Кого белые не брали в плен на Гражданской войне в России
Военнопленным, например, в американской гражданской войне 1861-1865 гг. посвящена обширная и подробная литература. Совершенно другое дело – гражданская война в России. Никто ничего не слышал про лагеря для белых или красных военнопленных. Хотя на любой войне, понятное дело, пленные неизбежны. Что с ними стало?
Ожесточение первых месяцев войны
Гражданская война в России отличалась диким ожесточением обеих сторон. Понятие о пленных поначалу вообще отсутствовало начисто. Пойманный противник рассматривался как смертельный враг. Если его не удавалось переманить на свою сторону, то его следовало уничтожить. В начале Гражданской войны за белых и красных воевали в основном добровольцы, отличавшиеся высокой степенью фанатизма и преданности идее. Живыми они в руки врага, как правило, не давались, и поступали с пленными врагами так же, как, по их мнению, враг непременно поступил бы с ними.
Первый период Гражданской войны полон описаний таких расправ. Большевики уничтожали как класс офицеров, особенно генералов царской армии, за отказ сотрудничать с советской властью. Так, в апреле 1918 года в Таганроге по личному указанию наркомвоена Антонова-Овсеенко был расстрелян генерал Павел Ренненкампф. В ноябре 1918 года в Пятигорске большевики убили генерала Николая Рузского. Оба просто проживали в этих городах после отставки и не участвовали ни в какой политике.
В свою очередь, Добровольческая армия генералов Алексеева, Корнилова и Деникина во время своего Ледяного похода в феврале-апреле 1918 года не обременяла себя обозом из пленных. Сам Деникин мельком писал в своих мемуарах, что «к осени 1918 г. жестокий период гражданской войны “на истребление” был уже изжит. Самочинные расстрелы пленных красноармейцев были исключением и преследовались начальниками». Это означает только одно: в начальный период Гражданской войны такие расстрелы в белой армии были правилом и никак не наказывались.
Смягчение отношения к рядовым пленным
Постепенно обе стороны в Гражданской войне создали регулярные армии путём мобилизации. Мотивация участия в боях ослабела, снизился и градус ожесточения. Кроме того, и белые, и красные испытывали нехватку личного состава, поэтому всё чаще старались пополнять пленными ряды собственных армий. По уверению Деникина, «пленные многими тысячами поступали в ряды Добровольческой армии».
Вожди большевиков стремились отколоть рядовую массу белых армий от их руководителей. С этой целью наркомвоенмор и председатель РВСР Троцкий 7 декабря 1918 года издал приказ, гласивший: «Под страхом строжайшего наказания запрещаю расстрелы пленных рядовых казаков и неприятельских солдат». Сам факт такого приказа показывает, что такие расстрелы и в Красной армии тоже были обычным делом.
Попавшие в плен, если не убивались, то обычно зачислялись в нестроевые и в разного рода тыловые команды, чтобы высвободить бойцов для передовой. Давать же оружие таким перебежчикам, даже если они этого просили, обе армии боялись. Опыт показывал: в следующем сражении такие перебежчики частенько сбегали обратно, с выданным им оружием, и уверяли, что сохранили жизнь в плену только согласием воевать против своих прежних товарищей.
Отношение к таким пленным тоже различалось по обстоятельствам времени и места. Уроженцы области, занятой той армией, которой они были взяты в плен, могли быть отправлены домой, под клятвенное обещание больше не брать в руки оружие. Хотя сам момент пленения мог сопровождаться разного рода насилиями и издевательствами. Деникин признавал: «Борьбу, и притом не всегда успешную, приходилось вести против варварского приёма раздевания пленных. Наша пехота вскоре перестала грешить в этом отношении, заинтересованная постановкой пленных в строй. Казаки же долго не могли отрешиться от этого жестокого приёма… Помню, какое тяжёлое впечатление произвело на меня поле под Армавиром в холодный октябрьский день…, всё усеянное белыми фигурами (раздели до белья) пленных…».
Подлежавшие ликвидации
Были категории пленных, к которым белогвардейцы всегда относились без пощады. Это бывшие офицеры и генералы царской армии. Их службу большевикам белые расценивали как измену. В ноябре 1918 года Деникин отдал приказ, согласно которому «всех [офицеров], кто не оставит безотлагательно ряды Красной армии, ждёт проклятие народное и полевой суд Русской армии – суровый и беспощадный». Впоследствии он сам признавал, что этот приказ «произвёл гнетущее впечатление на тех, кто служа красным, был душою с нами». Деникин уверял, что приказ, впрочем, «был только угрозой» и «не соответствовал фактическому положению вещей». Факты, однако, упрямая вещь, и слово с делом у белогвардейцев не расходилось. Так, в октябре 1919 года под Орлом был раненым взят в плен служивший в РККА генерал-майор Антон Станкевич и, после отказа вступить в Добровольческую армию, был предан военно-полевому суду и повешен.
Ещё одну категорию белые не признавали за пленных – политических комиссаров и вообще членов ВКП(б). Колчак говорил управделами своего правительства Георгию Гинсу: «Гражданская война должна быть беспощадной. Я приказываю начальникам частей расстреливать всех пленных коммунистов. Или мы их перестреляем, или они нас».
Разумеется, идейные коммунисты, так же, как и идейные белые офицеры, старались в плен не попадать. Исключение составил только последний эпизод гражданской войны, когда многие офицеры белой армии генерала Врангеля не могли быть эвакуированы, да и не очень-то хотели. Большевики воспользовались моментом и окончательно надломили моральный дух белого офицерства обещанием амнистии. Главком Южного фронта Михаил Фрунзе, с ведома Ленина и Троцкого, гарантировал её офицерам, явившимся на регистрацию. В ту же зиму 1920/21 г. все эти офицеры – числом от 50 тысяч до 120 тысяч (достоверно сейчас неизвестно, так как все материалы этих репрессий засекречены до сих пор) – были расстреляны по распоряжению комиссаров Бела Куна и Розалии Землячки (Залкинд). Возможно, что «добро» на эту тотальную ликвидацию также было дано Лениным и Троцким.