Депутат Госдумы, замруководителя фракции «Справедливая Россия» Олег Шеин рассказал в интервью «Времени Воронежа» о том, какие решения предлагает партия по самым острым темам – дистанционному обучению, пенсионной реформе, налогообложению крупного бизнеса. В преддверии воронежских выборов-2020 парламентарий высказал мнение, каким он видит политика в российском регионе, за которого проголосуют люди. - Какое у вас восприятие Воронежа? Может, есть образ по новостям, которые попадают в федеральную повестку? - Последний раз был здесь в 2007 году. Вспоминаешь обычно встречи с людьми. Воронежская область – регион, где у нас очень добрые контакты в плане жилищного движения. Например, совместная работа с Галиной Александровной Кудрявцевой – очень деятельным, энергичным человеком. Я надеюсь, что она вернется на работу в местный парламент. Потому что Воронеж всегда отличался социальной мобильностью, где привыкли отстаивать свои интересы. Например, старые истории с судами по ЖКХ, перерасчетами, я их хорошо помню. - Сейчас многие политики высказываются по поводу возможного введения дистанционного образования в России. Вы, судя по публичным высказываниям, - противник? - Я заканчивал педагогический институт, и в моей специализации меня учили учить. Дистанционное обучение, может быть, но при каких условиях? Это, в первую очередь, очень маленькая аудитория, в идеале - ученик и преподаватель. Или при ситуации, связанной с детьми с ограниченными возможностями по передвижению, но не более того. А так – группа максимум 4-5 человек. Потому что, если аудитория больше, теряется психологический контакт преподавателя с учащимися. Все это начинает приобретать характер полного сюрреализма. Не знаю, как здесь, но у нас в Астраханской области доходило до того, что детям говорили: посмотрите видео, сделайте конспект и пришлите по вотсапу. Это не занятие. - Какая на ваш взгляд альтернатива дистанционному обучению в период пандемии? - История с коронавирусом имеет место быть, и число скептиков сейчас все меньше и меньше, потому что у всех начинают заболевать друзья, знакомые и близкие. Понятно, что система обучения должна быть чуть перестроена. Во-первых, с точки зрения средств защиты. В учебных заведениях это маски, санитайзеры, ультрафиолетовые лампы, причем по типу рециркуляторов. Я отправил личное письмо в адрес Мишустина, поскольку местный бюджет это не потянет. Во-вторых, это изменения в организации процесса в школе, когда учителя ходят из класса в класс. Как историк хочу сказать, эпидемии пандемического характера могут длиться по году-полтора, потом потихонечку выдыхаясь, поскольку вирус адаптируется к носителю и становится менее смертелен. Поэтому осенью проблем у нас, конечно, добавится, и систему образования нужно перестраивать сегодня. Схема в школах и в высшем образовании, допобразовании должна быть одинаковая - минимальный контакт между людьми, кто посещает образовательные учреждения. Пока Госдума на каникулах, я веду работу через контакты с профильными министерствами и ведомствами, где говорю о том, что переход на дистанционное обучение не допустим. Сергей Михайлович Миронов тоже в эту тему серьезно погружен. И будет очень сильная и жесткая общественная реакция и в Воронеже, и в Астрахани, и в Орле, и в любом другом городе. Но проблема не в этом. А в том, что если сейчас наше государство не озаботится организацией безопасного процесса обучения детей в школах, то мы получим серьезные вспышки по коронавирусу за счет отсутствия мер безопасности. - Вы являетесь ярким противником пенсионной реформы. «Справедливая Россия» и КПРФ сейчас продолжают добиваться моратория на повышения пенсионного возраста. Реально ли это, ведь прошло уже два года? - Реформа «антипенсионная»! Не совсем мораторий, мы говорим о том, что нужно снижать пенсионный возраст. Дело вот в чем. Мы находимся в периоде развития цивилизации, когда труд перестает быть для человечество нуждой и переходит в категорию самореализации человека. Если посмотрим на все три сегмента глобальной экономики – сельское хозяйство, индустрия, сфера услуг – мы с вами увидим очень показательные вещи. В сельском хозяйстве 100 лет назад для того, чтобы кормить горожан, нужно было, чтобы 90% жили на селе. Химизация, машинизация сельского производства, применение удобрений – и в результате нас с вами, как и англичан, американцев, австралийцев, китайцев, может прокормить только 5% фермеров. Нам не надо, чтобы львиная доля людей стояли за сохой. Времена поменялись. Индустрию берем – и здесь время гигантских заводов с огромными коллективами, как Путиловский, ушло в прошлое. Последние 10-15 лет мы видим стремительное проникновение информационных технологий в сферу услуг. Вместо продавца – возможность самостоятельно пробить товар в магазине. Труд как явление потихоньку исчезает. От этого экономика не рухнула. Но в этих условиях повышение пенсионного возраста – это увеличение уровня безработных: ненужных, избыточных, лишних на рынке труда рабочих рук. - Как предлагаете решать проблему с безработными? - Я противник так называемой базового, основного дохода. Потому что под этим соусом шустрые правительства буржуазных стран пытаются отнять у людей часть общественных фондов социальных выплат. Швейцарцы и финны не сошли с ума, когда на референдумах проголосовали против идеи основного дохода. Мы дадим лишние 100 франков, но при этом вы лишитесь права бесплатного посещения музеев. На что умные швейцарцы сказали: сейчас вы музеи отнимете, а потом доберетесь до медицины и образования. Поэтому как бы уменьшение давления на рынок труда через введение базы основного дохода – это не совсем правильно. А вот снижение пенсионного возраста убирает с рынка труда людей, чьи навыки сформировались 30-40 лет назад, открывает дороги для молодежи. Поляки и итальянцы, поменяв власть на выборах, это решение уже реализовывают, и нам тоже надо. - Где искать ресурсы, чтобы выплачивать пенсии? Реформу и объясняли тем, что «денег нет». - Как это нет? Да их полно. Но у нас в стране очень низкое налогообложение на крупный капитал. Ежегодно теряем порядка 10-15 трлн рублей за счет недообложения крупного капитала. Это и нефтяные компании, которые получают огромные преференции, это и финансовые спекуляции, и много что еще. Мы по сути у себя создаем внутренние офшоры. Т.е. во всем мире эти офшорные зоны выгоняют, международные суды пытаются их прикрыть, мы видим как скручивают эти рассадники в странах Карибского бассейна. А мы просто создаем внутренние офшоры во Владивостоке и Калининграде. - Вы считаете, что с бизнесом нужно более жестко? - Крупный капитал не должен иметь налогового рая. За счет чего сформировался средний класс в ХХ веке в странах первого мира? После войны во Франции изымали в госсобственность автоиндустрию. В США и Великобритании подоходный налог достигал отметки 95-98%. - Возможна ли такая картина для современной России, когда крупный бизнес имеет крепкое лобби во власти и админресурс? - Это вопрос выбора нашего будущего. И вопрос к нам, как к обществу. Никакой административный ресурс не может заменить явку 80% на выборах, не может перебить свободных людей, которые потом свое право выбора защищают, выходя на улицы своих городов. Административный ресурс в этих условиях исчезает. Люди должны заниматься своей страной. У нас главная проблема – не в олигархии, не в законодательстве, которое подвергает людей каким-то штрафам. А главная проблема в голове сидит из фраз типа «начальству виднее», «я человек маленький, от меня ничего не зависит». Они значат: за нас думают другие люди, и ничего не получится. - У нас сформировано такое свободное общество? - Конечно, нет. Это вопрос опять к изменениям, которые происходят у людей в голове, горизонтальных связей, взаимовыручки, товарищества. Наша история ХХ века – это история серьезного техрывка, но сопровождающегося подавлением человеческих свобод и прав. И это подавление, которое было при Сталине, отразилось и на истории начала ХХI века. Поэтому мы видим сложные процессы в Казахстане, Белоруссии, непростые повороты в Украине. Но все идет в одну и ту же степь. Люди будут заниматься своей страной, иначе они потеряют пенсии, образование, медицину. - Но если посмотреть даже на ваши методы как политика, они стали более мягкие. Раньше были известные голодовки. Сейчас вы сотрудничаете с структурами власти, стали более системным человеком. А людей зовете на улицы! - Мои методы были связаны с другой ситуацией. Жесткие голодовки были связаны с тем, что у нашей власти стояли реально бандиты с избиениями людей, похищениями из-за территорий под коммерческую застройку. Мы имели криминальную группировку. Сегодня ситуация другая, поэтому у нас есть политическая борьба, но она уже не то же самое. - Если бы вновь возникла похожая ситуация, вы снова готовы к жестким методам? - Конечно. - К вопросу о политической борьбе. В Воронежской области приближаются выборы в местные парламенты разного уровня. Как считаете, есть ли свободная политика в регионах без установок от федерального центра? - Во-первых, установки от федерального центра или сверху есть везде. Вопрос в том, насколько эти установки могут быть реализованы и насколько люди в соответствующих регионах готовы с ними смириться или нет. Здесь по-разному. Может быть и так что федеральный центр прислал руководитель, который загнал всех местных жуликов, и люди сказали: слава богу наконец-то. А может быть и другое, что прислали самодура. Люди вышли на выборы избрать своего руководителя или за которого готовы побороться. Опять же на примере Хабаровска. - Какие у политика в регионе должны быть качества, чтобы люди за него проголосовали? - Первое: люди голосуют вопреки шаблону за тех, кого они принимают. Поэтому сколько угодно можно размахивать новыми людьми, но на выходе мы увидим, что люди голосуют, исходя из предыстории. Они должны видеть, кто чем занимался раньше. Иначе они резонно говорят: откуда мы должны понять, что вы будете другими. - То есть, «Новые люди» - неудачное название для партии, по-вашему? - Это попытки использовать манипулятивные технологии, они могут сработать в рамках опросов, но в рамках реального голосования никогда. В ходе реального голосования человек видит незнакомые фамилии и говорит: а кто эти все люди? Если мы обращаемся к разуму людей, то мы, конечно, должны говорить об этих предысториях, а в России за последние несколько десятилетий это четыре-пять партий. Одна партия выступала за повышение пенсионного возраста, другая против. Одна раздавала народные деньги олигархии, другая была против. Более того, мы должны говорить, что «Единая Россия» - это партия дестабилизации. Это не партия стабильности, как они говорят, а партия разрушения стабильности. Пять лет назад пенсионный возраст был 55-60 лет – теперь он выше. Пять лет назад не было платы за капремонт – она появилась. «Единая Россия» - это партия изъятия денег у людей и передача высшему классу. Это единственная стабильность, которую они дают. Если люди не хотят жить беднее в 2025 году, чем в 2020, значит «Единую Россию» надо убирать. - Каким образом? - Первое – голосовать на выборах. Кроме того, чтобы оказать сопротивление «Единой России» мы выступаем за то, чтобы по одномандатным избирательным округам оппозиционные партии выходили на единый пакет договоренностей. Чтобы не было состязательности «Справедливой России», КПРФ, ЛДПР, «Яблока» и т.д. В Астрахани, к примеру, по шести округам на выборах в городскую думу так договорились. Три кандидата выставляет «Справедливая Россия», три – другие оппозиционные партии. Второе - контроль. Ведь парламентские партии «Справедливая Россия», ЛДПР, КПРФ обладают правом привлечение людей в избирательные комиссии с правом решающего голоса. В России очень важно, чтобы люди приходили решать свое будущее в качестве наблюдателей и членов комиссии. Но главная проблема, что люди не ходят на выборы. - Может быть, это уже тоже выбор людей. Уже нет надежды на государство, а каждый сам за себя? - Каждый сам за себя не может выстоять. Это не развитие общества. Ведь сегодня производительных сил уже достаточно, чтобы люди могли больше отдыхать, заниматься семьей, переходить на 35-часовую рабочую неделю, иметь качественно другую жизнь. Но за счет того, что львиная доля экономики присваивается узким олигархическим слоем, народ борется за выживание при зарплате в 10-11 тыс. рублей. И если люди не занимаются своей страной, не ходят на выборы, то ее будут заниматься другие. И решение этих других будет не в пользу людей. - Резюмируя, какие темы для партии будут в приоритете в Госдуме после каникул? - В первую очередь, увеличение налогообложения крупных корпораций, отмена налоговых льгот для крупного капитала. Борьба с черными зарплатами. В Российской Федерации в зоне серой занятости, по оценкам РАНХиГС, 33 млн человек. Мы предлагаем простое решение. Если ты привлекаешь неофициальный труд, то тебя близко не должно быть к государственным подрядам и закупкам. Я два года назад предлагал такой закон, но его не приняли. Потому что львиная доля «Единой России» - это люди, которые на этих конкурсах сидят. Мы не должны платить дотации тем, кто обманывает рабочих, делает их как рабов и обманывает бюджет. В нашей партийной повестке безусловно сохранится тема с коронавирусом в бюджетном секторе. В первую очередь, мы видим в медицине большое количество конфликтов по заработной плате. Здесь надо возвращаться к единой тарифной сетке, т.е. к четким правилам, когда человек получает нормальный оклад, а надбавки получает условно «за тушение пожара». Беседовали Ирина Овчарова и Инна Гресева
