МОХ БЕЗРАЗЛИЧИЯ. Книга-предупреждение кумыкского писателя Арслана Хасавова

В своей повести «Лучшая половина» Арслан Хасавов предпринимает попытку собирания разобщённых пазлов личности, избавления от зависимости пустоты, поднятия её над временем странным в своей стабильности. Где вместо настоящего, основательного – дыры, зарастающие «мхом безразличия». Это время, зацикленное в себе, как детская погремушка. Без прошлого и возможности выхода в будущее. Средний род, ни то, ни сё, бессмыслица, выхолащивающая любой смысл. Безвременье.

По сути, одной из её примет – покрытой мхом дырой и предстаёт герой книги Артур: «раздутый пузырь», готовый вот-вот лопнуть, современный Печорин – любопытный объект исследования, «пассионарий, будто бы сделанный из глины прошлых веков, но попусту растрачивавший свои таланты».

Именно в этом времени-погремушке Артур нашёл себя. Проводил в элитной школе литкружок, «успешно паразитировал на своих литературных способностях». Постепенно обрастал мхом, превращался в пустое место, прореху. Герой безвременья.

Был шанс, когда передёргивался «затвор истории», когда бушевала протестная активность, когда тот же Артур с револьвером в руке призывал идти в атаку. Тогда он «сказал миру своё пусть нетвёрдое, но «нет»». Но это была не реальность, а лишь символы, буквы.

Был шанс с его первой книгой – «честной и безапелляционной», «внутренне возвышенной». Теперь с ней у Артура мало общего. Дальше пошли мозаичные заметки – мета времени осколков – «человеческий документ», из которых можно попытаться собрать пазл времени. Пазл личности. Или рассыпаться вместе с ними.

Артур оказался «подбитый на взлёте». Наступала «интеллектуальная немощность» или банкротство. При этом он «был рождён если не преобразовывать мир, то хотя бы управлять им». Барахтался, не спешил смиряться, но…

Во всём этом звучит традиционная, например, для Романа Сенчина тема: мечты и высокие устремления сменяются привыканием к жизни, человек становится хладным, разочарованным, превращается в насекомое. Вот и Артур всё больше становится обыкновенным, растворяется в толпе. Мечты о мировой революции ушли безвозвратно.

Артур – лишь потенциальность, подготовка к чему-то, без возможности реализации. Собственно, таковым вначале предстаёт герой нового романа Германа Садулаева «Иван Ауслендер».

Артур – это мечта. На ней можно сконцентрироваться, превратив её в детскую погремушку, до поры не замечая всего остального. Артур – иллюзия тысяч дорог. Обречённая потенциальность, которая пойдёт на заклание обыденной реальности – дороги «широкой, разветвлённой и пустой».

В книге Хасавова присутствует и новый Пигмалион – рассказчик. Он ставит перед собой задачу переплавить его рукописные заготовки в «определённую форму», вдохнуть смысл, жизнь в новое произведение. Исправить Артура, его обрывчатые заметки, а через это, возможно, и время. Склеить пазл.

Рассказчик ведёт исследование жизни Артура, целью которого является, в том числе и избавление от своего «я», чтобы стать «мы», раствориться без остатка в предмете интереса. Своеобразное вживление актёра-исследователя в роль.

Это в то же время и психотерапевтическое действие: двойничество, разделение себя на потенциального, мечту и реального, обывателя.
С одной стороны, работа в компании, а с другой – мысли о власти, чтобы «казнить и миловать, дарить и отбирать, вершить не только свою, но и чужие судьбы».

Через Артура автор-рассказчик предпринял попытку превзойти себя, отыскать свою лучшую половину, но эти потуги потерпели неудачу. Постепенно происходит разочарование в Артуре – своей потенциальности, как следствие – обесценивание собственной жизни. Невозможно убежать от себя, даже если ты актёр или исследователь. Попытка стать другим привела к потере себя, к безразличию, охлаждению.

«Ты – лучшая моя часть» – как-то заявил автору-рассказчику Артур, который сам был вторым его «я». Вот так и получилась зеркальная проекция одного в другом, не выход на новый уровень возможной потенциальности, а бегство по кругу. Да и сам Артур не был настоящим, а лишь имитацией, намёком на что-то большее и только. Он выдумал себя, и в то же время придумал его себе рассказчик.

Идеал Артура постепенно растворялся, таял, он «превращался во всё то, что когда-то осуждал и даже ненавидел». Наряду с этим, они с рассказчиком «превращались в нечто единое». Ординарное. Таковыми стали восприниматься и его тексты – «человеческие документы».

Почитание перешло в ненависть. Из-за того, что иллюзия Артура сбила «радар», привела к блужданию.

Артур, как в своём видении, превращается в символы, в книгу. Остаётся рассказчик, его новое «я», ставшее по-настоящему другим – слишком обыкновенным. Он избил, уничтожил то, во что раньше почти безоговорочно верил. Но на поверку всё это оказалось амбициозной пустотой, которая создавала систему видимостей, миражей, безосновательного осознания собственной значимости.

Части пазла личности не собраны, они оказали разрозненными. Рассказчик возвращался в обыденность, где он был согласным со всем. Так же и Артур, его второе «я», «представлял собой руины». Глина рассыпалась. Остался всё тот же «мох безразличия», прикрывающий пустоту. Погремушка.

В финале прозвучало угасающее эхо того самого «затвора истории», рассказчику «хотелось достать револьвер», но обыденность взяла своё, впереди был вечер в кругу семьи. Всё как всегда.

Попытка обретения своего голоса претерпела неудачу. Пластмассовый мир победил. Голос Артура навсегда затих в финале. Совершенно сенчинская история, рассказанная свежо и талантливо. Обыкновенная история. Не «человеческий документ», а исследование о времени, о человеке в нём. Пузырь, амбициозный мох иллюзий над пустотой. Книга-предупреждение.

Андрей РУДАЛЁВ

г. СЕВЕРОДВИНСК,

Архангельская обл.