Ответы на комментарии к постам про Нору

Сначала я отвечу elena_sheo...

Я написала, что не у Эмиля, не у Норы не было детей и это была их принципиальная позиция и у них в этом были единомышленники. Они считали, что ребёнок делает человека уязвимым, создаёт для него дополнительную зависимость от системы. Человек у которого есть ребёнок — не борец. Легко рисковать собой, своим благополучием и даже свободой, а рисковать ребёнком решиться гораздо труднее. elena_sheo Прислала мне такой комментарий :

<<Человек, у которого есть ребенок, не борец. Рисковать собой в политической борьбе многие могут, а вот рисковать ребенком не всякий готов.>>
Может быть, вы об этом уже когда-нибудь писали, но я пропустила, и эти слова для меня новость. Я удивлена. Какая такая политическая борьба у них была, что нельзя было завести детей? Они, что ли, ушли в подполье и готовили революцию? Мне почему-то кажется, что это было не что иное, как эгоизм. О детях надо заботиться и с ними нельзя жить как хочется (свободно от детей), вот и придумали приличную отговорку, мол, у нас политическая борьба. Интересно, что они набороли за всё это свободное от детей время? Стоило ли оно бездетности? Даже Солженицын с его сложными жизненными условиями, преследуемый, и то родил детей, а они не захотели.

В этом комментарии в сущности две темы: первая — положение мыслящей интеллигенции в Советском союзе; вторая — почему люди рожают или не рожают детей.

Сначала о первой теме. Комментарий этот меня очень удивил. Похоже, что вы, мои читатели, не жили в Советском союзе и даже не читали о нём. Потому что если бы вы жили или читали, то знали бы о диссидентском движении и преследовании диссидентов. Не обязательно было организационно принадлежать к диссидентскому движению, чтобы нажить неприятности. Достаточно было читать «Самиздат» и «Тамиздат» и распространять эти издания, а этим занимались мы все до одного. Даже вражеские голоса «Голос Америки» и «ВВС» слушать было небезопасно, их слушали, приглушив звук приёмника. И высказываться нужно было осторожно. А я высказывалась неосторожно, говорила всё, что думаю, даже при Сталине. И за мной ещё в студенческие годы ходила «наружка». Игорь тогда работал с радиацией и у него был допуск к «секретности», который периодически продлевался. Однажды Игорь провожал меня из Университета домой в Выползов переулок . Это около метро «Проспект Мира», правда этого метро тогда не было. Я там снимала диванчик в комнате коммунальной квартиры двухэтажной деревянной развалюхи без удобств. Когда мы вошли во двор этого дома, то заметили за собой «наружку», заметить их было нетрудно, а они не слишком скрывались. После этого Игорю, когда пришёл срок, не продлили допуск. Мы не сомневались, что это из-за его дружбы со мной. «Наружку» за собой мы заметили и в 60-е годы, когда отдыхали в Крыму в Никитском ботаническом саду. Я там на пляже ухитрилась высказаться очень определённым образом. Пляж Никитского ботанического сада был маленький и народа там было очень много, а рядом был отгороженный пляж ЦКовского санатория, совершенно пустой. Парнишка с нашего пляжа перешёл на Цековский пляж и на него набросились трое ребят-дружинников и с ними КГБешник. Я сказала ребятам: «Ну этот понятно почему старается, он профессиональный холуй, ему за это деньги платят, а вы-то что здесь делаете?. Вы видите, какая у нас здесь теснота, а там километры совершенно пустого пляжа — ни души. И что такого страшного случится, если кто-нибудь из нас перейдёт на тот пляж?» Ребята смутились и ушли, а КГБешника этого мы потом увидели возле своего дома и стали встречать во время прогулок. Так что не нужно было участвовать ни в какой подпольной борьбе, чтобы оказаться в сложном положении.

Я рассказывала в нашем ЖЖ о моей командировке в Пензу от журнала «Советская женщина», я не стану вас отсылать к тому моему рассказу, мне самой его трудно найти, а коротко перескажу эту историю. Меня командировали на Пензенскиий часовой завод — это был завод союзного значения. Я должна была там найти женщину-передовика производства и написать про неё очерк. Я героиню нашла и очерк написала, но он не пошёл в печать, потому что был недостаточно патриотичен. От этого журнала я ещё 2 раза ездила в командировку, но мне ни разу не удалось написать такой очерк, который понравился бы редакции журнала. И никому из моих друзей это не удалось. «Советская женщина» это был глянцевый журнал, в сущности рекламный. Он рекламировал наши достижения, советский образ жизни и реклама эта была бессовестно лживой. Но я не о журнале. Там, на заводе, я познакомилась с Валерой, парнишкой 17 лет. Валера закончил в другом городе суворовское училище с отличием и мог поступить в любую военную академию, ну хотя бы в медицинскую. Но за годы проведённые в училище, он так возненавидел армию, что сбежал к дедушке в Пензу. Здесь он скрыл своё военное образование и пошёл учиться в 9й класс Вечерней школы рабочей молодёжи. Не помню, чем он занимался на заводе, а мы с ним познакомились в редакции заводской многотиражки, куда он зашёл просто поболтать со знакомой девушкой. Узнав, что я московский журналист, он спросил, как я оцениваю «наезд» Хрущёва на молодых поэтов и современных молодых художников, помните «Бульдозерную выставку»? И я этому незнакомому мальчику, кстати, очень красивому, откровенно подробнейшим образом ответила на эти его вопросы, времени не пожалела. Валера рассказал мне, что он хочет быть писателем, или хотя бы журналистом, что он уже кое-что написал и ему некому показать написанное и посоветоваться. Я согласилась почитать, дала ему адрес гостиницы и номер телефона. Он стал приходить каждый вечер, возвращаясь с завода, я уже видела его в вестибюле гостиницы, и сидел допоздна, сколько разрешалось гостям находиться в гостинице. А потом мы с ним выходили и гуляли по городу и всё время разговаривали. Была весна, на реке был ледоход, а ледоход — это увлекательнейшее зрелище и вообще Пенза показалась мне прекрасным городом. Я пробыла в Пензе не 2 недели, как предполагала, а 18 дней и задержалась я из-за Валеры. Он показался мне талантливым и его первые опыты мне понравились. Он всем интересовался, искал свой путь и был очень одиноким. Кроме дедушки у него близких людей не было. Мать его умерла несколько лет назад, отца он вообще не помнил, а о матери он очень горевал. Мы с ним говорили обо всём. Однажды он сказал мне: «Энгелина Борисовна, возьмите меня в помощники» и протянул руку. Я сказала ему, что помогать мне не в чем, я и мои друзья, мы ничего серьёзного не делаем, мы пока только думаем, пытаемся во всём разобраться. Уезжая, я оставила ему для переписки наш адрес в Зарядье и на всякий случай дала адрес мамы в Новогирееве, потому что Зарядье со дня на день должны были снести. В Москве я рассказала о Валере всем своим родным и друзьям, в частности Норе и Эмилю. Валера собирался в конце июня приехать в Москву поступать в МГУ на факультет журналистики. Нора сказала, что он может остановиться у неё — она тогда уже жила одна. К моему величайшему удивлению Валера мне не написал, а месяца через два-три от него пришло письмо на мамин адрес. Мама сказала: «Почему-то твой мальчик из Пензы, о котором ты столько говорила, написал мне.» В этом письме он сообщил, что написал мне уже 10 писем, это одиннадцатое и что он не может понять, почему я его бросила. Я прочла его длинное письмо и мне всё стало ясно. В этом письме он открытым текстом продолжал наш пензенский разговор, называя всё и всех своими именами. А я в Пензе кроме часового завода, была ещё на заводе, выпускавшем ЭВМ, жутко секретном. Наверно, после этого я попала под наблюдение. Я поняла, что недошедшие до меня письма Валеры аккуратно лежат, подшитые в папке сотрудника определённого ведомства. И действительно, в наш дом приходили КГБешники и расспрашивали обо мне соседей. А осенью наш дом снесли и всех жильцов переселили в Свиблово, в два соседних дома. Только мы с Игорем оказались на Речном вокзале. Так вот и в Свиблово приходили обо мне расспрашивать, и соседи рассказали об этом моей свекрови Александре Ивановне.

Я уже писала, что меня после Университета никуда не брали на работу в штат, хотя мой отец к этому времени был уже реабелитирован. Я связывала это с моей национальностью, но, возможно и моя личная неблагонадёжность играла роль. Чтобы человека зачислили в штат редакции журнала нужно было одобрение особого отдела, а в то время нужно было каждый год, или даже два раза в год представлять в домоуправление справку с места работы. Тех, у кого не было такой справки брали на заметку, как тунеядцев и у них могли быть неприятности. К счастью, журнал «Вопросы литературы» давал мне фальшивую справку, о том, что я у них вроде бы в штате, но такую справку я стала получать не сразу. Если помните, у главного героя романа Юрия Трифонова «Долгое прощание» были большие хлопоты с добыванием такой справки. Ну и мне не нужно напоминать вам, что Иосифа Бродского судили, осудили и сослали за тунеядство. За то, что он нигде не работал в штате. А писание стихов, даже гениальных, работой не считалось. Вот как тут в таких условиях заводить детей?

Вы знаете, за что судили Даниэля и Синявского? В сущности ни за что и они получили серьёзные сроки. А моего однокурсника и смею сказать, друга, Игоря Голомштока судили за то, что он отказался давать свидетельские показания на процессе Синявского и Даниэля. Творческая интеллигенция, люди гуманитарных профессий были в особом положении. Их можно было перестать печатать, не давать им даже переводов, словом, лишить куска хлеба. Людей увольняли с работы за инакомыслие, ссылали, выдавливали из страны… Странно, что я об этом рассказываю, это и без меня всем известно.

Теперь о том, почему люди рожают или не рожают детей. elena_sheo считает, что люди не рожают детей из эгоизма, а следовательно рожают из альтруизма. Это странное утверждение. Инстинкт размножения — это основной инстинкт, все животные размножаются, и микробы тоже. Правда, у человека, в отличие от животных есть интеллект, который, казалось бы, позволяет контролировать инстинкты. Но человек чаще использует интеллект не для контроля над инстинктами, а для обслуживания инстинктов. Кто-то из писателей, кажется мой любимый исландец Халдер Лакснес сказал: «В наше время родить человека большее преступление, чем убить человека», сказано, конечно, излишне резко, но некоторые основания для такого высказывания имеются. Решаясь родить, нужно думать о том, что ожидает ребёнка, которого ты родишь, о его судьбе. Об этом часто не думают. Рожают как раз из эгоизма, не для ребёнка, а для себя. Для того, чтобы не быть одиноким, для того, чтобы был кто-то, кто будет тебя любить независимо от твоих личных качеств. Достойный ты человек, или подлец, совершаешь ты хорошие поступки, или дурные, он всё равно будет тебя любить, просто за то, что ты его родил. И это очень удобно. И когда ты состаришься и станешь беспомощным, будет кому за тобой ухаживать, помогать тебе. Если ребёнок не захочет это делать, то имеются законы, которые его к этому обяжут. Так что человек, у которого есть ребёнок в гораздо лучшем положении, чем бездетный человек. Родив ребёнка, он обеспечил себе это положение — обеспечил себя. А родительский эгоизм, который родители считают за любовь к ребёнку, причём совершенно искренне — это отдельная тема. На эту тему я собираюсь написать много страниц, когда вернусь к разговору про нас с дочерью. А elena_sheo спросила, не пожалела ли Нора о том, что не родила ребёнка. Вопрос понятен. Нора стала старой и больной, и беспомощной, нуждалась в уходе и тут ребёнок ей был бы очень кстати. И она, конечно, должна была пожалеть о том, что его нет. Надеюсь, что у неё хватило мужества не пожалеть об этом. А я, конечно, жалею о том, что никто не унаследовал таланта Эмиля и Норы, их образа мыслей, их способности к сопереживанию, их смелости, мужеству, и стойкости. Что никто не унаследовал нориной дивной красоты. Плодятся кто попало, как попало, бесконтрольно, а достойные люди сомневаются в своём праве иметь детей.

Что же касается меня, то я родила вовсе не из альтруизма, а скорее всего как раз повинуясь этому самому основному инстинкту. Почувствовав в себе ребёнка, я испытала какой-то невероятный, прямо таки дикарский восторг, и ни за что не согласилась бы его прервать. Я наслаждалась, мне хотелось носить ребёнка, родить и по правде сказать просто хотелось ребёнка. Все обстоятельства были против нас, не было ни работы, ни жилья, Университет я ещё не кончила и все мои друзья объясняли мне, что я совершаю ошибку, и моя свекровь была категорически против, а я всех слушала, со всеми соглашалась, и тупо, как корова, поступала наоборот. Но мы с Игорем родили только одного ребёнка. Мы убедились, что даже для одного ребёнка нам очень сложно обеспечить оптимальные условия, а не оптимальные — это уже плохо. Если не оптимальные, то родители чувствуют себя виноватыми и действительно они виноваты.

Уважаемая elena_sheo, я прошу у вас извинения, если тон моего ответа показался вам резким. Я знаю, что у меня очень несимпатичная манера полемизировать, из-за неё я нажила много врагов среди людей, которые не должны были бы быть моими врагами. Правда, не могу сказать, что я потеряла друзей. Мои друзья, зная, что в полемическом задоре я могу иногда зайти слишком далеко, по доброте своей меня прощают. Надеюсь, что и вы поступите так же.

Ответ получился неожиданно длинным, пришлось поставить его отдельным постом и ответы на следующие комментарии к постам про Нору будут уже в следующих постах.


Вы просите сообщить реквизиты карты. У меня нет карты, но есть счёт в Сбербанке, вот его реквизиты:
ПАО СБЕРБАНК
БИК 044525225
КОРРСЧЁТ 30101810400000000225
НОМЕР СЧЁТА 42306810138310113934
ТАРЕЕВА ЭНГЕЛИНА БОРИСОВНА

А вот два других способа:

paypal.me/tareeva1925
money.yandex.ru/to/410017240429035