Чем живет деревня, где почти 190 лет назад Пушкина посадили на карантин
В 1830 году Александр Сергеевич спешил из своего нижегородского имения Болдино в Москву к невесте Наталье Гончаровой. Успешно миновав 14 холерных карантинов, расставленных на пути к Москве, последний Пушкин преодолеть с наскока не смог. Находился он как раз в Платаве - так тогда называлась деревня на Владимирском тракте (нынешнем Горьковском шоссе, которое, правда, ведет не в Горький, а в Нижний Новгород).
Говорят, Платава - от слова "платок", изготовлением которых занимались местные ткачи. На почтовой станции в Платаве, как и на многих других в Богородском уезде Московской губернии (теперь Богородск - Ногинск, но район, где находится Плотава, - Орехово-Зуевский), не было ни гостиницы, ни трактира. Об этом станционный смотритель Иван Черепин докладывал начальству, но безрезультатно. Поэтому Пушкину пришлось селиться в избу к одному из ткачей - Даниле Евтееву. Как теперь бы сказали - на самоизоляцию.
- Вот до чего мы дожили - что рады, когда нас на две недели посадят под арест в грязной избе к ткачу на хлеб и воду, - писал Александр Сергеевич своей Натали.
Он все надеялся вырваться отсюда раньше, несмотря на карантин и поломавшийся экипаж. Но когда стало ясно, что в Платаве придется задержаться, написал следом еще письмо, что коляска, которую просил выслать за ним из Москвы, не потребуется. Правда, и две недели ждать не пришлось - самоизоляция продлилась меньше.
Но Пушкин все равно здесь многое успел. С собой из Болдина он вез несколько глав "Евгения Онегина", "Домик в Коломне", пять "Повестей Белкина". И наверняка работал над этими рукописями и в Платавском карантине. А стихотворение "Моя родословная" Александр Сергеевич точно закончил именно здесь. Это выбито и на памятнике классику - он установлен возле библиотеки, которая закрыта. И не из-за коронавирусного карантина.
- Да, библиотека в Ожерелках не работает, - подтвердили корреспонденту "Родины" в Малодубенском территориальном отделе городского округа Орехово-Зуево. Как давно, там уточнить затруднились.
…Зарастает постепенно народная тропа к пушкинскому памятнику. Машины чаще останавливаются в Плотаве и Ожерелках, чтобы прицениться к мягким игрушкам, которые продают тут в большом количестве прямо возле домов. Платочный промысел вот не сохранился. Правда, раз в год у памятника стараются собираться на Пушкинский праздник. Но в этот раз на доске объявлений были только приглашения на прошлогодний концерт в соседнюю деревню Малая Дубна…
Евтеевская изба, где несколько дней прожил Пушкин, простояла в Плотаве до середины 1940-х, а потом ее разобрали на дрова. Но память о пребывании здесь поэта бережно хранили, как будто в дорогой платок кутали.
Евгений Голоднов в альманахе "Богородский край" писал, что во время пушкинского карантина с поэтом познакомился Семен Карпышов: "Мужик сметливый, он слыл на деревне грамотеем. Понял сразу, что за важный барин с ним вел беседу. О своей встрече и разговоре со знаменитым поэтом поведал позже сыну Михаилу. А Михаил Семенович, проживший долгую жизнь и умерший уже после 1917-го, передал семейное предание дочери Дусе".
А Евдокия Буравлева, в девичестве Карпышова, передала историю потомкам. И об установке памятника хлопотала тоже она.
Пушкин проезжал через Платаву еще как минимум четыре раза - в 1833 и 1834 годах. Заезжал ли в "свою" избу - неизвестно.
Сейчас можно было бы заезжать к Пушкину в Плотаву и Ожерелки "на обед", "на отдых" и "на чтение". Но, как и в пушкинские времена, тут нет ни трактира, ни гостиницы. А теперь и библиотеки.
...Понятна мне времен превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней...
Это он написал здесь на самоизоляции в 1830-м. А как будто сегодня.
