Героям слава +18
Газета UA решила опубликовать воспоминания бывшей связной УПА Марии Пастух. Ей сегодня 97 лет, живет в селе Фрага. Осуждена не была.
Несколько строк из воспоминаний (в переводе):
Методы работы хлопцев из УПА:
Однажды вечером к нашему дому пришли три парня с соседнего куста (структурная единица ОУН, в которую обычно входили несколько сел), чтобы выполнить смертный приговор для нашей семьи. Дело было в том, что брата Василия назначили заведующим клуба в нашем селе. В газете «Заря» за март 1947-го появилась его публикация о праздновании Шевченковского дня в клубе. Писал, будто выступал хор, а я читала стихотворение «Тополь». Такого и близко не было, но он был вынужден написать, потому что требовали. Газета попала в руки Службы безопасности ОУН, и там решили нас наказать. В тот вечер, когда пришли исполнители приговора, в доме были старые родители, брат Михаил с женой и ребенком. «Это наши люди!» — твердил эсбистам повстанец Иван Крупко, который скрывался в убежище у нас дома. Поверили.
Анне Думе с Юношества ОУН отрезали грудь, язык и выкололи глаза — за то, что к ней заходил Архип (красноармеец) из соседнего гарнизона. Подпольщики говорили, на допросах она призналась, что беременна от него. В ту же ночь убили и ее родного брата Василия. Наказали смертью и Татьяну, к которой тоже ходил советский военный. Родные боялись искать их тела.
Методы работы большевиков;
На Зеленые праздники 1 июня 1947 года рано утром наше подворье обступили большевики — искали схрон. Его летом годом ранее вырыли два повстанцы в лошадиной конюшне. Внутри обложили деревом, круглый вход прикрыли ящиком с фуражом. Имели там радио, чайник. О убежище донес председатель сельсовета Михаил Гуль. Когда пришли большевики, повстанцы «Дуб», «Григор», «Гонта» с проводником «Одиссеем», которые постоянно прятались в ней, как раз пошли по делам.
Сначала брат говорил, что схрона у нас нет. Но большевики показали на копоть в вентиляционных дырках — она появилась от горения керосиновой лампы. Отпираться было невозможно. Чтобы не выдать ребят, брат сказал: «Вырыл для себя, чтобы прятаться от бандеровцев. Они хотели меня убить как советского активиста». Большевики спросили, когда последний раз был в убежище. «Примерно неделю назад», — сказал брат. Они взяли бутылку от керосина, запечатанную газетой. Раскрутили, а там — вчерашняя дата. Брата осудили.
Через пару месяцев на репетицию в клуб пришел повстанец "Лис". Сказал идти домой, потому что там со мной хотят поговорить. Пришла и увидела боевку. Один допрашивал о схроне, второй записывал. Через два года вызвали в военкомат в Рогатин. Человек из МГБ показал мне тот протокол допроса, напечатанный на розовой бумаге. Они нашли его в одном из схронов в селе Ферлиив. Допрашивали с утра до вечера. Требовали, чтобы призналась, что тот протокол написан с моих слов. Говорили: "Как признаешься, ничего тебе не сделаем. Даю слово коммуниста". Я все отрицала. Запугивали. Кричали: "Ты – не мать! Оставила полугодовалую кроху дома и целый день здесь сидишь!" Отпустили поздно вечером: "Как придут к тебе бандеры – дай знать". – "Никто ко мне не ходит. С маленьким ребенком и пожилыми родителями живем очень бедно".
Хлопцы из УПА решают польский вопрос
В феврале 1944-го повстанцы с местными убили мужчин-поляков, в мае – их женщин и детей. Тела первых оставляли, других – бросали в колодец на территории монастыря бернардинцев или вывозили из села. Тогда погибло около 50 человек. В одной из погибших семей было девять детей, в другой – семеро. Соседи наши, две семьи Марцишиных, пропали почти все. Старшей хозяйкой в одной из семей была украинка Агафья. Ее мужа – поляка Василия и их детей Михаила, Ивана и Казимира убили в феврале, как и ее зятьев. Она осталась жить с дочерьми Мариной, Анной и внуками Тадеушем и Марией, которым не было и пяти лет. Когда пошли слухи, что готовится акция на поляков, они пришли к нам ночевать, а нападения не было. Следующей ночью остались у себя. Все погибли. Во второй семье Марцишиных муж Гандзи бежал в Польшу, а трех ее сыновей и мужниного брата убили. Очень убивалась, страшно было смотреть на нее. Так было, у которого поляка женщина – украинка, то могли ее убить или оставить в живых. Кто из украинцев выступал против акций – карали смертью. Такая судьба постигла Василия Долгого. Его двоюродного брата убили как поляка.
Убили беременную польку Анну Костышин и их дочь 2-летнюю Лену. Брат Василий долго искал их тела. Накануне ходил к станичному, просил, чтобы не трогали женщину и ребенка. Говорил: если надо – отправлю их к тестю в Польшу. Уверяли, что сохранят им жизнь. Но случилось иначе. Уже потом ему сказали, что на их дом показал односельчанин Степан Кулик. Имел злобу на Василия за то, что тот якобы советовал не жениться на Екатерине, которая ждала от него ребенка. Говорил, чтобы брал в жены ее двоюродную сестру Пелагию. Она тоже была беременной от дьяка.