — и нашли ее. Причем в абсолютно периферийном месте. Нашли, что один из чертежей автомата похож на немецкий. Оружейники мне сказали, что это все участники «секты свидетелей Шмайсера». Они ходят и доказывают, что Гагарин в космос не летал, Шолохов «Тихий дон» не писал. Но это нормально. Да и вообще спасибо им, что заметили ошибку.

Зачем, по-вашему, создают столько шумихи вокруг ваших работ?

— На земном шаре сейчас идет борьба за лидерство. Россию хотят поставить на колени. В этом нет ничего странного. Но мы не хотим сдаваться. Наши некоторые граждане очень активны и крикливы. Но их можно перевоспитать. Они, когда будут узнавать правду, сами будут перевоспитываться.

У вас много заказов от Российского военно-исторического общества. Как так получается?

— Это неправда. РВИО поставило десятки памятников. С ними работают множество скульпторов. Я тоже с ними сотрудничаю, но делаю для них лишь малую часть своих работ. У меня вообще основное количество памятников сделано до того, как появилось РВИО.

По вашему эскизу было сделано граффити в Большом Харитоньевском переулке. Но точно такое же ранее появилось в Израиле. Это плагиат?

— Это смешно. В Европе давно есть культура граффити. В какой-то момент ее решили внедрить и в России. Меня попросили сделать альбом с подборками того, как европейские граффити смотрелись бы на наших фасадах. Я сделал. Потом вдруг это граффити появилось в Москве. Я даже знать не знал об этом. Я не уверен, что вообще это граффити существует. Я его не видел ни разу.

Была ли у вас скульптура, которую вы делали против своей воли?

— Нет. Скульптор — профессионал. Он должен исполнить любой заказ. Ведь для людей их заказы святы. Вряд ли меня кто-то попросит сделать скульптуру изувера такого, как Чикатило.

За какой памятник бы вы взялись с радостью?

— Да таких много. Например, Суворов.

А из современников?

— Президента интересно было бы сделать.