О НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ НОРМАНИЗМА.

 

Во времена М.В. Ломоносова В стенах Российской Академии Наук немецкий учёный-историк Готлиб Байер сформулировал теорию появления у русских государственности по причине прихода к ним варягов-норманов. Против этой норманской теории и выступил М.В.Ломоносов. У этой теории появились и сторонники и, подобно М.В. Ломоносову, противники. Спор между сторонниками и противниками норманской теории ведётся и по ныешнее время. Спорят как специалисты историки, так и любители дилетанты в истории и появляются при этом лжепатриотические статьи в защиту М.В.Ломоносова и его теории антинорманизма:

"Смертная казнь для Михайлы Ломоносова за отрицание норманнской теории

Прочитав заголовок, многие читатели возмутятся?
Да о чем это он?
Какая смертная казнь?
Для кого - для Ломоносва, великого Русского академика?
Ну что за бред несет?!

Увы, друзья. Это не бред.
ЭТО СТРАШНАЯ ПРАВДА...

В мае 1743 года, академики немцы Миллер, Шлецер и и Байер добились не просто ареста Ломоносова, но и наказания для него в виде СМЕРТНОЙ КАЗНИ. ...."

- уже после прочтения этих начальных строк, грамотный специалист историк усмехнувшись видит явную ложь историка-дилетанта и дальш подобную писанину не читает. Если же статью начинает читать историк-дилетант, но сторонник норманской теории, то с его стороны тут же начинается яростная критика и самого М.В. Ломоносова и его антинорманской теории. как аргумент выдвигается то, что Ломоносов не специалиств истории Такой сторонник норманизма не обращает внимания даже на ошибочность первых строк статьи пока ему на это не укажут, но и у казание на ошибочность начинает толковать в свою пользу, хотя и читал в статье прямое наглядное указание на ошибочность первых строк

politikus.ruОткуда взялась норманская теория?

В чём ошибочность утверждения в первой строке? В ней указана дата - 1743 год и перечисляются те кто добился ареста и наказания М.В. Ломоносова - но к указанной дате Готлиб Байр умер ещё в 1738 году, а Август Шлёцер ещё "под стол пешком ходил", родившись в 1735 году. Таким образом ни антинорманист, писавший статью" ни норманисты, оспаривавшие положения статьи, должной подготовки для ведения спора о норманской теории не имели.

Что же было в указанную дату 1743 года?

1743, июня 23. Доношение в Академию наук об освобождении из-под стражи

В императорскую Академию Наук доносит тоя же Академии Наук адъюнкт Михайло Ломоносов, а о чем мое доношение, тому следуют пункты:

1. Минувшего майя 27 дня сего 1743 года в Следственной комиссии били челом на меня, нижайшего, профессоры Академии Наук якобы в бесчестии оных профессоров, и по тому их челобитью приказала меня помянутая Комиссия арестовать, под которым арестом содержусь я, нижайший, и по сие число, отлучен будучи от наук, а особливо от сочинения полезных книг и от чтения публичных лекций.
2. А понеже от сего случая не токмо искренняя моя ревность к наукам в упадок приходит, но и то время, в которое бы я, нижайший, других моим учением пользовать мог, тратится напрасно, и от меня никакой пользы отечеству не происходит, ибо я, нижайший, нахожусь от сего напрасного нападения в крайнем огорчении.

И того ради императорскую Академию Наук покорно прошу, дабы соблаговолено было о моем из-под ареста освобождении для общей пользы отечества старание приложить и о сем моем доношении учинить милостивое решение.'

Сие доношение писал адъюнкт
Михайло Ломоносов и руку приложил Июня дня 1743 года

В апреле 1743 года Ломоносов за дерзкое поведение при академических распрях (между «русской» и «немецкой» партиями^[49]) был заключён под стражу на 8 месяцев. Только 12 января 1744 года Сенат, заслушав доклад Следственной комиссии, постановил: «Оного адъюнкта Ломоносова для его довольного обучения от наказания освободить, а во объявленных им продерзостях у профессоров просить прощения» и жалованье ему в течение года выдавать «половинное». В это время из Германии приезжает жена Елизавета. Следует отметить, что борьба немецкой и антинемецкой партии в Академии происходила на фоне конца правления Анны Иоановны, которое характеризовалось бироновщиной и «засильем немцев» — доминированием иностранцев в государственном аппарате, науке и образовании.

В СССР  в исторической науке процветал норманизм:

Так "....В 1989 г. А. Б. Каменский, уверяя, что в оценке дискуссии Ломоносова и Миллера не хватает объективизма, тут же заполнил этот вакуум. По его мнению, Миллер к решению варяжского вопроса «подходил именно как ученый, а имевшиеся в его распоряжении источники (которые он, кстати, в то время знал лучше Ломоносова), иного решения и не допускали». Через два года исследователь к сказанному добавил, что если Миллера в дискуссии интересовала только научная истина, то Ломоносов в его позиции видел прежде всего аспект политический, в связи с чем «все попытки Миллера доказать свою научную правоту были тщетны». При этом было подчеркнуто, что Ломоносов, пользуясь высоким покровительством, подчас выдвигал против «оппонента не столько научные, сколько политические обвинения». Отметил Каменский и «глубоко патриотическую и вместе с тем объективно ошибочную позицию» Ломоносова в споре с Миллером об истории, т. к. тот пытался показать все без изъяна, без прикрас, Ломоносов же выступал за создание в истории «запретных зон». И автор не сомневается, что образ Ломоносова как «положительного героя», существующий в историографии, закрывает «путь к познанию истины». В 1996 г. Д. Н. Шанский утверждал, что Миллер в диссертации провозгласил высшей целью историка «изыскание истины, приход через критику источников к подлинно научному знанию, главным критерием которого является не «полезность», а беспристрастность», с чем не мог примириться «гениальный Ломоносов». И даже значительно позже Ломоносов, осуждая уже «Опыт новейшей истории России» Миллера, вновь отверг мысль оппонента, «что история — наука, а следовательно, должна быть выведена за пределы эмоций»[218].,,,"

Многими историками утверждалось , что М.В. Ломоносов не историк:

"...В середине и второй половине 90-х гг. XX в., когда тотальному пересмотру подвергались уже ценности советской историографии, ученые все также демонстрировали непоколебимую приверженность тезису, что Ломоносов, страстно желая утвердить «патриотический подход к российской истории», счел обязанным выступить против норманизма, оскорбительного «для чести русской науки и самого русского народа»[219]. Причем, тональность его стала более жесткой: якобы Ломоносов научную аргументацию зачастую заменял, по словам А. С. Мыльникова, «доводами гипертрофированного патриотизма»[220]. Каменский усилил акценты недавних своих публикаций, говоря, что аргументация Миллера «была едва ли не безупречной», но для Ломоносова норманская трактовка русской истории была неприемлема именно «как антипатриотическая»[221]. По линии другого противопоставления подчеркивалось, что если у Байера «достаточно объективный исторический подход к вопросу», то у Ломоносова многие положения «были лишены научного основания»[222]. Параллельно с этим утверждалось, что антинорманизм почти всегда был «следствием отнюдь не анализа источников, а результатом предвзятой идеологической установки»[223], и, конечно же, привычно нагнеталась атмосфера вокруг антинорманизма с его «шумным национализмом» и «ложно понимаемым патриотизмом»[224]. Тогда же, следует повторить, Э. П. Карпеев и И. Н. Данилевский вменили Ломоносову в вину создание ненужного ажиотажа вокруг проблемы этноса варягов. ..."

РАЗГРОМ НОРМАНИЗМА.

О Норманизме можно сказать , что эта теория возникла без всякого на то основания, но при наглом утверждении германоцентризма в русской исторической науке.

"...Неприкрытая и все более усиливающаяся недоброжелательность к Ломоносову вызвала в конце 1990-х гг. законную реакцию:

А. Г. Кузьмин напомнил научной общественности, по сути, неизвестные ей аргументы М.В. Ломоносова, которым до сих пор ничего не могут противопоставить норманисты. Так, он показал нелогичность произведения имени «русь» от финского названия шведов «руотси», ибо «имя страны может восходить либо к победителям, либо к побежденным, а никак не к названиям третьей стороны». Ломоносов ввел новый документ — окружное послание византийского патриарха Фотия, говорившее о пребывании росов на Черном море до призвания Рюрика. Высоко Кузьмин оценил его доводы, когда он, отвергнув попытки выдать имена русских князей за скандинавские, указал, во-первых, «что на скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования», и, во-вторых, что «сами по себе имена не указывают на язык их носителей». Остановившись на заключении Ломоносова, о практическом отсутствии в русском языке германизмов, Кузьмин подчеркнул: норманисты, столько веков выискивая эти следы в нашем языке, пришли к неутешительному итогу. Историк отметил данные Ломоносова о «Неманской Руси», его вывод, что варяги — общее имя многих народов, объединение им проблем руси и роксолан. И, подытоживал он, преимущество Ломоносова перед немцами «заключалось в гораздо более глубоком понимании сущности и связей между явлениями внешнего мира… что явление, факт не существуют сами по себе вне связи с другими явлениями и фактами». Тогда как «немецкая ученость» вместо сколько-нибудь обоснованной теории брала за основу наивный германоцентризм, через призму которого рассматривались и все явления истории славян и руси». А Миллера, констатировал исследователь, он превосходил «не только по методу, но и по широте эрудиции»[225].

Параллельно с тем Ю. Д. Акашев отметил высокий потенциал Ломоносова как историка.

В. В. Фомин привел негативные мнения о диссертации Миллера ученых-норманистов XVIII–XIX вв., что уже ставило под сомнение наличие у Ломоносова лишь «патриотического порыва» в ее неприятии, отметил его превосходство как источниковеда перед Миллером. Н. М. Рогожин указал, что в ходе полемики с Миллером Ломоносов продемонстрировал хорошее знание источников[226]. Но насколько велика была инерционность заданного норманистами представления о Ломоносове, что даже те ученые, которые говорили об искажении немецкими академиками свидетельств ПВЛ, отделяющей русь от норманнов, и положительно оценивали борьбу Ломоносова «против теории о немцах-цивилизаторах», вместе с тем продолжали рассуждать в рамках привычного шаблона. Так, В. П. Макарихин утверждал, что «патриотическая общественность России восприняла» норманскую теорию «как оскорбление, европейское хамство», а Ломоносов в ходе идейно-политической борьбы допускал «тенденциозное истолкование исторических фактов, исторических источников»[227]. ..."

Поскольку в первой части истории М.В. Ломоносова упоминается имя древнего историка Иордана, то явно Миллером было удалено всё, что М.В.Ломоносов связывал  с именем  Иордана и что он не мог не описать в первой части своей истории, а о чём же писал Иордан? А писал он о войне готов  с русами, владевшими всей Скандинавией и Европой, о скандинавской стране Славонии. Не упоминается имя Саксона, чего не могло не быть если упомянуто имя Иордана, т.к. историк 12 века Саксон  писал ссылаясь на историка 6 века Илрдана. У Иордана и Саксона ни о каких "руотси" речи не было - они писали о гуннах, готах и славянах русах-венедах, живших в Скандинавии. 

по Саксону: "...Когда Готы переселились из Дации на Балтийское море, северными странами владели Руссы ([219]). По народным преданиям, древняя Великая Русь ([220]) обнимала первоначально всю Скандинавию, все острова Балтийскаго моря, полуостров Сербский (Chersonesus Cimbrica), и Вендскую землю (Vinland, Vandalorum terra) между Эльбой и Вислой ([221]). В то же время известна уже была и Русь Холмоградская ([222]), в последствии Белая, ..."