Лётчик Девятаев - не блокбастер, не Рэмбо. Он - наш герой

Лётчик Михаил Девятаев: вырвавшийся из ада.

Документальное свидетельство о том, как союзникам во время Второй мировой войны стали известны точные координаты стартовых площадок «последней надежды» Третьего рейха баллистических ракет Фау-2

Блокбастер «Девятаев», созданный творческим тандемом Тимура Бекмамбетова и Сергея Трофимова, уже начал триумфальное шествие по экранам кинотеатров. Говорят, будто ничего подобного о войне ещё не снимали, что привнесённый для полноты художественного восприятия вымысел, в принципе не разрушает документальную подлинность повествования, а только делает более пронзительной. Мы тоже не станем придираться к деталям, наш рассказ о том, что было на самом деле, и основан он на личной встрече с легендарным лётчиком и на его воспоминаниях.

Узедом - секретный остров наци на Балтике

Некоторые героические поступки имеют стратегическое значение: благодаря советскому лётчику Михаилу Девятаеву немецкий ракетный исследовательский центр в Пенемюнде так и не смог довести до ума главное «оружие возмездия» Третьего рейха - баллистическую ракету дальнего действия Фау-2, которая долетала Лондона.

Как известно, ракетной программой фашистской Германии, под которую были мобилизованы гигантские людские и материальные ресурсы, руководил Вернер фон Браун. Расходы составили сумму, эквивалентную стоимости производства 10 тысяч танков, тогда как за годы войны немцы произвели всего 55 тысяч бронированных машин, включая САУ. А располагался ракетный центр на острове Узедом в деревушке Пенемюнде.

Кроме Фау-2 здесь проходили испытания новейших немецких самолётов, в том числе и первых в мире реактивных Me-262. Почти на всех объектах использовался труд заключённых-смертников. Охранялся объект средствами ПВО и подразделениями СС. Вот почему даже представить было невозможно, что отсюда можно угнать целый бомбардировщик.

Ровесник революции Михаил Девятаев родился в Мордовии, учился в Казанском речном техникуме, а по вечерам летал в аэроклубе общества Осоавиахима. В 1938 году по путёвке Комсомола был направлен в Чкаловскую военную авиационную школу лётчиков, а через два года получил диплом военного лётчика и первое офицерское звание. Война застала Михаила под Минском в должности командира звена 163-го истребительного авиаполка 49-й авиадивизии. И уже 23 июня Девятаев совершает свой первый боевой вылет, а по результатам первых месяцев воздушных сражений награжден орденом Красного Знамени.

                              Михаил Петрович Девятаев 

...Судьбоносным для командира звена 104-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии старшего лейтенанта Девятаева стал воздушный бой 13 июля 1944 года в районе Львова, когда он прикрывал комэска Владимира Боброва и не заметил «мессера», который полоснул по его истребителю очередью. Только почувствовал боль в левом плече. Выбросился с парашютом, а когда очнулся уже на земле, то услышал немецкую речь и понял, что находится в плену.

Так начались его круги ада. Сначала предложили вступить во власовскую армию и жестоко избили, когда отказался. Потом была попытка побега из лагеря Клейнкенигсберг - группа заключённых вырыла почти двадцатиметровый туннель, но довести задуманное до конца не получилось. После допросов, на которых избивали до полусмерти, Девятаева с тремя другими участниками подкопа перевели в лагерь смерти Заксенхаузен. Однако в конце 1944-го немцы стали ощущать недостаток в рабочей силе, поэтому из числе менее истощённых смертников отобрали тех, кого можно использовать, и загрузили в товарные вагоны. Так Михаил Девятаев оказался на острове Узедом. Остров как остров, концлагерь как концлагерь, но сквозь шум прибоя Девятаев уловил звук авиационного мотора, который невозможно было спутать ни с чем.

«Arbeit macht frei» («Труд делает свободным») - вывеска над воротами лагеря смерти Заксенхаузен, куда был переведён Девятаев с тремя другими участниками подкопа.

- На следующий день, когда наша команда возвращалась после разгрузки цемента с барж, нас провели мимо ракетных установок, - делился воспоминаниями Михаил Петрович. - Позднее, когда мы поедали полученные на ужин 3-4 картофелины, неожиданно блеснула вспышка огня, всколыхнулась земля, в окно ударила взрывная волна. Кто-то с испугу упал на пол барака. «Ракету запускают!» - прояснили ситуацию старожилы.

Прелюдия к побегу

Утром, когда формировались команды для работы, Девятаев без разрешения встал в группу, которая называлась «планирен-командой» и работала на аэродроме. На него не обратили внимания, и вскоре перед Девятаевым распахнулось широкое поле с бетонированной полосой для взлёта, дорожками и стоянками для самолётов. Так и появилась мысль о побеге.

- Я пытался концентрироваться на главном, - рассказывает Михаил Петрович. - Изучить всё, что необходимо для организации полёта, и никому не выдать своих намерений. Фиксировал, когда на стоянке появлялись лётчики, сколько времени уходит на прогревание моторов, какая последовательность действий при выруливании и взлёте. Затем стал присматриваться к людям, формировать группу для побега. Прощупывал каждого, и такие, у кого загорались глаза от слов «побег» и «свобода», нашлись. Наша команда состояла из десяти человек, этого было вполне достаточно для захвата бомбардировщика. Но в детали были посвящены только самые надёжные - Владимир Соколов, Иван Кривоногов и Михаил Емец.

Спланировали, кто изолирует охранника, кто расчехлит моторы, кто снимает струбцинки с закрылков. Однажды слушая Девятаева о том, как лучше захватить бомбардировщик, Соколов не без иронии заметил: «Планы строим давно, а лётчика ты мне так и не назвал?»

«Он перед тобой!» - ответил Михаил. Соколов придирчиво посмотрел на измождённого Девятаева, и в его глазах промелькнула искра сомнения. «Не переживай, - успокоил Девятаев, - я летал на У-2, И-15бис, И-16, Як-1, освоил американскую «Аэрокобру», полечу и на немецком. Захватим бомбардировщик - через два часа будем дома. В этом я уверен».

Снимок площадки со стартовым столом и двумя «Фау-2» в горизонтальном положении. 23 июня 1943 г.

Девятаев и его друзья заметили, что во время испытаний ракет в небо поднимался один и тот же самолёт - стоявший в крайнем капонире двухмоторный «хейнкель». Но главное, что He.111 летал чаще других , а чуть позже удалось выяснить, что это личный самолёт командира спецподразделения аса Карла-Хайнца Грауденца, поэтому он уже с утра был заправлен топливом, а моторы прогреты. С января 1945-го «заговорщики» называли этот самолёт никак иначе, как «наш хейнкель».

Здесь вновь слово Михаилу Девятаеву:

- Я сосредоточился на изучении бомбардировщика. Однажды мне здорово повезло. Я отодрал от разбитой подобной машины уцелевшую приборную доску. Припрятал её в сугроб, а затем по частям под одеждой перенёс в барак. Соколов, который знал немного немецкий, переводил надписи. Я старательно запоминал, чтобы в нужный момент мгновенно найти нужные кнопки и рычаги. Однажды мне удалось встать на крыло, и гитлеровский лётчик игриво, даже демонстративно показал, как он умело обращается со сложной техникой, и захохотал, мол, это не для тебя, русский! Правда, охранник быстро согнал меня с крыла, более того, я получил хороший удар прикладом. Но как я радовался - ведь проследил «все» фазы подготовки «хейнкеля» к взлёту.

Курсом на восток

8 февраля 1945-го. После нескольких снежных дней среди облаков появились просветы, и аэродромную команду послали расчищать взлётно-посадочную полосу. Группа Девятаева решает: летим! Все работают старательно, чтобы не привлечь внимания охраны, а Девятаев не сводил глаз с заветного «хейнкеля». Вот его заправляют, вот прогревают моторы - значит, машина готова к полёту. Охрана стала собираться на обед, этим моментом и решил воспользоваться Девятаев.

Когда убили конвоира, на лицах заключённых, не знавших о готовившемся побеге, появился испуг. В тот момент раздаётся голос Кривоногова: «Ребята, спокойно! Михаил - лётчик. Сейчас полетим на Родину!» Труп конвоира засыпали снегом, а Девятаев и Соколов уже у самолёта. По их сигналу строем, чтобы не привлечь внимания немцев, вышли из капонира и остальные. За конвоира переодетый в солдатскую шинель Кривоногов. Дорога каждая секунда. Девятаев открывает дверцу кабины, а Кривоногов расчехляет моторы...

Heinkel He.111- немецкий средний бомбардировщик, один из основных бомбардировщиков люфтваффе.

Когда все забрались в кабину, Девятаев выруливает на взлётно-посадочную полосу. Но что такое, самолёт разгоняется, но не может оторваться от бетонки? Уже видны бушующие волны, ещё миг - и море поглотит самолёт... Быстро убирается газ, бомбардировщик разворачивается, чиркая консолью по бетону. К счастью, обходится без поломок.

- Между тем из кабины уже были видны гитлеровцы, мчавшиеся со всех сторон, - вспоминает Михаил Девятаев. - «Миша! Взлетай! Погибнем все к чёртовой матери!» - слышу я голоса товарищей. Вновь выруливаю на бетонку. Уступая дорогу самолёту, разбегаются по сторонам выбежавшие из столовой лётчики, техники. И вот «хейнкель» вновь на точке старта. Даю полный газ и отпускаю тормоза. Самолёт с грохочущими моторами набирает скорость, ко мне возвращается прежнее чувство уверенности. Но и на этот раз машина не отрывается от земли. «Почему? Что не учёл? Что за чертовщина?» Мгновение рождает десятки вопросов. И тут озарение. Подобные явления бывают, когда триммеры руля высоты установлены «на посадку», а не «на взлёт». Но где штурвальчики, что переводят триммеры? Приборная доска поражает своей сложностью. Нет, не найти их в эти секунды, впереди вырисовывается штормовое море. «Помогите!» - кричу во всю мощь. На помощь мне бросаются Кривоногов и Соколов. Они налегают на штурвал, так как у меня не хватает сил отжать его, чтобы поднять хвост машины для взлёта. «Хейнкель» сразу выровнялся, и вот он уже катится на двух колесах шасси. Отрыв от земли неминуем, а я заклинаю: «Жмите! Жмите!» Самолёт набирает скорость, и вот толчок - он отрывается от земли. Вздохи облегчения: «Летим?!» В начале - курс на север, к Скандинавии, над сушей могут встретить истребители.

Радовало то, что горючего оказались полные баки. Держу курс на восток, ориентируясь по солнцу. По-прежнему летим над морем - на Ленинград. И только чуть позже, когда, по моим расчётам, преследователи окончательно сбиты с толку, поворачиваю «хейнкель» к суше - искать линию фронта. Вот под крылом промелькнули обрывистые берега, появились поля, перелески. Чуть позже стали видны траншеи, окопы, огневые артиллерийские позиции. Я, не раз вылетавший на разведку, сразу понял: линия фронта. По «хейнкелю» открывают огонь советские зенитчики. Кабину стрелка-радиста поражают осколки от зенитного снаряда, появляются две пробоины, из мотора вырывается пламя.

Девятаев третий раз в жизни оказывается в подожжённой машине. Но уже над самыми верхушками деревьев ему удаётся сбить пламя. Михаил приглядел подходящую площадку и посадил самолёт. Когда вылез из кабины, увидел, что «хейнкель» зарылся в землю, лопасти винтов погнуты, откуда-то бьёт горячий пар. Следом из машины выбирались и его друзья. Даже не верится, что ещё два часа назад они были узниками концлагеря близ Пенемюнде...

В это время Узедом был похож на растревоженный улей. Первая версия (её выдвинул командир авиаподразделения Карл-Хайнц Грауденц) - самолёт угнали англичане, которые пронюхали о секретной базе. Но откуда «томми» взяться на острове? Когда нашли убитого охранника, всё стало ясно: угон самолёта - дело рук заключённых. Высланные в погоню истребители вскоре вернулись, и командование базы объявило, что «хейнкель» сбит. Гарнизон ждал высокого начальства.

13 февраля на Узедом прибыл сам рейхсмаршал Геринг.«Вы - поганцы! - кричал он лётчикам. - У вас из-под носа пленные украли бомбардировщик. Вшивые пленные. Вы за это все поплатитесь! Вас всех нужно повесить!» Он разжаловал командира авиационной части до рядового, с коменданта лагеря сорвали орденские колодки и отдали под трибунал, который на следующий день приговорил его к расстрелу. Об этом Девятаев узнает десятилетия спустя от немецких историков и оставшихся в живых военнопленных.

Информация для союзников

...А в Ольденберге, в штабе 61-й армии, Михаил Девятаев рассказывал генералу Павлу Белову о секретной базе на острове Узедом. «Так наши же союзники регулярно бомбят остров?» - удивился командарм. «Бомбят, да не там. Бомбы в основном падают вдали от ракетной базы, лётчики бьют по макетам-приманкам, а сама она сильно замаскированная - целехонькая». 

- «Нарисуй-ка!» И Михаил Девятаев начертил подробную схему.

- Через несколько дней после моего разговора с генералом Беловым союзники совершили «звёздный» налёт на Узедом и нанесли страшный и результативный удар по ракетной базе, - рассказывал Михаил Петрович Девятаев. - Да так точно, что ни одна бомба не упала на лагерь. В передаче моих сведений, говорят, было задействовано даже высшее политическое руководство государств-союзников. О местонахождении ракетной базы доложили Сталину, а тот тут же связался с Рузвельтом, а может быть, прямо с Эйзенхауэром: мол, бомбите не там. Вот так немцы и не смогли довести до ума свою Фау-2. В этом я вижу свой главный подвиг.

Старт ракеты «Фау-2» с полигона Маас. Голландия, между 1942 и 1945 годами.

А что потом? Когда эйфория встречи улеглась, к делу приступили сотрудники «Смерша». Как установил Михаил Петрович после войны, всех членов «его экипажа» подлечили и отправили в штрафные роты. Из девятерых шестеро погибли, проявив отвагу при форсировании Одера. Михаил Емец, Иван Кривоногов и Федор Адамов мужеством «искупили свою вину» за плен, что по тем временам считалось предательством.

- Меня после госпиталя до выяснения обстоятельств побега держали в подразделениях «Смерша», - рассказывал Девятаев. - Следователи детально выясняли, как лётчик-истребитель мог улететь на бомбардировщике, да ещё немецком. Специалисты, к кому они обращались, давали заключение, что такое без подготовки невозможно. 10 сентября 1945-го многих из нашей группы повезли на автомашинах через Польшу в направлении Бреста. Уже было доехали, как колонну догнал автомобиль со старшим лейтенантом. Он обращается ко мне: «Девятаев?» - «Девятаев». - «Едем с нами». Вскоре прибыли. Куда, вы думаете? На остров Узедом. Там я попал в распоряжение полковника Сергеева Сергея Павловича - Королёва. С 12 по 19 сентября 1945-го я работал под его началом, консультировал по некоторым ракетным вопросам. А потом меня вновь вернули в команду проверяемых под город Невель. А 15 декабря мне дают документы - мол, свободны. «Куда поедете?» - «В Казань». Прибыл, встал на учёт в военкомат. В 1946 году устроился работать в Казанский речной порт.

Трудился Михаил Девятаев капитаном, капитаном-наставником пассажирских судов на подводных крыльях. Испытывал ныне известную «Ракету», водил не менее известный каждому «Метеор». Органы безопасности периодически «беспокоили» его вплоть до тех пор, пока 15 августа 1957 года Михаилу Петровичу Девятаеву не присвоили звание Героя Советского Союза. Тогда все вопросы отпали...

А на острове Узедом предприимчивые немцы возвели музейный комплекс, посвящённый созданию в Германии ракетного оружия. Нашлось место и памятнику в виде взлетающего самолёта, который рассказывает о подвиге советских военнопленных во главе с Михаилом Девятаевым. Или всё-таки о том, почему немцам не удалось довести до ума своё чудо-оружие Фау-2?..

Анатолий Докучаев