За что мне больше всего больно в 55 лет — откровенный монолог редактора православного журнала

Не надо подарков и поздравлений мне. Для меня сейчас главный подарок — это чтобы «Фома» жил.

Совпадение цифр, символизм дат редко вызывают у меня какие-то глубокие переживания. Ведь в конечном итоге весь смысл своей жизни я вижу в том, чтобы оказаться там, где время не властно. Там, где Христос. Бывают, конечно, исключения. Когда муж и жена (тетя моей жены), заболевшие коронавирусом, уходят из жизни не просто в один день, но в один и тот же час (!), ты невольно думаешь об этом. Это был их единственный брак. И так обычно кончаются самые-самые счастливые сказки. Только тут скорее речь о Промысле Божием. 

Но это особый случай. О своих датах я не очень привык задумываться. Что наши с Катей детки родились в тот самый год, когда вышел первый номер «Фомы», я не считал чем-то особенным… Хотя год действительно был удивительный и особый. И в том, что сейчас мне исполняется пятьдесят пять, а любимому журналу (с полугодовым интервалом) двадцать пять лет, в этом я тоже не пытался искать связи. Так Богу было угодно, и Ему слава, а вовсе не магии цифр. 

Думая о юбилеях, я не вздыхаю и не ахаю, но, пожалуй, снова и снова спрашиваю. И Бога, и собственную совесть. Я говорю и спрашиваю:

— Господи! Ты видел и видишь, что я сам очень слабый, безвольный и ленивый человек. Который не умеет молиться… Разве только перед лицом смертной опасности. У которого столько тревог и страхов, что я хуже маленького ребенка. У которого и близко нет от тех подвижников, каких Ты избирал. Способных в одиночку приводить к тебе сотни, тысячи. Целые племена и народы. 

Я не знал, крестившись, как правильно мне сказать о Тебе друзьям и коллегам в профсоюзной газете «Солидарность», где работал много лет. И только втайне мечтал о журнале, который бы мог принести им и дать почитать. Чтобы они поняли то, чего я не мог объяснить словом. 

Ты спросишь меня: почему же «втайне»? Что тебе мешало? — Страх, Господи. Неверие и страх. И я повторял про себя: «Сам я не вытяну журнала, это такое сложное дело… Нет: мне нужен напарник, единомышленник, друг».

От такого рохли следовало отвернуться и оставить его (меня) наедине с моим малодушием, Но Ты — с помощью прихожан того храма, где я принял крещение, — привёл его. 

Единомышленника. Напарника. Друга. Да еще и тёзку, дорогого нашего Владимира Легойду. 

Ты дал нам учителей, молитвенников, советчиков, заступников: отцов Димитрия Дудко, Германа (Подмошенского), владык Орехово-Зуевского Пантелеимона и Нижегородского Георгия. Приснопамятную строгую, но мудрую и любящую Марину Андреевну Журинскую 

И наконец, духовника, который даже фамилию носит «ту самую»: это любимый наш протоиерей Игорь. Который — Фомин. 

У нас ничего не было, но нам помогали и к нам приходили. Даже родители были с нами: брались трудиться и слушаться! В том числе меня, своего нескладного сына… 

Господи! Мне пишут сотни (!) людей. И они почему-то поражаются, когда я отвечаю им, вступаю в переписку или просто звоню по телефону. «Это ВЫ?!» — слышу я от них. И не знаю, что ответить, поскольку я — никто. Все они лучше и чище меня, только ради них всё и делается, Господи. 

Ко мне приходят взрослые мужчины и женщины, у которых уже есть свои дети. И они говорят: мы выросли на вашем журнале… Но это невероятное чудо! Я не могу вместить, поскольку сам дитя, а никакой не пастырь. 

Авторы приносили и доверяли нам рукописи, которые учили меня истинной вере и заставляли увидеть образ Божий и красоту человека, идущего через покаяние у Тебе. Чего я сам не умею. И они учат меня.

Но когда я скорбел от своей ничтожности, духовник говорил: «Не унывай, нельзя опускать руки. У вас с Владимиром есть “Фома”, и пусть этот журнал станет твоей молитвой и приношением Богу. А собранные вами люди — общиной верных. Не унывай! У вас есть “Фома”».

Господи, мне бывает очень и очень плохо и трудно. Сберечь и правильно распорядиться таким сокровищем, каким «Фома» является, — как это сделать? Я совершал и совершаю грубые ошибки; нас нередко критикуют — и критикуют справедливо. И это надо уметь принять. А еще сложнее совместить заботу о росте твоего дела, поиск средств для этого роста и... любовь к людям. В том числе тем, с кем вместе трудишься. 

Сколько раз я метался, осуждал, кричал, готов был «рубить головы за правое дело»… И наоборот: бросить всё и сбежать в страхе перед трудностями! 

Сколько раз журнал мог закрыться, прежде всего по моей вине? Сколько раз было и у меня, и у друзей-коллег это понимание: один шаг, одно решение — и всё рухнет? 

Прошлой осенью помню ночь, когда было почему-то особенно страшно. 

Я проснулся от ощущения того, что завтра «Фомы» может не стать. И стало невероятно пусто в груди. При свете ночника я сел в кровати и повторял: «Кажется, это конец. Я не знаю, как поступить. Что мне делать? Что делать? Куда мне идти? Я никто. Я ничего не могу, Боже мой…» 

Господи, прости мне этот момент недоверия. 

Я знаю, что Ты мне давал и дашь всё, что требуется для спасения. Это было только моя человеческая слабость. И я по-прежнему вижу Промысл в том, чтобы делать то, ради чего задуман «Фома».

Ты говорил ученикам, чтобы те благовествовали и просвещали повсюду. Ты советовал: если вас плохо видят и слышат, не смущайтесь. Лезьте на крыши и говорите оттуда. Твоя удивительная заповедь о хождении в народ. Не то, какое совершала интеллигенция в девятнадцатом веке ради революции. Тут совершенно иная цель, которая за порогом земных границ. Но цель идти к людям, идти в народ — это то, чему мы пытаемся следовать. Мимо политики, мимо партий, мимо слухов и страхов, которые могут отвлечь от Главного… 

Идём, Господи! 

И в этом походе нам надо находить всё новые кровли и научаться языкам, которых мы не знали, которые выглядят совершенно чужими…

Мне исполняется пятьдесят пять. 

Журналу скоро двадцать пять. 

Но мы не стали ни богаты, ни настолько умны, чтобы своим трудом покрывать все затраты. Мы постоянно просим, и многие недоумевают: как так — огромный сайт, социальные сети, глянцевый журнал, который выжил и даже не перестал выходить в самый разгар пандемии! Разве же у них нет денег и людей?.. 

Ты знаешь, Отче, правду: что и средств не хватает, и людей. Хотя это всё равно нелегко и совестно — просить. И тем не менее я прошу людей сейчас. 

Не надо подарков и поздравлений мне. Для меня сейчас главный подарок — это чтобы «Фома» жил. Без заскоков в «эффективный менеджмент» и «оптимизацию» (те фразы, которые в нашем мире значат лишь наживу и уничтожение всего живого). 

Подарите мне то, что мы можем дарить другим. Многим, кому нужна Вода Живая. Кто запутался в земных страстях и не может разобраться, где же искать надежду, веру и самое главное. Любовь. 

Несмотря на чувство стыда и понимание своего недостоинства, я прошу. Я прошу этого подарка!

Конечно же, только у тех, кто в силах и кому понятны и близки наши устремления. Впрочем, благодарен я буду всем. От тех, кто помолится о нас Богу — до таких, кто не принимает и не видит в нашем деле пользы и смысла. Перед ними — моя вина. Только моя. И я всем благодарен. Без изъятия.