Валерий Ободзинский о себе
Валерия Владимировича Ободзинского уже более 20 лет нет в живых,а интерес к нему и его творчеству не угасает
Летом 1995 года они приступили к работе. Валера уединялся с Владимиром Степановичем и наговаривал ему на диктофон воспоминания о своей жизни. Всего было записано шесть кассет. Потом наше общение с Заикой прервалось. До написания книги дело так и не дошло. Тем не менее я помнила об оставшихся у него кассетах. И в 2005 году с помощью сотрудников телеканала «Россия» выкупила их у Владимира Степановича.
В печатном виде расшифровки с этих кассет никогда не публиковались. Надеюсь осуществить мечту Валеры и все-таки создать книгу на основе этих записей. А пока предлагаю несколько фрагментов из них вниманию ваших читателей. Это уникальный материал. Не чьи-то воспоминания о Валере, где каждый что-то присочиняет и выпячивает себя, а его прямая речь.
* * *
По бабам Ободзинский был первым на эстраде
«В каждой строчке только точки»
- В 1966 году меня приняли в оркестр Лундстрема, - рассказывает Валерий Ободзинский. - Жил я в нищете. Зарплата была небольшая. Нам с женой (Нелли Кучкильдиной. - М. Ф.) приходилось снимать комнату. Денег не хватало. Но я достиг своей цели и стал уже столичным артистом. У Лундстрема я долго не задержался. Его оркестр был для меня трамплином в свое дело.
Я познакомился с Ларисой Мондрус и Эгилом Шварцем. И они меня свели с администратором по тем временам номер один. Это был Павел Леонидович Леонидов. Очень пробивной человек с огромным чутьем на артистов. Он открыл Кобзона, Мондрус и многих других. Правда, был страшный хам. Не любил, когда с ним спорят. И посылал на … всех. Даже Клавдию Ивановну Шульженко.
Помню, мы с ней поехали на гастроли в Саратов. В поезде очень интеллигентно беседовали. Встречали нас пионеры с цветами, горнами и знаменами. А в это время Леонидов стоял рядом и громко кричал кому-то: «Пошел на …!» На этом строилась вся его работа. «Павел Леонидович, не нервничайте так! - сказала ему Шульженко. - Здесь же деточки». «Клавдия Ивановна, идите вы на …! - ответил он. - Не вмешивайтесь в административные дела!»
Администраторам Шульженко уже была на хрен не нужна. Нужен был Ободзинский. По популярности я был почти на уровне Магомаева. Выше Кобзона, во всяком случае. И все шли послушать меня.
«Что-то случилось этой весной»
- Павел Леонидов отправил меня в Донецк. Он нашел там «папу», от которого я должен был работать, а он меня продавать. И четыре года я ездил по всему Союзу от Донецкой филармонии. Квартиры в Донецке у меня не было, жил я в Москве. Прописку получил незаконно. Заплатил деньги и построил кооператив в Текстильщиках. Это было в 1969 - 1970 годах.
Об этом вышла огромная статья. Меня там раззвездярили со страшной силой. На самом деле хотели выйти на Сизова (в 1965 - 1970 гг. - зампредседателя Мосгорисполкома. - М. Ф.). Подпись на разрешении о строительстве кооператива ставил он. Потом его сняли с должности. Кто-то его сдал в МВД. Начали таскать в следственный отдел людей, которые таким же способом, как и я, прописались в Москве.
Я был в Ялте на гастролях. Помню, вернулся с пляжа в гостиницу и мне сказали: «Вас просят прийти в Ялтинский отдел МВД». Я еще удивился: «Зачем?» Когда я пришел туда, начальник сразу набрал Москву и дал мне трубку. «Вас беспокоят из управления ОБХСС, - услышал я голос в трубке. - Вы должны приехать к нам. От вашего приезда зависит судьба человека». Они договорились с директором филармонии. И я вместе со своим администратором Борисом Коганом вылетел в Москву.
Разговор в управлении на Садовом длился часа три-четыре. Меня допрашивали перекрестным допросом по этой квартире. Пугали, что у них Магомаев плакал и Лундстрем плакал. Говорили, что мне лучше признаться, кто мне помогал и кому я давал. Но я уже был готов ко всему. Послал их на хрен мысленно. И ничего им не сказал.
Посадить меня по тем временам было не за что. Моя жена в тот момент была в Свердловске. Я понял, что они будут ее допрашивать. И тут же послал администратора в Свердловск, чтобы он переговорил с женой и подсказал, как ей себя вести.
Утром ее уже вызвали в МВД. Но администратор их опередил и успел ей все объяснить. Потом меня провоцировали через Мулермана и через того же Пашу Леонидова. В чем-то Паша им помогал. В чем-то оказался сукой. Но у него были свои цели. Он хотел уехать в Америку. И у него были свои неприятности. В итоге меня решили через исполком выселить из квартиры. Но председатель кооператива сказал: «Человек платит за квартиру вовремя. Не пьет, не дебоширит. На каком основании мы можем его выгнать?» И послал на хрен исполком. Таким путем я остался в Москве.
«Потому что это колдовство»
- Так судьба у меня сложилась, что я ушел из семьи после рождения второй дочери. Жена из-за этого травилась и лежала в больнице. Но я считаю, что не виноват ни перед ней, ни перед детьми. Конечно, я мог бы больше дать детям. Может, я лишил их каких-то радостных минут. А может, наоборот, если бы я жил с семьей, им было бы хуже. Не был я подарком и для жены.
Да, я зарабатывал и оставлял ей ровно столько денег, сколько она просила, не считал их и не проверял. Но вокруг меня всегда крутились бабы. Я не пропускал ни одну. По бабам я был первым на эстраде. Ну, не первым, но где-то на равных с Кобзоном. И жена меня ловила очень часто.
Для нее это были ужасные моменты. Потом я полюбил другую женщину (Лолиту Кравцову. - М. Ф.). Но и с ней у меня случился разрыв. Все упиралось в мое увлечение алкоголем и наркотиками. Я тогда лечился, сидел на голодании и все бросил. У меня были надежды, что с новой женой я начну нормальную жизнь. Но она меня резко послала на хрен. И я опять сорвался.
Человек я несуеверный. Когда говорят, что кто-то кого-то заколдовал или заворожил, я на это откровенно хрен кладу. Но так получилось, что две мои жены меня заворожили. Первая жена - татарка - сделала это в Свердловске по каким-то мусульманским обрядам. А вторая жена - в каком-то поселке в Молдавии. Одна, может быть, хотела, чтобы я принадлежал только ей. А вторая, когда я ушел от нее, хотела насолить первой.
Как-то утром я встал и пошел в магазин купить яиц и кофе. По дороге увидел церковь. А у меня все время было чувство, что мне плохо, что меня преследует какое-то невезение. Вспомнил я этих двух жен. «Дай зайду и поставлю свечки за их здравие! - подумал я. - Пусть Господь разберется во всем!»
Я никогда людям плохого не желал. А на следующий день у второй жены возникли серьезные проблемы. Я подумал: может, мне опять сойтись с первой женой, чтобы остаться в Москве, чтобы не потерять прописку? Я понимал, что у меня ничего не получится и не склеится. Но тем не менее жизнь есть жизнь, и бороться за нее надо. И я вернулся к первой жене. Опять с ней расписался. «Ты что же, твою мать, натворила? - сказал я ей. - Что же ты пошла и меня заколдовала? Ты сними хоть грех с себя!» И она позвездячила со мной к какой-то женщине, чтобы меня расколдовать.
Эта женщина была христианка. Весь дом у нее был в образах. «Вам нужно проголодать три дня и на День Пресвятой Богородицы пойти на исповедь в церковь», - сказала она. Хоть я и не верующий, но, думаю, хрен с ним, пойду. Как дите, готовился к этому, голодал. Потом позвездярил в церковь на Большой Переяславской. Первый раз в жизни исповедался. Но, как я и предполагал, новая жизнь с первой женой у меня не получилась. Спать с ней в постели я уже не мог. А для нее это было главным.
«Я сорвусь и исчезну, если встану на край»
- Со сцены на склад сторожем я ушел, чтобы бросить принимать наркотики. Сейчас говорят - имидж. У меня это был не имидж. Я просто должен был пережить этот кусок своей жизни, побыть в дерьме, помучиться, чтобы заново найти себя. Я очень плотно сидел на наркотиках. Принимал в день по 100 таблеток. Это четыре смертельные дозы.
Утром я вставал, заглатывал две таблетки, запивал водой и хорошо себя чувствовал. Потом кайф заканчивался. Я принимал еще пару таблеток. И так доходило до ста штук в день.
Врачи, которые меня спасали в больницах, иногда удивлялись: «Откуда у этого человека столько здоровья?» Когда я был в наркотическом состоянии, мне сообщили, что умерла моя мать. У меня не было денег, чтобы вылететь в Одессу. И я, будучи знаменитым на всю страну артистом, не смог ее похоронить.
Я чувствовал, что наркотики мешают мне в жизни. Все время хотел от них отойти. Но у меня не получалось. Бросить пить несложно. Где-то на 13 - 17-й день приходишь в нормальное состояние. А когда бросаешь наркотики, все время находишься в депрессии. Мучают страшные, как говорят наркоманы, ломки. Жить не хочется. Я понял, что мне нужно поменять работу и устроиться куда-нибудь простым рабочим. Если бы я продолжал петь, я бы по-прежнему тянулся к наркотикам, все равно искал, где их найти, и катился дальше вниз.
Я познакомился с одной женщиной по имени Светлана (Силаева. - М. Ф.). Как-то получилось, что мы с ней переспали. И она мне говорит: «Хочешь - живи у меня!» Меня к ней не тянуло. Ничего особенного в ней не было. Я даже не хотел с ней интимного свидания. Но так случилось. Судьба! И я начал у нее жить.
Она мне первоначально приносила таблетки, потому что меня страшно ломало. Я где-то сокращался. Где-то увлекался алкоголем. Но постепенно я с этим начал завязывать. И пошел работать сторожем на галстучную фабрику за 120 рублей. Потом я понял, что 120 мне мало, потому что у этой женщины заработки были очень низкие и надо было хоть как-то ей помочь. Я устроился еще на другую фабрику.
Муки были страшные, но я все время был на складе, на этой простой работе, спал на стульях. Слава богу, с наркотиками я закончил раз и навсегда. Уже семь лет не принимаю ни одной таблетки.
«Вот и свела судьба нас»
- Сейчас судьба меня связала с Анной. Я ее очень люблю. Мы с ней не расписаны, но живем как муж и жена. Когда-то она была моей поклонницей. Я к ней серьезно не относился. Она человек небольшого ума. Ну, поклонница и поклонница. Потом, когда я оказался в дерьме, она начала приходить ко мне на фабрику. Приносила водочку и еду. Я там в сарае дежурил. Мы немножко выпивали. И опять нашли с ней связь. На квартире у Светланы, где я жил, жизнь у меня не складывалась. Это был не мой дом, не моя квартира.
Я из той категории людей, что, когда я сижу не на своем стуле, мне очень плохо, я чувствую себя унизительно. Я понял, что мне нужно уйти от Светланы. Так я и сделал.
Работал опять на двух складах. Жить мне было негде. И Анюта предложила мне пожить у нее, пока я найду себе комнату. У меня чувств к ней не было никаких. Разве что переспать. Как с умным человеком я не мог с ней разговаривать. Она женщина не моего плана. Но как-то день за днем я начал к ней привыкать. И она стала для меня родным человеком.
У меня появились к ней нормальные чувства. Не постельные, а чисто человеческие. Не всегда главную роль играет постель. Я пораскинул умом: «Ну, что мне искать? Мне уже за пятьдесят. Дети у меня есть. В той семье я своего счастья не нашел. Детям я на хрен не нужен, как все родители. А что если мне остаться жить с Анной? Может, когда-нибудь я женюсь на ней и она родит мне ребенка».
«Вновь золото манит нас»
- Анна все время переживает из-за того, что у нас нет денег. Только когда приезжает Борис Рубашкин, она выезжает с ним на гастроли и еще какие-то деньги зарабатывает. А я вообще не работаю. Пенсия у меня маленькая. Так мы и живем в надежде, что будет лучше.
Недавно Анна мне сказала: «В «Метрополе» просят, чтобы ты спел. Полторы тысячи долларов платят». Я подумал, что она шутит. «Да, конечно, спою», - ответил я. Но когда я понял, что она дала кому-то добро, я обалдел. «Ты понимаешь вообще, на что ты идешь? - возмутился я. - Ты понимаешь, что, стоит мне сделать один неправильный шаг, и обо мне везде начнут говорить, что я дерьмо полное, что я стою полторы тысячи долларов?» Да, это 3 миллиона рублей при моей пенсии 70 тысяч. Но для меня это не деньги, несмотря на то что я нуждаюсь.
Если падать с коня, так с белого. Я хочу подождать, чтобы мои акции поднялись и я стал дороже на шоу-бирже. Хочу получать сразу 10 тысяч долларов или 20 миллионов рублей. Анна этого не понимает. Она организовала про меня пару передач. И ей кажется, раз я показался на телевидении, я уже могу везде петь и зарабатывать. Но, во-первых, на телевидении я выступал под фонограмму. Во-вторых, люди там ни хрена не платили. Им было на все наплевать. Им сказали аплодировать, и они аплодировали. Им даже там поставили бесплатную водку и вино.
А уважающий себя человек или бизнесмен сможет смотреть на эту порнографию, на это безобразие? Я понимаю, многие открывают рот и поют под фонограмму. Но я себе этого позволить не могу. Даже если мне платят всего полторы тысячи долларов, которые мне на хрен не нужны, это не дает мне морального права выходить перед людьми и откровенно обманывать их. Это самая настоящая профанация и авантюризм. Да, я могу пойти спеть в «Метрополь». Но мне надо, чтобы я мог прийти на репетицию, посмотреть сцену и свет, спеть одну песню под фонограмму и две живьем под «минусовку». Ну нельзя же по-другому! Сейчас время такое, что все друг друга обманывают. Но я не готов к этому. И никогда не буду готов. У меня другие принципы.
https://www.kp.ru/