«Помолюсь и сразу чувствую, куда нужно послать пулю»
Стрелять по врагу, даже если Родина не права: чему учат россиян в патриотических клубах
Смерть — много места для тех, кто жив.
Это место встречи тех, кто бродил
Босиком по алмазной ржи.
Это Родина Смерть,
Родина Смерть.
Роман Неумоев
— Смогла бы выстрелить в человека, если бы служила в армии и тебе дали бы приказ?
— Смотря какого бы звания я была.
— Рядовой.
— Если приказали бы — то да, потому что на мне никакой ответственности нет.
«А что, если это не шпион, не вражеский солдат, а просто человек, который по роковой случайности забрел на территорию военной части, и твой командир приказывает тебе выстрелить в этого человека?» — интересуюсь я у девушки Юли. Она уверена, что и тогда ответственность ляжет на командира, «так как у нас единоначалие, вся ответственность идет с верхов». Но что если приказ — преступный? «Ну, если ты убьешь человека, у тебя будет психическая травма, а так, насколько я знаю, тебе ничего не будет, — с легкостью произносит она. И повторяет: — У нас единоначалие, вся ответственность идет с верхов».
Не так давно Юля закончила курс обучения в московском военно-патриотическом клубе «Юный десантник», что во Дворце пионеров на Воробьевых горах. Если с «военной» частью в его названии все понятно и мне, и Юле — это подготовка к обороне страны, — то с «патриотической» происходит заминка: девушка утверждает, что патриотизм — «это родину защищать». Экономика должна быть экономной, выходит, а масло — масляным.
Юля уверена, что на Россию хотят напасть практически все вокруг. «Кто ж не хочет?» — усмехается она. Захватить ресурсы, территорию. Кто — «из учебников истории все понятно»: Европа, США, Азия. Да и от действующих военных, с которыми воспитанники клуба дружат, она об этом слышала.
С ее точки зрения, это будет горячая война за территорию и ресурсы, хотя, по ее же словам, сейчас армия больше нужна «как средство, чтобы пугать людей, чтобы они меньше устраивали всяких бунтов и прочее» — то есть внутренние войска, Росгвардия. «Это нужная структура. Все структуры нужные, они отвечают за тот или иной момент в государстве», — рассуждает она. Каким-то образом в ее голове сочетается и угроза внешнего вооруженного противостояния, и то, что сейчас войны в основном не ведутся в формате фронтов и масштабных сражений.
Юля оказалась в «Юном десантнике» почти случайно. В школе ходила в кружок биологии, где были мальчики на несколько классов старше нее, и они где-то «на районе» ходили в некий военно-патриотический клуб. «Ну я думаю: тоже хочу в военно-патриотический клуб», — рассказывает девушка. Ее брат порылся в интернете, нашел клуб «Юный десантник», и летом она туда записалась.
«Клуб психологически меня не очень поменял, но он дал мне много чего хорошего, и это не связано с военной тематикой. Просто армия вырабатывает в тебе стадное чувство», — говорит Юля.
Стадное чувство? Разве это хорошо? Это с какой стороны посмотреть, утверждает девушка. То, что каждый должен быть личностью, иметь свое мнение и прочее, — «это, конечно, все классно». Но стадное чувство вырабатывает в бойце «объективное понимание ситуации».
— А если все решат с обрыва сброситься? — спрашиваю я.
— Ты не понял. Если все решат выброситься из окна, то извини — у тебя своя голова есть.
— Чем же тогда оно хорошо?
— Вот приведу тебе пример: строевая подготовка и огневая подготовка. Строевая подготовка как раз и вырабатывает это самое стадное чувство, потому что вы все должны делать одинаково, одновременно, на одинаковом расстоянии и с одинаковой силой.
Юля постоянно повторяет это словосочетание и не видит в такой формулировке ничего странного. «Как говорили нам наши инструктора, если ты будешь хорошо ходить, то у тебя будет все хорошо везде — и в голове, и в дисциплине», — говорит она.
***
— Я не ошибусь, если предположу, что вы военный человек? — спрашиваю я у подтянутого мужчины в рясе.
— Ну да, старший лейтенант внутренней службы, — подтверждает диакон Алексей Басов.
На лужайке перед храмом Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе шумно — носятся дети, кузнецы стучат молотами по наковальне, дородная женщина несет поднос с горячими пирожками. Внезапно откуда-то появляется вереница гусей. Они идут чинно, спокойно, переваливаясь с боку на бок. Несколько заскучавших ребят тут же начинают их пародировать, становясь на корячки и потешно гогоча. «Эй, гопник, семки есть?» — кричит один из них птицам. «Они их, наверное, зажарят потом?» — с грустью в голосе произносит рядом женщина.
Диакон строит отряды, состоящие из детей 7-12 лет: «Равняйсь! Сми-и-рно!» Лица детей максимально сосредоточены — видно, что они воспринимают задачу со всей серьезностью. «Как коллективы слушаются?» — строго спрашивает Басов командиров отрядов и выслушивает ответы. «Еще вопросы есть?» — «Никак нет!» — хором чеканит ребятня. «Уже лучше», — смягчает тон диакон. Чуть поодаль офицер в военной форме и с увесистым кожаным портфелем в руках строит свой отряд, грозно покрикивая на подопечных мальчишек.
Басов руководит патриотическим центром «СтражЪ». Диакона никак не смущает соседство духовного и военно-патриотического. На вопрос о том, как же так — ведь христианство проповедует смирение, Алексей Басов отвечает, что это не совсем так, ведь тогда бы «не было никогда святых воинов, которые были вовлечены в систему защиты своей родины, семьи, они бы все потом осквернялись во грехе, но при этом половина святцев русских — это воины». Почему, откуда? Просто само по себе христианское, правильное отношение и к жизни, и к смерти, и к защите родины, и к своему ближнему, товарищу, по словам диакона, как раз формируется сейчас, в детстве. «И если мы научим ребят ставить себя на этот уровень, они как раз станут такими святыми воинами», — объясняет он.
В подтверждение своих слов Басов рассказывает историю о бойце из 45-го полка спецназа ВДВ, который, попав в бою в плен, подорвал под собой гранату. Она убила двух бандитов, которые его тащили, а боец остался жив. «Третий выскочил из-за камня и выстрелил ему в голову — две пули», — продолжает диакон. Но и после этого спецназовец не умер — его нашли товарищи и отнесли в госпиталь, где у него «было борение» — он чувствовал, как нечто тянет его вниз, а он читал «Отче наш» и поднимался вверх. И, наконец, когда боец совсем отчаялся, он внезапно очнулся. Жив, здоров, обзавелся детьми, а все это ему было послано «во испытание».
Басов характеризует спецназовца как «веселого и очень духовного человека»: «Он говорил так: "Если я не молюсь, взял оружие, положил руку на спусковой крючок, и не знаю, куда стрелять. Когда помолюсь, я сразу чувствую, куда нужно послать пулю. Бог ее посылает!"».
***
Чуть позже к Басову присоединяется веселый мужичок среднего возраста. «Когда мне майора-то присвоите? — смеется он. — Знаешь, у казаков все просто со званиями — присваивают только так, чик-чик!» Диакон смотрит на него с укоризной и говорит: «Ну мы же не казаки все-таки».
Это руководитель клуба «Юный десантник» в городе Зеленограде Борис Кузнецов. На вопрос, что собой представляет тот самый патриотизм, он хмурит брови и говорит, что для него это больной вопрос. «Четко могу для себя осознать, что раньше, в детстве, мы играли в войну и прекрасно знали, кто такие немецкие солдаты, кто такие партизаны, русские, — объясняет он. — Раньше надел красный галстук, знаешь имена героев-пионеров — и понятно, что ты патриот. А теперь дух патриотизма немножко так сровнялся».
Впрочем, Кузнецов говорит, что работает с ребятами над тем, чтобы они «помнили Великую Отечественную» — Брестскую крепость, Сталинградскую битву... Почему-то любая попытка узнать, что же такое патриотизм, у него все время упирается в события 75-летней давности.
— Это история. У вас патриотизм что, только на истории строится? — задаю вопрос.
— Конечно, нет... Блин, я не знаю, как это сформулировать. Ну, дух патриотизма у меня есть, это моя родина! А как я могу за других говорить? — немного сбивчиво отвечает Кузнецов.
— Так вы же детей воспитываете.
— Воспитываем! Говорим, что наша родина — самая лучшая!
— А говорите почему?
Пару секунд Кузнецов озирается как бы в поисках ответа, не находит его, блаженно, словно извиняясь, разводит руками, а потом проводит пальцем в воздухе воображаемую горизонтальную линию и произносит «пи-и-и!», свидетельствуя, что ответить ему абсолютно нечего.
***
С Маратом Смольниковым, который руководит военно-патриотическим клубом Минина и Пожарского в Нижнем Новгороде, разговор о патриотизме опять же начинается с Великой Отечественной. «У всех есть дедушки, прадедушки, которые воевали», — объясняет он. Впрочем, у него есть и другие аргументы, он перечисляет их: Афганистан, Чечня, сейчас — Сирия.
Все это для того, чтобы вырастить хорошего гражданина, который (как сказал господь) жил бы по правилу «нет большей чести, чем отдать жизнь за други своя». Он уверен, что если бы наши родственники не отдали свои жизни, неизвестно, была бы вообще сейчас наша страна или нет: нас вполне могли завоевать. «Если мы не будем жить для своей родины, то что у нас будет? Ничего не будет», — утверждает он.
Защищать страну необходимо и сейчас, причем как никогда прежде. Однако не с оружием в руках, считает Смольников, ведь угроза теперь «более завуалированная» и заключается в том, что «растлевается молодежь». В качестве примера он приводит обсуждаемый в Госдуме закон о семейном насилии. Смольников объясняет: молодые люди и так в последнее время не хотят семью создавать, а что же будет, если ребенок или мать смогут писать жалобы на отца? Вообще никто жениться не станет, рожать будет не от кого, а у нас и так убыль населения идет. Виноваты во всем, по мнению руководителя военно-патриотического клуба, излишне либеральные депутаты Госдумы, которые переносят враждебные идеи на нашу почву.
«Во что это выльется? — рассуждает Смольников. — В то, что ребенку ничего нельзя запрещать, как за границей при ювенальной юстиции, где детей отнимают. Родители делают ребенку замечание, что он курит, а он идет в юстицию и говорит: на меня дома давят, запрещают курить. Его забирают из дома, дарят ему сигареты, покупают наркотики, если надо». (Свои слова руководитель военно-патриотического клуба обещает подтвердить ссылкой, однако несмотря на то, что я просил прислать ее после беседы, он на этот запрос так и не ответил.)
В том, что при этом уровень жизни в Европе существенно выше, чем в России, Смольников не видит никакого противоречия. «Если мы верим в то, что со смертью человека жизнь заканчивается, тогда да — всем надо уезжать на Запад и просто балдеть», — говорит он. Но если ты хочешь идти «путем аскезы, семьи, воздержания» — тут выбор понятен.
***
Дмитрий Чесноков, руководитель ивановского военно-патриотического клуба (ВПК) «Добрыня», сразу четко и чеканно излагает свою систему патриотических ценностей: «У меня никакого либерального бреда, никакой толерантности. У меня все просто: Власов — предатель, Солженицын — враг, Гастелло — герой. Все понятно?» Ребят он воспитывает «по старинке», потому что «гаджеты — это здорово, конечно, до первого ядерного взрыва, а дальше — кто больше умеет, тот и выжил».
Впрочем, Чесноков не считает всерьез, что ситуация в мире может дойти до ядерной войны. Однако его позиция — лучше перебдеть, чем недобдеть, чтобы «потом не стоять на коленях и не харкать кровью, не дышать через раз, если разрешат».
Западный мир нам абсолютно чужд, а их армия совершенно непригодна для ведения военных действий, уверен руководитель «Добрыни». В качестве примера он приводит свое пребывание во время военной службы на американской базе в Югославии: «У них взвод отказался ехать на патрулирование. Знаешь, почему? Потому что в столовой не было горячего кофе». Спер кофе для начальства сам Чесноков.
Приводит он и другой пример: оказывается, американские солдаты не могут жить без туалетной бумаги. «Я над ними уже реально издевался под конец, — рассказывает он. — Застрянет пиндос какой-нибудь в сортире, а до этого пройдешься по кабинкам, соберешь всю туалетную бумагу и сидишь, ждешь, что будет дальше. И когда оттуда начинаются сопли и вопли, за этим довольно-таки интересно наблюдать! Они абсолютно не приспособлены к военным условиям».
Короче, говорит Чесноков, у них — свои ценности, у нас — свои. «У них есть традиция такая: раз в сто лет собираться всем кагалом, всей Европой, переть на Россию, получать по соплям, лет 40-50 жить нормально, а потом опять начинать орать за толерантность и все остальное, — поясняет он. — Они сейчас еще своими соплями кровавыми умоются. Они арабов к себе пустили — кто от них освобождать теперь их будет, от коричневой чумы-то?»
В то же время глава «Добрыни» уверен, что в Европе поднимает голову неонацизм. На вопрос о том, как это явление сочетается с толерантностью и мультикультурализмом, Чесноков заявляет, что у него «все проще», и выдает небольшую тираду, в которой смешались и его нехитрые суждения о мире, и память о погибших на войне родственниках, и обида на власти страны, которую он очень любит: «У меня доминанта своя. У меня дед — ветеран, фронтовик, царствие ему небесное, мне хватило гостинцев-плюшек от этой "родины" — государства, страны то есть. А родина-то все та же, страна другая, название. А про государство вообще молчу...»
***
— С чем связан интерес публики к рукопашным единоборствам, которым обучают у вас в клубе? — задаю я вопрос Ивану Терешкову из воронежского военно-патриотического клуба «Русич».
— Ну, вы сами понимаете, что наши соседи вечно нас упрекают в каких-то... Что мы конфликтные, хотим завоевать весь мир. Со стороны люди против нас агрессируют, настроены против нас, думают, что мы на самом деле агрессоры. И мне кажется, что сейчас потихонечку мы уходим к прошлому. В школах СССР всегда были военные уроки, а сейчас такого нет. Хотя есть, но мало идет в программу. Поэтому сейчас все это потихонечку начинают возрождать. Надо возрождать, — старается сформулировать свою мысль Терешков.
— А почему именно сейчас-то?
— Америка сейчас все у нас... Не знаю даже, — немного нервно смеется он.
— Чего ж в 90-х Америка нас не завоевала?
— Холодная война была!
— Так в 90-е она как раз уже закончилась.
— Ну да... Ну не знаю, блин, почему... Почему против нас все настроены? Мне трудно здесь ответить…
Патриотизм он описывает, как и все остальные: абстрактная «любовь к родине», необходимость «чтить память наших предков, которые жили на этой земле и воевали в разных локальных войнах». Жалуется на то, что события Великой Отечественной постепенно забываются, и «историю начинают переписывать — во многих странах говорят, что выиграли войну не СССР, а США». Тем более что ветеранов практически не осталось, и поэтому «надо работать очень плотно».
Спрашиваю, надо ли передать молодому поколению понимание того, что война — это всегда трагедия, а не повод для праздника. Вопрос ставит его в тупик. Возможно, он действительно никогда не задумывался над этим.
«Мы по возможности ходим в церковь, чтобы вера была», — говорит Терешков. Однако и тут тупик. Оказывается, ни он, ни его воспитанники не читали Священного Писания. А зачем же тогда они ходят в церковь? На этот вопрос он тоже не может дать ответа. И заповедей не знает.
— Можно ли в этом случае вообще называть себя христианином? — спрашиваю.
— Ну... Даже не знаю, — растерянно тянет Терешков.
***
«"Клеоника" значит "слава победе"», — объясняет Сергей Пешехонов из одноименного саровского военно-патриотического клуба. — Клео — по-гречески "слава", Ника — "победа"». Тут с пониманием веры все существенно лучше, да и сам клуб создан с подачи деревенского священника, отца Ильи. Заповеди знают, Писание читали. И растят воинов, чтобы могли «идти не боясь, зная, что они с Господом, духовно развитые».
Однако куда и зачем идти — Пешехонов не может ответить однозначно. Вроде бы после срочной службы можно служить по контракту в Сирии, в Чечне — но это не вписывается в концепцию обороны страны от внешней угрозы, для чего будущих воинов и воспитывают.
«Как сочетаются единоборства и православие? Даже не знаю, — говорит он. — Наверное, если есть ситуация, когда можно подраться или избежать драки, лучше избежать». Однако, напоминаю ему, тут какая-то неувязка: христианские мученики даже смерть принимали за веру, не сопротивляясь... Эту задачу Пешехонов разрешить не может: «Я-то больше по спорту, а об этом с нами батюшка говорит».
Батюшка — отец Илья — сначала отвечает на этот вопрос уклончиво, слоганом, происхождение которого вряд ли имеет корни в Священном Писании: «В здоровом теле — здоровый дух». Так, рассуждает он, дети и рядом с церковью будут, и меньше шансов, что они пить-курить станут.
Тем не менее воцерковление ребят из «Клеоники» — вовсе не основная задача отца Ильи. «Мы говорим о христианстве, о патриотизме, рассматриваем историю через призму вероучения — Дмитрий Донской, Александр Невский, об их заслугах говорим, о Суворове», — рассказывает он.
Но может ли христианин быть патриотом какой-то конкретной страны? Ведь по сути смысл христианства состоит в том, что спастись может каждый, а не только представитель определенного государства. На этот вопрос отец Илья приводит в пример Сергия Радонежского: «Он сам лично участвовал в том, чтобы умирить двух князей, и выходил с миссией подчинения Нижегородского княжества, даже употребил свой церковный авторитет, власть, чтобы закрыть церкви в Нижнем Новгороде, пока князь Нижегородский не смирится под власть Москвы. Был патриотом своего отечества».
— Но все же Иисус ничего о патриотизме не говорил в Священном Писании, — утверждаю я.
— Попробую собраться с мыслями, — мой собеседник делает паузу. — Да, Христос говорит нам о новом мире, о будущем Иерусалиме. Мы можем говорить, наверное, о том, что в христианстве... Так-так-так... Господь...
Слышен шелест перелистываемых страниц.
— Вам сложно ответить, да?
— Да, — признается священник.
***
Зато диакону Алексею Басову, руководителю ВПЦ «СтражЪ», все предельно ясно. После патриотической игры по ориентированию на местности мы сидим в храмовой столовой, едим наваристый борщ и продолжаем беседу. Конечно, говорит он, нельзя не быть патриотом нашей родины, так как она есть Святая Русь, Третий Рим, на который всегда направлено око Врага рода человеческого — то бишь дьявола.
Он вспоминает о Сергии Радонежском, который благословил (согласно «Сказанию о Мамаевом побоище») на бой против Золотой Орды и Челубея схимонахов Пересвета и Ослябю. Басов говорит, что Челубея долгое время обучали боевым искусствам в Шаолине и дали ему «тысячу бесов, которые кружили вокруг него, как квадрокоптеры». О его ученичестве в Шаолине якобы хранится древняя запись, и это можно проверить. Так что дьявольские силы всегда пытались стереть Святую Русь с лица Земли — это «и Куликово поле, и Бородино, и другие сражения, и Курская дуга». Все те моменты в истории, где «сошлись мнения, и нам хотели что-то навязать».
«А человек сказал: нет-нет, я так не буду, я не буду рабом, я хочу воспитывать детей так, как воспитывали меня. И за это пришлось заплатить немалую цену. Это наши православные традиции, возможность молиться в наших храмах — не католических, когда к нам на Русь приходили и пытались мечом и огнем насадить католичество», — продолжает диакон.
Силы зла не дремлют и сейчас. «Война уже идет, и этого никто не скрывает, — уверен Басов, — Идеи нам навязывались, навязываются и будут навязываться». Поэтому важно отдавать себе отчет, «в каком ты лагере».
— Но мы говорим о большой войне, и мне немного страшно, — признаюсь я.
— Страшно вообще жить людям, потому что всегда умрешь, — парирует священник.
***
Блюда в храмовой столовой подает жена Алексея Басова Лариса. Она, помимо дел семейных, занимается в военно-патриотическом клубе воспитанием самых маленьких — дошкольников. Лариса утверждает, что самое главное, чему она учит малышей, это чувство ответственности — за себя, свои действия, окружающих, маму, папу, сестру. И если человек вырастет ответственным, то будет меньше всяких преступлений, воровства и тому подобного: «Если бы мы послушали совесть». А ответственность — это база патриотизма, любви к отечеству, Святой Руси.
— Если с патриотизмом мы разобрались, то вот эта приставка — «военно-...». Война... Что это такое? — спрашиваю я.
— Это родина, — уверенно отвечает Лариса Басова. — Если нападают на родину, ее нужно защищать. Военным ты обязан быть. Готовым всегда защитить свою родину. Встать с оружием, защитить себя, семью свою.
— Может ли родина быть неправа?
— Нет. Вот Бог может быть неправ? Бог — это истина, он не может быть неправ. В первую очередь ты встаешь и защищаешь Бога. Вот святые на Куликовской битве сразу попадали в рай, потому что они вставали со знаменами Божьими. Мы за Бога идем. И тут то же самое. Бога надо иногда защищать тоже.