Главная: Убийственная молодость

Итак, сегодня по случаю дня рождения томской колонии для девушек ее воспитанница Аня Пахотина вышла на свободу. За жестокое избиение 34-летнего мужчины, после которого он скончался в больнице, Анна провела в колонии три года. Освободилась на девять месяцев раньше срока - по УДО, за хорошее поведение. Что она думает сейчас о совершенном преступлении, как перенесла назначенное наказание и не боится ли возвращаться в родной город, где живет семья погибшего, - об этом и многом другом Аня за несколько минут до отъезда рассказала журналисту Томск.ру.  

«Сейчас мне 18 лет, в августе будет 19. Я из Омска. У меня хорошая семья: мама, отчим, два брата, бабушка. Пьющих среди них нет. Но сама я в 15 лет совершила преступление в пьяном угаре - убила мужчину. Просто запинала прохожего на улице. Видимо, он не смог оказать мне сопротивление. Пьяной я тогда была второй раз в жизни - выпила коктейль «Ягуар». Про первый раз мама ничего не знала - я тогда только попробовала спиртное с друзьями, дома меня пьяной не видели. А тут подружки мои собирались в Турцию, мы гуляли перед их отъездом. Все пили, и я с ними.

У меня агрессия возникла, когда я выпила. В это время в меня как будто вошло что-то неимоверное, и я стала совсем другим человеком. Злым. А когда я трезвая, я очень добрая. Никогда прежде я не дралась ни с кем, никаких конфликтов серьезных не было. И я не думала, что такое может со мной произойти.

Больше половины того, что было, когда я избивала мужчину, не помню, знаю это только по словам друзей - со мной было девять человек. Когда мне на следующий день рассказали, что я совершила преступление, я испугалась и вообще не поверила, что смогла такое сделать. Но подружка сказала: «Вот так»… Родители, конечно, тоже в шоке были, плакали, и мама не верила. Но я потом признала, что виновата, рассказала, что помнила. Однако до конца я не понимала, что натворила. Не до такой степени, как сейчас. Сейчас я все осознала.

***

На воле я закончила девять классов - уже была под следствием, но в школу продолжала ходить, следователь дал такую возможность. Когда получила аттестат, тогда уже начались суды.

Еще до суда я как-то раз гуляла, и вдруг мне позвонили с программы «Пусть говорят». Я не поверила сперва, что это звонок оттуда. Потом мне мама позвонила, сказала, что ей тоже был звонок с «Пусть говорят». О моем деле узнал Павел Астахов и решил мне как-то помочь. Хотя у меня была подписка о невыезде, я попала на эту передачу. Приехала туда со своей группой поддержки. Речь шла о моем преступлении и вообще о том, что подростки пьют... Назывался этот выпуск «Техника молодежи».

Помню, когда вернулась в Омск из Москвы и пришла в школу, меня начали все фотографировать, тыкать на меня пальцем. Я развернулась и ушла, не ходила на уроки некоторое время. Потом домой к нам пришел директор, сказал, что все будет нормально. Тогда я снова стала учиться, но попросила маму, чтобы меня перевели в другую школу. Через суд это удалось сделать. Там я отучилась две недели, а потом меня моя школа обратно забрала к себе. Но когда я туда вернулась, уже никто на меня пальцем не показывал, видимо, с учениками провели собрание, поговорили. Так что потом отношение ко мне было нормальное.

***

Окончив девять классов, я два месяца провела в СИЗО в Омске. Там меня поместили в отдельную камеру, со мной общался психолог, в общем, мне там хорошо помогали. А потом, после внесения приговора, отправили сюда, в томскую воспитательною колонию. Когда приехала, встретили меня хорошо, все объяснили, показали, я вышла в отряд. Конечно, первое время было страшно с непривычки. Но сотрудники здесь очень хорошо относятся к осужденным - как к родным детям. И я старалась хорошо себя вести. С девчонками бывали конфликты - иногда из-за всяких пустяков мы ругаемся, но я старалась сдерживаться. Драк здесь, кстати, не бывает.

Ранние подъемы первое время были тяжелы, но я быстро привыкла рано вставать и рано засыпать. А в целом в распорядке дня сразу для меня ничего тяжелого не было. Работать надо - так это я люблю, где работа, там и я.

Для меня самое тяжелое было то, что меня от мамы оторвали. Часто плакала - и в СИЗО, и здесь. Когда меня сюда привезли, мама через 12 дней приехала на свидание. Вот после этой встречи с ней я плакала очень долго. Вообще, каждые три месяца мама ко мне приезжала. И письма мы писали друг другу. Дома меня любят и ждут, несмотря ни на что. Моя семья меня простила.

Здесь не у всех девочек добрые отношения с семьей сохранились - ведь некоторые воспитанницы попали сюда из детских домов. Но те, у кого есть родители, все хорошо общаются с ними.

Большая часть здесь за тяжкие преступления, как я. Но мы про это практически никогда не разговариваем, разве только когда новенькие приходят, спрашиваем, за что осудили. А так вообще речи про это не заходит. Не хочется про это говорить.

Подруга у меня здесь была, девушка из Тюмени. Года полтора мы дружили. Но ее месяца три назад во взрослую колонию перевели. Однако мы с ней переписываемся. Она мне недавно письмо прислала, приеду домой - наверное, позвонит. Ей еще два года отбывать срок. Думаю, потом встретимся, когда она освободится.    

А про себя я давно знала, что выйду по УДО. Знала, что меня отпустят, потому что вела себя хорошо. Я сразу поставила перед собой такую цель, чтобы меня поскорее отпустили домой. Сначала перешла на облегченные условия содержания, потом на льготные. При льготных условиях и обстановка в комнате другая, и форма другая, и вообще у тебя больше возможностей. Даже за пределы колонии можно выходить на вольные свидания. Я раз девять-десять была в городе. Но все равно не сразу привыкну к воле. Мы здесь со всеми здороваемся. Я как-то раз поехала в музей. Выхожу оттуда - на улице мужчины стоят. И им говорю: «Здравствуйте!». По привычке.

***

Боюсь ли я встретиться с родственниками мужчины, который умер из-за меня? Нет, не боюсь. Если встречу - попрошу еще раз прощения. Я им отсюда писала письма. Тоже просила прощения. Но ответа не было. Это нормально, мне кажется, любой человек не стал бы писать ответ в такой ситуации. Но на суде мне сказали, что родные погибшего не возражают против того, что я освобождаюсь. У них ко мне еще иск за моральный ущерб на 300 тысяч рублей. Эти деньги сейчас мама выплачивает, так как я была несовершеннолетняя.

***

Что я буду делать, когда приеду домой? Работать пойду, у меня есть профессия - штукатур-маляр, и тетя работает по этой профессии, буду с ней вместе трудиться. Конечно, я хочу замуж, детей родить. Но это как сложится. Думаю, встречу со временем своего человека, и ребенок у меня будет. Но ребенку я не расскажу, что совершила убийство. Не хочу, чтобы он знал. И так я уже натерпелась…

Ну а воспитывать его буду построже, чем воспитывали меня. Моя мама очень добрая, может, даже слишком. Никогда меня сильно не наказывали - покричат и все. Но даже если мой ребенок все же когда-то совершит преступление, я тоже прощу его. Даже если это будет убийство.

Что делать родителям, как себя вести с детьми, чтобы они не ввязались в преступление? Я не знаю точно, могу только сказать, что надо следить за ними, чтобы не получилось так, как произошло со мной. Я просто хочу пожелать всем, чтобы все было хорошо».

Ирина Костина. Фото: Михаил Пасеков