Ковидоскептики и ВИЧ-диссиденты. Почему они действуют по одному сценарию

За пандемией мы забыли о другой страшной инфекции. 1 декабря — Всемирный день борьбы со СПИДом. Забыли, что там тоже есть свои «скептики», которых называют ВИЧ-диссидентами.

Они никуда не исчезли и продолжают свою войну, а доверчивые люди с ВИЧ расплачиваются за это своими жизнями. Особенно остро это ощущаешь на фоне скандала, устроенного антиваксерами в ГКБ № 15 им. О. М. Филатова. Трудно забыть их фантазии о том, что COVID-19 — это не инфекция: просто вышки 5G выжигают легкие, в которых откладывается металлическая пыль. Эту логику они явно позаимствовали у ВИЧ-диссидентов. Те также отрицают роль вируса в развитии СПИДа и тоже объясняют болезнь разными факторами окружающей среды.

Тяжелая арифметика

ВИЧ-диссиденты отрицают не только вирус и саму болезнь, но и ее лечение. Цена этой борьбы — человеческие жизни. Сравните данные статистики. Без терапии время от момента заражения ВИЧ до смерти составляет 9-11 лет. А если болезнь запущена и уже поставлен диагноз «СПИД», то время жизни — всего 6-19 месяцев.

Теперь предположим, что ВИЧ выявили на ранней стадии, процесс еще не перешел в СПИД (явная болезнь), и человека стали активно лечить. Сколько он проживет? От 20 до 50 лет. Если же лечение начато поздно, когда СПИД уже развился, срок жизни составляет 10-40 лет. И это не предел, совершенствование терапии может сделать жизнь еще более долгой. То есть диссиденты лишают тех, кто им верит, десятилетий жизни.

Но послушаем, что говорят люди, не внявшие в свое время ВИЧ-отрицателям.

Свидетели обвинения

«На мои многочисленные вопросы, которые в основном крутились вокруг основного и самого главного — "Как мне теперь жить?", "Смогу ли я вообще иметь семью, детей?", — врачи говорили: "Забудь о детях, сам уже как-нибудь живи, сколько осталось". Я, честно говоря, ожидал других советов или хотя бы поддержки. Да и не хотел доживать "как-нибудь", мечтал о счастливой семье. И не готов был это перечеркивать», — рассказывает Денис Смолин из Омска. В 2012 г. у него выявили ВИЧ, и тогда многие врачи думали именно так. Сейчас в медицинской среде многое изменилось в лучшую сторону.

«Я собрался, встал на учет в СПИД-центре, врач мне выписал терапию. С того момента я осознал, что теперь это навсегда, — продолжает Денис Смолин. — На самом деле оказалось, что трагичного в этом ничего нет: дополнительная ответственность, но жизнь продолжается. Постепенно я перешел с терапии из 3 таблеток, которые нужно принимать несколько раз в день, на схему лечения одной таблеткой 1 раз в день, в неё включены все необходимые компоненты.

Несмотря на рекомендации врачей "доживать как-нибудь", сейчас я женат на любимой женщине, у нас трое здоровых детей. С супругой я познакомился через приложение для знакомств. Она абсолютно спокойно приняла мой ВИЧ-статус, и довольно скоро мы поженились. Сейчас у нас 3 сына: им 5, 4 и 3 года, и они абсолютно здоровы! Мечтаем удочерить девочку с ВИЧ. Дети с таким статусом чаще всего не имеют шансов на усыновление и растут в учреждениях без родителей, их просто боятся брать в семью. Хочется сделать жизнь хотя бы одного человека счастливее».

Не так страшно лечение, как его малюют

Для такой жизни обязательна антиретровирусная терапия (АРВТ). Она снижает количество вирусных частиц в организме до столь малого числа, что они перестают определяться. Благодаря этому вирус не передается другим, а сам инфицированный человек живет долгой и полноценной жизнью. На терапии Денис почти 10 лет, за это время люди без лечения умирают. А он живет полной жизнью, стал успешным бизнесменом, помогает людям, у которых, как когда-то у него, выявили ВИЧ. И для них его пример в хорошем смысле заразителен.

Препараты для АРВТ нужно принимать ежедневно и всю жизнь. Многих это пугает. И зря. Гипертония, сахарный диабет и большинство хронических болезней лечатся именно так: ежедневно и всю жизнь. И благодаря этому она бывает долгой. Как у здоровых людей.

Трудности только закаляют

Кроме лечения большую роль играют отношения между человеком с ВИЧ и обществом. Они далеко не всегда бывают безоблачными.

ВИЧ у Марины из Санкт-Петербурга выявили в 2006 г., за день до родов первого ребенка. «Инфекцию, как выяснилось позднее, мне передал бывший муж, — рассказывает она. — Это было большое психологическое испытание: мне не хватало духа поделиться этим с родными и друзьями. Я помню, как было непросто из-за общественного мнения, даже врачи порой закрывали перед нами дверь. После рождения ребенка я забыла о себе, закрылась от общества и полностью сконцентрировалась на здоровье дочери. Опомнилась, когда она в очередной раз попала в реанимацию. Тогда врачи обратили внимание и на меня, срочно выписали антиретровирусные препараты».

Дочь Марины родилась с ВИЧ. Она не знала о своей болезни и во время беременности не принимала лекарств. Они спасают будущих детей от инфицирования. К тому же у дочери ДЦП. «Меня часто спрашивают о том, связан ли этот диагноз у ребёнка с ВИЧ, — рассказывает Марина. — Я говорю, что прямого отношения одно к другому не имеет, но конкретно в нашем случае — имеет. Роды проходили с осложнениями, и врачи, видимо, испугавшись отметки о ВИЧ, как-то медленно реагировали, не помогали мне, орали на меня, убеждали, что лучше знают, что делать. В результате ребенок родился больной из-за гипоксии — кислородного голодания во время родов. Сейчас дочь учится в 9 классе, сменила уже восьмую по счету терапию из-за того, что у нее резистентность практически ко всем препаратам. Это из-за неправильно подобранной первой схемы АРВТ.

Я почти 10 лет скрывала свой ВИЧ-статус не только от окружающих, но и от близких: после нападок врачей мне казалось, что меня все будут осуждать. Смогла сказать об этом, только когда встретила нынешнего мужа, обрела опору под ногами. От меня никто не отвернулся: близкие и друзья восприняли эту информацию спокойно».

Марине с дочерью пришлось многое испытать. В свое время из-за ВИЧ она была вынуждена уйти с работы. Но все невзгоды сделали ее только крепче: сегодня она занимается психологической и социальной поддержкой людей, столкнувшихся с трудностями. А представляете, что было бы, если бы она послушала ВИЧ-диссидентов?