Пётр Фёдоров: "Самолётам ноги не нужны"

Metro расспросило актёра, как ему удалось справиться со всеми трудностями – обуздать штурвал самолёта, холод и диких зверей

Действие фильма разворачивается в декабре 1941 года. Самолёт лётчика Комлева  (Пётр Фёдоров), поражённый фашистскими истребителями, падает в глухом лесу. Раненый герой пытается пробраться к своим, но сделать это, оказывается, непросто – поблизости рыскают голодные волки и спецотряд нацистов, чья цель – поймать советского лётчика.

- Меня при просмотре впечатлило ощущение реалистичности. Кажется, что и воздушные бои на самом деле происходят и вы в одном кадре с живыми волками находитесь. Это всё действительно происходило на площадке или настолько искусная компьютерная графика? - Здорово, что у вас такие впечатления остались. Потому что для меня это вообще особая печаль, когда жизнь в кино подменяют цифрой – это же всегда видно. Конечно, если это "300 спартанцев" или "Беовульф" – там сплошные спецэффекты, и это вполне оправданно. Но фильм о реальном подвиге без подвига кинематографистов – это неправильно. Я всегда очень переживаю, когда снимаюсь в военных фильмах – чтобы это не было "шляпой" или чем-то фальшивым, ура-патриотическим.

- То есть вам пришлось в кадре самому садиться за штурвал истребителя? - К сожалению, нет. Я по контракту не имею права этого делать – актёрам во время съёмок даже на мотоциклах нельзя ездить, потому что вдруг что случится и ты подставишь всю команду. Но, конечно, у меня были мастер-классы, я приезжал на авиационную базу. Плюс раньше у меня был уже опыт полётов на реактивном самолёте и на истребителе. И я хорошо запомнил те чувства, когда сначала внутри тебя всё замирает, тебе страшно, а потом это всё уходит и появляется ощущение абсолютного полёта. Тебе кажется, что ты птица, ты летишь. Пока шла подготовка к съёмкам, у меня постоянно был в голове образ птицы.

- Не солдата-героя? - Мне очень хотелось как раз уйти от излишнего пафоса. Это же, по сути, история о том, как человек стал инвалидом – его практически разрубило на куски, а он встаёт и говорит: "А можно ещё?" И жена рядом стоит и тоже просит: "Да, дайте ему ещё!" Ты сидишь и думаешь: "Как? Ты должен был погибнуть, а ты выжил, создал семью, обрёл счастье. Забей ты на свои самолёты, живите, детей делайте". Но нет – и в этом тоже интересно разобраться, как были устроены люди того поколения, ради чего они шли на смерть, что за шестерёнки были внутри них. Но мне с самого начала хотелось найти поэзию в этой драме, я искал рифму между страшным испытанием, увечьем и божественным. И как-то я сидел в аэропорту, ждал вылета, пил кофе, смотрел в окно на взлётную полосу. Наблюдал, как самолёт отрывается от земли, как он убирает шасси в "брюхо". И тут мне приходит то, что я искал: "Самолёту ноги не нужны". Мой герой теряет ноги, но он возвращается за штурвал истребителя и просто сливается с этой железкой – в этом я вижу красоту.

- Как вы сработались с волками? - Мы не сразу сработались с волками. Мы только на съёмочной площадке узнали, что эти животные в принципе не поддаются дрессуре. Приходилось каждый раз что-то изобретать, чтобы заставить их делать то, что нам нужно – нападать, скалиться. В фильме есть сцена, где мой герой убегает от стаи волков. Так вот, в кадре бежит не лётчик Комлев, а настоящий Пётр Фёдоров. (Смеётся.) Пришлось очень быстро бежать.

- Да вы бесстрашный! - Нет, я страшный трус! Может быть, отчасти поэтому у меня и есть стремление сублимировать свои страхи на героических картинах. (Смеётся.) Пытаюсь воспитать в себе воина.

- В любом случае вам пришлось на съёмках этого фильма очень многое испытать: и от волков убегать, и по снегу ползать, и в воде ледяной плавать, и раздеваться на морозе. Не было момента, когда вы думали, что всё, больше не могу, не выдержу? - Наверное, была пара таких моментов, когда я уже не мог. Но сам фильм про состояние человека, когда ты на грани, на пределе. Комлев как будто постоянно переживает смерть и реинкарнацию. Кажется, что вот уже всё, конец, а он снова возвращается. Будь я на его месте и на месте людей, которые прошли через подобные ситуации, точно не выжил бы. Не существует рационального объяснения, почему они не погибли. Я сам рос на Алтае, я помню тайгу. Продержаться одному несколько часов – и то очень сложно. Как он 18 дней прожил... Это просто чудо.

- Читала, что ваш дедушка застал войну. Его рассказы, воспоминания помогали работать над ролью? - Дедушка только поступил в театральное училище, когда началась война. Его мама с младшим сыном Александром Збруевым тогда была в ссылке в Рыбинске, а дедушка остался один. Рассказывал, как рыли траншеи, как снимали "зажигалки" с крыш домов. За оборону Москвы дедушка получил медаль. Из-за съёмок "Лётчика" я не смог приехать на его юбилей – 95 лет, но мы всей группой записали ему поздравление. Он очень активно нас поддерживал, мы постоянно были на связи. Конечно, он великий человек, прожил большую интересную жизнь. Я ему как-то сказал: "Дед, ты столько всего видел! Даже дотянулся до нашего нового кибертреш мира". Он умер в прошлом году практически у меня на руках... Дедуля улетел, и я бы хотел наш фильм, в котором тоже есть полёты, посвятить ему.