Ольга Бенуа и дети Саласпилса

Прославленная фамилия, богатая петербургская семья, эмиграция в Ригу и ссылка в Норильск — судьба этой женщины могла бы стать сюжетом для романа, в котором отразились исторические события страшного ХХ века.

Ольга Елисеевна Бенуа родилась в одной из самых известных семей Петербурга — ее дед Юлий Бенуа был знаменитым архитектором города на Неве. Родители прожили вместе только два года: летом 1914 года студента технологического факультета Петербургского университета Елисея Бенуа забрали на фронт. Жена Ольга осталась дома с годовалым сыном, которого назвали в честь отца Елисеем. Осенью она должна была родить вновь. В октябре пришла похоронка, а ровно через месяц на свет появились близнецы: одну девочку она назвала Лидией, другой дала свое имя — Ольга. Молодой вдове было всего 23 года.

 

Оставшись с тремя малолетними детьми, Ольга–старшая выехала в Финляндию и поселилась в своем поместье Тервайоки–Поссенлинна — месте, где до революции имели дачи на берегу Финского залива многие представители петербургской интеллигенции, в том числе несколько членов семейства Бенуа. Поссенлинна, или Поссули, перешло по наследству ее погибшему мужу от крестного, генерал–лейтенанта русской армии Эдварда Георга Александера Мендта. Поссули было самым настоящим поместьем: несколько жилых построек, скотный двор со стадом из 70 коров, леса, пахотные земли площадью 1200 га. Там вдова прожила до 1917 года, а потом началась революция, которая охватила и Финляндию: крестьяне сжигали усадьбы ненавистных помещиков. Сгорела усадьба Поссули, осталась летняя дача, на которой зимой жить было невозможно, и вдова решила вернуться к родителям в Петербург, в дом на Васильевском острове.

 

Однако в начале 1923 года было принято решение уехать из России окончательно, тем более что оставшееся в Финляндии имущество находилось под угрозой: финны начали отбирать поместья, принадлежавшие иностранцам. Продав то, что уцелело от некогда огромного поместья за 1,4 млн. марок, женщина приобрела одноэтажный дом в Выборге, где и проживала с детьми до 1930 года. С Россией ее ничего больше не связывало: родители за это время умерли, а родной брат тоже покинул страну.

 

Переезд в Латвию объясняется тем, что дочери подросли и им пора было поступать в школу, а в Финляндии русских гимназий не было. Средств к существованию тоже было недостаточно, а в Риге проживала подруга по Петербургу Клементина Богуславовна Хибшова, солистка оркестра Национальной оперы, известная арфистка. Не имевшая своей семьи Хибшова предоставила семье Бенуа свою квартиру и взяла их полностью на свое содержание. Девочек определили в частную гимназию Тайловой, а их мама тут же включилась в общественную деятельность при Дамском комитете Рижского кафедрального собора и в Русском студенческом христианском движении (РСХД).

 

В 1935 году сестры Ольга и Лидия были отправлены в Англию — учить английский, чтобы потом зарабатывать частными уроками. Кстати, сама Бенуа–старшая, окончившая до революции Санкт–Петербургскую консерваторию по классу пения, тоже до замужества учила английский на курсах в Англии. Дочери устроились работать в семью английского писателя Кокса. В 1939 году Ольга соскучилась по маме и поехала в Ригу навестить ее, но началась Вторая мировая война, и так случилось, что Ольга осталась с мамой, а Лидия — в Великобритании. Ольга нашла место учительницы не где–нибудь, а в семье министра иностранных дел Латвии Мунтерса, только вот преподавала она детям министра не английский, а русский язык. В 1940 году Ольга стала студенткой Академии художеств, решив в 26 лет профессионально заняться живописью. А потом в Латвию вошли немецкие войска.

 

Дети Саласпилса

 

В начале 1943 года латвийские концентрационные лагеря были так переполнены, что немцы решили часть заключенных отправлять в батраки к местным жителям. За деньги. Так, детей из Саласпилсского лагеря продавали в местные хозяйства за 9–15 марок, а непригодных к физическим работам передавали в Рижский Троице–Сергиев женский монастырь на улице Кр. Барона. Инициатива о передаче детей в монастырь принадлежала экзарху Прибалтики митрополиту Сергию Вознесенскому: он убедил немецкие власти Риги, что монастырь найдет саласпилсским детям, оставшимся без родителей, новые приемные семьи. И такие семьи действительно нашлись.

 

Многие рижане — и латыши, и русские — кинулись на помощь несчастным детям. Средства на помощь им собирал Дамский комитет при Кафедральном соборе, который возглавляла мать Ольги Бенуа. Однако детей оказалось больше, чем приемных родителей, и монастырь не успевал справляться с работой. Было принято решение просить немецкое командование открыть детский приют в Юрмале, где бы ребята могли жить постоянно, пока монахини ищут им новых родителей. Немецкие власти согласились. Приют открылся в мае. Дети прибывали в приют с биркой на шее, на которой были написаны номер, год рождения, имя и фамилия.

 

Ольга Бенуа пошла работать туда во время летних каникул воспитателем. И вскоре стала заведующей. Через приют в Юрмале, который вначале располагался в Дубулты, а потом был переведен в Булдури, за полтора года прошли 480 детей. Однако в апреле 1945–го Ольга Бенуа была арестована и осуждена военным трибуналом войск НКВД на 10 лет лишения свободы с отбыванием в исправительно–трудовом лагере (ИТЛ). Осуждена как «враг советской власти, добровольно оказавшаяся на оккупированной территории и активно сотрудничавшая с фашистами». Ее дело хранится в архиве КГБ Латвии, а ее история фигурирует в книгах, где опубликованы данные о «злодеяниях нацистов на территории Прибалтики».

 

Приют на Рижском взморье

 

Материалы дела № 1259, с которым мне довелось ознакомиться в архиве латвийского КГБ, хранят докладную старшего уполномоченного отдела контрразведки СМЕРШ с грифом «Совершенно секретно». В ней он постановляет подвергнуть Бенуа Ольгу Елисеевну аресту и обыску. Тут же показания шести женщин, работавших в лагере на Рижском взморье. Свидетельницы нарисовали страшную картину: дети там голодали, на каждого выдавалось только 200 г хлеба в день, а часть продуктов «Бенуа складывала себе в стол» или «угощала ими немецких офицеров–эсэсовцев, когда те приезжали к ней в гости». Вместо одежды — тряпки, а белье не менялось по четыре недели.

 

У многих детей, по их словам, были чесотка и вши, но больные и здоровые находились вместе, так как изолятора не было. Десятилетних ребят отправляли на работу пастухами, хотя они были так слабы, что работать не могли. Других отправляли на работы в Германию. Воспитатель Александр избивал детей, всегда ходил с плеткой, заведующая знала, но не препятствовала. За непослушание детей отправляли в карцер. Кроме того, всех подопечных заведующая заставляла ходить за 3–4 км в Дзинтари, в церковь, где их вынуждали выстаивать двухчасовую службу, отчего некоторые падали в обморок.

 

Подробности читайте в новом номере «Вести Сегодня Неделя» с 19 августа