Про памятник чешским легионерам в Самаре и немного об их роли в русских событиях 1918 года
В связи с началом установки памятника чешским легионерам на ул.Красноармейской (!) в Самаре, у плиты которого "народные мстители" уже успели отбить кусок, еще раз кратко обозначу свою позицию: я считаю установку данного памятника в данном виде на данном месте неуместной глупостью на грани провокации. Его упорная установка только приведет к новым актам "вандализма" (а в понимании многих самарцев - справедливости) что может осложнить межгосударственные отношения с Чехией, в свою очередь, к сожалению, провоцируя и без того имеющиеся проблемы для памятников нашим воинам там. Необходимо было найти другое решение, но никто из чиновников не стал себя утруждать ни изучением общественного мнения, ни поиском такого решения (краткая история документов на установку по метке "белочехи"). На этом про памятник всё.
Теперь несколько слов про самих "белочехов"и их роли в гражданской войне. Высказываюсь как ученый. Прежде всего следует отметить, что "интервентов" никто не любит, с чьей стороны бы они не воевали. В гражданской войне в России иностранные отряды воевали и на стороне белых, и на стороне красных. В том числе "интервенты" воевали с обоих сторон и за Самару. Я уже приводил цитату из работы про бой у станции Липяги: "собранные (для обороны Самары от белочехов) «с миру по нитке отряды» – латыши с Трубочного завода, китайцы, венгры, немцы, румыны, добровольцы-коммунисты, эсеры ... – к сожалению, большей частью не имели боевого опыта". Хрестоматийный факт про автора "Бравого солдата Швейка" Ярослава Гашека, воевавшего в Самаре на стороне красных, полагаю, все знают. Так вот он тоже был чешский легионер, только по другую сторону баррикад. Поэтому все эти Бела Куны, Мате Залки и Олеко Дундичи тоже немало русской кровушки попили, всего же, как сообщают историки, на стороне красных воевало до 300 тысяч иностранцев. Именами многих из них до сих пор названы улицы наших городов, а кое-кому и установлены памятники. Говорю это для восстановления "кислотно-щелочного баланса", а не для того, чтобы начинать дискуссию на тему, чьи интервенты лучше, или чей террор- "красный" или "белый". Свою позицию по вопросу гражданской войны я сформулировал давно: в гражданских войнах "героев" не бывает. Многие офицеры, кстати, отказывались по этой причине в гражданскую войну принимать награды, осознавая эту войну как братоубийство. Но так устроен менталитет, и русские здесь не исключение- своих мы простить можем, иноплеменных- никогда. И в этом есть своя правда: Троцкий, Залкинд, Бела Кун, Ребенда, Пилсудский, Унгерн- в этой адской смеси красных и белых злодеев с нерусскими фамилиями трудно заподозрить кого-то, кто страдал от чувства братоубийства.
Что касается конкретно чехословаков, то в конечном счете их невзлюбили и красные, и белые. И было за что. Генерал Каппель,чей авторитет в белом движении был огромен, как известно, в конечном счете даже вызывал на дуэль командующего Чехословацкого корпуса генерала Сырового. А Каппель был редким для гражданской войны военночальником: отпускал пленных, пресекал мародерство и вообще был человек с принципами. Его вызов чешского генерала- своего рода приговор. Начавшие свои похождения в России солдаты Чехословацкого корпуса с воссторженных возгласов о "нашей и вашей свободе", чехи за какие-то полгода растеряли уважение у всех. О каких памятниках им, кроме могильных плит может идти речь? В заключение всех интересующихся историей Самары периода белочехов отсылаю к своей известной в исторических кругах статье "Территория КОМУЧ" и аудио моей публичной лекции "Комуч- демократическое правительство на Волге летом 1918 года", прочтенной мной в 2010 году в клубе "Арт-пропаганда" и её стенограмме. Вот несколько фрагментов из нее про чехословацких легионеров.
***
"Так вот уже дождь в это время стих и наступил солнечный яркий день. А надо сказать, что вся Самара была в сирени, цвела сирень повсюду. Очевидцы вспоминают этот запах гари, смешанной с запахом сирени, с озоном после дождя – с таким запахом Самара встречала чехов. Чехи, надо отдать им должное, Европа, они построились в шеренги, навтыкали себе в околыши с ружья веточки сирени. По улице Льва Толстого к железнодорожному вокзалу мимо цирка «Олимп» вели большую-большую колонну пленных красноармейцев, и чехи, движущиеся к городской Думе, где заранее была договоренность, где их будут ждать члены Учредительного Собрания, которые остались в Самаре к этому времени, они двигались. Происходили разные сцены. Поймали комиссара Шульца, который пытался откупиться от чехов, предложив им взятку в 40 тыс. рублей. Шульца расстреляли. Господина Венцека с еще одним товарищем задержали на улице Венцека, я читал в одних воспоминаниях, не знаю, правда это или нет, что он загримировался, шел, женщина его случайно зонтиком задела, и увидели, что это – Венцек.
Франц Венцек был руководителем ЧК и был очень жестокий человек. Его имя ужас вселяло в обывателей, и поэтому чешский конвой не довел его до комендатуры, его, говорят, женщины булыжниками забили" (....)
"Скажу, что сразу после того, как чехи заняли Самару, они не собирались здесь оставаться, они должны были идти дальше. У них был лозунг не вмешиваться в русские дела, им надо было домой, сражаться за свою родину. Но именно, как говорят, Фортунатов, убедил чехов в том, что нельзя оставлять Самару пока здесь не будет создана армия и чехи согласились остаться на некоторое время, пока она не будет сформирована, самостоятельно русские сами не наладят оборону города. Задержались они надолго, встряли в наши дела".
"Почему я сказал, что белочехов нельзя назвать белыми, потому что вообще это слово «белые» появилось только в 19-ом году и закрепилось в эмигрантской литературе. Сами белые себя до конца 19 – начала 20 года так не называли. Естественно, в событиях лета 18 года никаких белых здесь и близко не было".
"Точно так же офицеры вели себя достаточно решительно и по отношению к чехам. Отношение у чехам сменялось за время гражданкой войны от восторженного к такому достаточно враждебному. Скажем, во время отмечания национального праздника чехов в августе, наши офицеры хорошо приняли на грудь и начали объяснять политику партии, точнее, свою беспартийную политику чехам. Чехи, надо сказать, платили взаимностью. Их раздражало это русское желание постоянно собираться в какие-то кучи, о чем-то митинговать, и они вполне справедливо считали, что они тут кровь проливают, а эти между собой чего-то договориться не могут. Поэтому чешские части были очень боеспособные, но они не могли заткнуть собой все. Понятно, что отношение чехов сменялось от лозунга «За нашу и вашу свободу!» до лозунга «Домой!». Забегая вперед, скажу, что в ноябре произошла революция в Германии, после чего чехи потеряли всякий интерес к событиям в России и хотели только одного – вернуться домой. Вот с этого периода, с ноября 18-го года, их роль в гражданской войне стала резко отрицательная. Именно чехи предали Колчака, сдали его эсерам, те – сдали большевикам, и, в общем, вели они себя препаскудно. Часть золотого запаса увезли к себе в Чехию и т.д. Но на том этапе, на этапе начала формирования Народной армии, конечно, отношения были значительно восторженнее, надо сказать, что все чехи по-разному себя вели. Тот же Чечек достаточно важную роль сыграл здесь, в наших событиях. Он потом уехал во Владивосток и достаточно быстро уехал из России, но в тот период, о котором мы говорим, он командовал фронтом, который здесь бы создан".
"Колчак собирался чуть ли не расстрелять всех этих говорунов эсеров, часть из них в конечном итоге бежала, часть была отпущена. В конечном счете, эсеры его «отблагодарили», когда Колчака арестовали при покровительстве, так скажем, негласном благословении французов, чехов, они арестовали Колчака.
Есть такой эпизод о том, что Каппель вызывал на дуэль командующего чешским легионом генерала Яна Сырового. Говорится о том, что он вызвал его на дуэль за арест Колчака. На самом деле, я разобрался в этой истории, он вызывал его раньше. Дело в том, что чехи вели себя очень нагло на заключительном этапе. Они захватили всю железную дорогу и пропускали только чешские эшелоны. Возник один такой вопиющий эпизод, когда чехи выкинули из поездов наших раненых прямо ну улицу, на мороз, женщин, детей, и захватили эти эшелоны. Они ехали с огромным комфортом, у них были рояли, картины и вообще вывезенного барахла из России было немерено. Так вот они отняли у Колчака паровоз. Это было до ареста. Они просто вязли, отцепили паровоз у Колчака и реквизировали его для своих чешских нужд. И вот за это оскорбление, которое чехи нанесли Колчаку, а в его лице как бы руководству России, Каппель вызвал на дуэль генерала Сырового. Но тот не ответил на вызов. Впоследствии после того, как Каппель погиб, один из его подчиненных еще вызвал на дуэль этого чеха, он тоже не ответил. Дело закончилось тем, что каппелевцы в каком-то смысле слова отплатили Сыровому уже после смерти Каппеля.
Однажды к Сыровому, который в то время находился между Омском и Владивостоком, и уже они там готовились к выезду на эшелонах, пришли два каппелевских офицера с пакетом, что, мол, ему срочная телеграмма, что-то нужно вручить лично ему в руки. Их разоружили, пропустили к Яну Сыровому, командующему чешским легионом, и когда он вскрыл в их присутствии пакет, из него высыпалось 30 серебряных монет, и там было письмо, в котором было написано, что его иудин гонорар за Колчака, и за то, что он предал своих союзников"
Полностью здесь
...